С 1997 года на базе Саратовского государственного социально-экономического университета существует региональный центр французского языка. Обозреватель «Новых времен» беседует с атташе по вопросам лингвистики и образования при посольстве Франции в России госпожой Элизабет БРАУН, работающей в нашем городе последние полгода.

– Элизабет, в каких городах существуют центры французского языка?

– Кроме Москвы и Петербурга, они имеются в Екатеринбурге, Иркутске. Нередко центры трансформируются в так называемый французский альянс – это, кстати, более престижно, более весомо, чем просто центр. Французское правительство заинтересовано в популяризации языка, культуры, истории своей страны в России – поэтому и возникают такие структуры.

– Изучать русский было сложно?

– Очень! Я закончила Парижский университет. Когда училась, знала о России одни стандарты и клише – то есть практически ничего и не знала. А в 1993-м году я стажировалась в Москве, и это было мое открытие настоящей России. Мне интересно в России и я очень рада, что Россия – это не Европа. Не в том, конечно, смысле, что Россия – это Азия. Просто в вашей стране есть та особая открытость, сердечность, что меня подкупает. До России я четыре года проработала в Италии и устала от тамошней отчужденности. Правда, вынуждена признать, что Россия тоже потихонечку перестает быть российской. Процесс отчужденности, охлаждение отношений между людьми, начался и здесь. Мне очень грустно от этого. Россия стремится стать похожей на Европу, но не в плане комфорта – в плане души. Знаете, я начала коллекционировать словечки типа евроремонт, евродент, европотолок, евростиль. Слишком много «евро» в русской стране.

– Русские и ваши соотечественники действительно похожи в душевном, духовном отношении?

– О, да. Я думаю, мы похожи. Есть родство кинематографа, литературы. Есть какой-то тайный драматизм в душах. Это парадоксально – мы близки и в то же время далеки друг от друга. Французы загадывают на много лет вперед, думают о пенсиях, о социальных накоплениях. Ну а россияне живут одним днем – прошел и ладно, завтра может не быть, – это буквально вкоренено в российское сознание. Кроме того, во Франции мало кто работает с утра и до 10-11 вечера, а в России это очень распространено.

Я симпатизирую русским, хочу понять и познать вашу страну, но в то же время я понимаю определенное несовершенство моих усилий, ведь я не живу, как русские. Я знаю, что у меня есть дом во Франции и что в любое время я могу взять и уехать отсюда.

– Ваш центр французского языка еще сущее дитя по возрасту, и все же, что вам удалось сделать за шесть месяцев?

– Во-первых, мы открыли французский читальный зал в областной универсальной библиотеке. Это красивое здание, и приятно осознавать, что в нем сейчас присутствует аромат, дух Франции. В Доме архитектора мы организовали выставку открыток «Взгляд русских художников на Францию». В X корпусе классического университета провели маленький кинофестиваль французского кино.

Кроме того, было множество больших и малых акций. К примеру, мы участвовали в очень интересном проекте, направленном на профилактику СПИДа. Я приглашала актеров и режиссера из Франции Мориса Крейсона, и он создал необычное представление – некий тонкий синтез театрального, циркового искусства и поэзии. В школах этот спектакль, по-моему, имел успех – во всяком случае, ребята смотрели заинтересованно.

Проблема СПИДа, наркомании для Франции актуальна не менее, чем для России. И наркотики точно так же употребляют и жители бедных кварталов, и очень богатые люди – для остроты ощущений. Разница, пожалуй, лишь в том, что программа «Антиспид, антинаркотики» начала работать во Франции еще в конце восьмидесятых годов, а у вас она фактически только зарождается.

– Ваш центр приглашает в Саратов режиссеров, музыкантов, актеров из Франции. Скажите, а какая-то финансовая помощь от саратовских правительственных структур вам поступает?

– Если честно, то я еще просто ни разу не обращалась ни за какой помощью. Все творческие личности, которых наш центр приглашал в Саратов, приезжали сюда во-первых из симпатий к России, во-вторых, это были контакты, основанные на личных связях. Проезд в страну мы им оплачивали, а выступления они делали абсолютно бесплатно.

Конечно, настоящие эстрадные звезды вряд ли проявят подобное бескорыстие, у меня есть мечта организовать в Саратове концерт одного очень известного во Франции певца. Но это уже будет дорогое удовольствие и полагаю, что без помощи саратовского министерства культуры, министерства образования нам уже не обойтись. Впрочем, наша работа вообще немыслима без взаимодействия. Контакты существуют и, надеюсь, будут укрепляться.

– Насколько успешно и профессионально, на ваш взгляд, изучается в Саратове французский язык?

– Уровень преподавания очень неплохой и в университете, и в пединституте. Конечно, подавляющее большинство молодежи изучает сегодня английский, являющийся международным языком. Но тот, кто «запал» на Францию, уже не может оторваться от изучения ее языка. Да и потом, французский изучать... выгоднее. Французские аудитории не такие переполненные, как английские, а значит преподаватель уделит больше времени конкретно тебе...

Наш центр предлагает стажировку студентам по самым разным направлениям: история, литература, туризм. Страну лучше всего познавать, живя в ее семьях, непринужденно общаясь с ее гражданами в домашней, неофициальной обстановке. Поэтому у нас часто происходят взаимообмены: французские студенты едут в саратовские семьи, саратовцы – во Францию.

– Скажите, а каковы, по мнению француженки, российские женщины?

– Они очень женские, в смысле – женственные. Француженка обычно надевает на себя свитер, джинсы, какую-нибудь удобную обувь. А россиянки... Практически у каждой из них свой стиль, обязательно присутствуют макияж, туфли на высоком каблуке.

– Ну, а российские мужчины?

– Мне затруднительно ответить на этот вопрос (улыбается. – С. М.). Видите ли, я вышла замуж за русского. Познакомились совершенно случайно. Сейчас у нас трое детей: Артем, Матье и Иван. Старшему шесть лет, младшему десять с половиной месяцев. Старший уже уяснил, что Россия – это там, где мало кто говорит по-французски.

– Что вас больше всего удручает в сегодняшней России?

– Мне очень тяжело, когда я вижу лежащих на улице грязных, оборванных, безработных людей. Такое число бомжей – это очень плохо. Во Франции тоже есть бомжи, но их все же меньше. И отчаяние не так отчетливо видно, оно не так бросается в глаза.

– Читаете российскую прессу?

– Почти нет. Я оберегаю себя от плохих новостей, а в газетах и на телеканалах их очень много. Я предпочитаю читать книги. Люблю Достоевского. А вот когда читала Пелевина, многое не поняла. Наверное, мой русский еще не совершенен.

– Дело не в этом. Просто Пелевин пишет не на вполне русском, а на пелевинском языке.

– Вы меня немного утешили. Ну а если серьезно, я мечтаю о том, чтобы Россия всегда оставалась Россией. Без превращений в Европу.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 25 (40), 11-17 июля 2003 г.