13 марта завершился суд по делу Андрея Попова, вызвавшему огромный резонанс в местной и федеральной прессе. Солдат-срочник, сбежавший, как он рассказывал, из 11-летнего рабства на дагестанских кирпичных заводах, признан дезертиром и осужден на два года колонии-поселения. Судя по всему, Попов согласится с приговором, и в этой истории будет поставлена официальная точка.

Из-за сделки со следствием процесс обошелся без выяснения обстоятельств дела – а ведь именно это здесь самое важное, даже не лично для Андрея, а для российского общества в целом. Упрощенный порядок судопроизводства замял скандал, замаскировав щадящим приговором крайне болезненную тему.

Напомним, на сделку со следствием Попов согласился, прижатый «неопровержимыми доказательствами», вроде свидетельства, что за годы отсутствия он вступал в переписку с девушками в социальных сетях и, дескать, не сообщал им, что находится в рабстве. Следовательно, рабства и не было. По логике следователей, рабство – это кандалы на ногах и «каменный мешок». А свидетельства Андрея о том, что он не мог добровольно покинуть завод, что подвергался избиениям, что его труд не оплачивался и прочее – получается, что они ничего не стоят.

Желание военных выставить пропавшего срочника дезертиром более чем понятно. Цена достаточно высока, чтобы откупиться от статьи, которая в военное время трактуется как государственная измена, двумя годами на поселении с правом на досрочное освобождение. Потому что иначе пришлось бы разбираться с самого начала: как вообще Андрей из военной части в Татищево, где, на минуточку, базируются ядерные ракеты, вдруг оказался на кирпичном заводе. Что он делал на той даче, откуда его, опоив клофелином, отправили в Дагестан? Кто тот «хозяин дачи кавказской национальности», о котором Андрей рассказывал корреспонденту газеты «Взгляд»? Сколько еще числится «дезертиров» в военной части, сдававшей солдат в аренду на строительство дач? Почему семья считала его погибшим?

То, что военная прокуратура не захотела найти ответы на эти вопросы, совершенно не радует. Общество упустило возможность разобраться с природой современного российского рабства. А хотелось бы понять, например, чем бесплатный труд на «генеральских» дачах отличается от бесплатного труда на дагестанских заводах. Пока очевидно одно различие: с дач возвращаются быстрее, и не в колонию-поселение.