В редакции «Новых времен» побывал наш земляк, а ныне москвич Алексей Слаповский. Встретиться с одним из самых читаемых, а теперь еще и снимаемых современных писателей, кроме штатных работников, пришло немало друзей газеты, ее авторов. За чаем состоялась беседа, которую в сокращенном до размера газетной полосы объеме мы предлагаем вниманию читателей.

Анастасия Карякина: Алексей Иванович, по какому поводу вы приехали в Саратов?

Алексей Слаповский: Приехал хоронить друга. У меня было два самых больших друга. Оба померли – Володя Яценко, режиссер, замечательный человек, всегда полный жизни и который очень меня поддерживал, теперь Витя Шишков. Вот вам и повод.

И задержался, потому что захотелось побыть в Саратове. Просто побыть.

Анастасия Карякина: Чем сейчас занимается писатель Слаповский?

А.С.: Пишет. Опять я делаю сценарий сериала. Это заказ первого канала. Он будет называться «Участок». Уже снимается вовсю в городе Тарусе, вернее под Тарусой, потому что там не только петухи и гуси, а там еще деревни всякие рядом есть. Снимается Безруков в главной роли, Золотухин в одной из главных ролей, Догилева Татьяна, Жигалов, Розанова. Неплохие актеры снимаются. Такой цветничок небольшой. Я устал от объемных историй, потому что на самом деле 12 серий написать – это роман. Мне захотелось такую новеллистическую структуру. В каждой серии – отдельная история. Отчасти это, может быть, напоминает, помните, Анискина. То, что сделал Липатов. Но очень отчасти, совсем не то. И деревня, конечно, не такая деревня, как есть. Потому что если показывать такую деревню, как есть, это по жанру может быть только фильм ужасов. У моего любимого Петра Наумовича Фоменко есть спектакль «Одна абсолютно счастливая деревня». И в нашем сериале счастливая, потому что ей помогает существовать винный завод. Они из яблок вино делают. И поэтому там есть работа, есть мужикам где жить, есть что выпить.

Анастасия Карякина: Веселая деревня?

А.С.: Веселая. Срисованная с натуры. Село Хмелевское Саратовской области.

Это только кажется, что я много придумываю. В студенческие годы... Представьте: филфак. Какой на филфаке может быть стройотряд? Его назвали не ССО – студенческий строительный отряд, а СССО – сельскохозяйственный студенческий строительный отряд. Умора! Нас было пять парней и тридцать, что ли, девушек. Их послали яблоки собирать. А нас (додумались!) – на этот винзавод. Кирпичный сарай большой, три пресса. Один электрический, два механических. Технологию помню досконально. Ну и нас поставили давить сок. Яблоки сгружают в такое огромное корыто. Они там купаются, эти яблоки, естественным способом. По ним прямо ходит мужик, лопатой разгребает, одни моет, другие топчет. Они перемалываются и, собственно, получается сок. И когда мы встали на смену в первый же день, нам приносят кастрюлю специфическую, литров на семь. Все рассчитано: чтобы и не упасть, и доработать (смеется). Они рассчитали, что семилитровой кастрюли на четверых как раз на 12 часов хватит. Блаженное время! Полтора месяца мы там проработали. Конечно, не только работали. Жили, смотрели. А еще деревенский опыт – детство, потому что до 10 лет я жил в Разбойщине. Сейчас название благоуханное – Жасминная. А тогда это была нормальная сельская местность. А потом – каждое лето в деревне. Это я к тому, что видел, наблюдал, сам там жил, на лошади скакал и так далее и так далее. И вот мне захотелось эту атмосферу вытащить. И как ни странно, вот в такой форме – форме сериала.

Сергей Боровиков: Алексей Иванович, меня в «Пятом углу» и «Остановке» порой не устраивало городское пространство, оно раздваивалось между таким большим городом как Саратов и райцентром. Не выдерживалось место действия. Согласны?

А.С.: Согласен.

Сергей Боровиков: А здесь будет пригородный поселок настоящий?

А.С.: Да. То есть чем живут: ездят в город продавать. Живут, как все пригородные села. Относительно, повторяю, благополучно. Если бы это была деревня дальше и другая, то ее надо было бы показывать по-другому.

Алексей Колобродов: Как сейчас обстоят дела с кино? Всегда находились режиссеры, которые хотели снимать по вашим книгам...

А.С.: До сих пор продолжается та же самая история. Режиссеры находятся такие, которые хотят экранизировать мои книги. Сейчас их трое. Двое самопальщики, которые никогда ничего не снимали, но считают, что могут. Сейчас таких много. А один хороший режиссер – Евгений Цимбал. У него серьезные намерения. Не знаю, правда, как у него получится. Потому что он не деловой человек. Он пытается пробить грант через министерство культуры.

Дмитрий Иванов: Алексей Иванович, сценарии для сериалов: что это больше – дань моде, способ заработать или новое направление в творчестве?

А.С.: В свое время чем я только не занимался. Я песни сочинял и даже сам их пел, невзирая ни на дикцию, ни на очень относительный слух. Потом были пьесы. Я думал, что я драматург и больше уже ничего. Потом появилась проза, и я решил, что я прозаик и больше ничего. То есть я все время меняю направления. Но меняю не в корне, а остаются и прежние увлечения. Это было просто увлечение. Мне захотелось писать для кино. Я написал два сценария «в стол», просто для себя, для собственного удовольствия. Потом, прочитав мою книгу «Анкета», меня находит режиссерша из Петербурга и говорит мне: вы автор, с которым мы хотим работать. А не писали ли вы сценарий? Я говорю, писал, но в стол. Присылаю сценарий, начинаем встречаться, начинаем работать, находится продюсер. Так я попадаю на телевидение. То есть, я шел в кино, а попал на телевидение. Там спросили, есть ли у меня что-нибудь еще. Я раскладываю пасьянс из различных замыслов, в том числе у меня был замысел фильма, не сериала, «Остановка по требованию», именно с этим названием. История современного такого «Золушка». Дулитл, но мужчина, и не Хиггинс, а женщина. Им понравилось, и мы начали работать. Я учился в процессе работы сценарному делу и увлекся. Потому что без интереса у меня ничего делать не получается. А когда я узнал, что за это еще и деньги платят, я увлекся еще больше.

Ирина Лихоман: Вы довольны сериалами, снятыми по вашим сценариям, они вас устраивают?

А.С.: «Остановкой по требованию» доволен больше, потому что больше юмора, больше хорошей легковесности. Именно легковесности в хорошем смысле слова. Не пытались найти того, чего я туда не закладывал. То есть это стильная история. Джаник Файзиев, режиссер, он уловил стиль, мы с ним хорошо поговорили, и вышло, как мне кажется, очень пристойное кино. «Пятым углом» я не доволен в корне. Там только хороша линия комическая, которую ведут замечательно Марина Голуб и Золотовицкий. Ну еще устраивает «Шведофилм», Авангард Леонтьев и Розанова. Остальное Газаров пытался сделать все как бы всерьез. Газаров не даровитый режиссер. Просто вспомнить, что он сделал: «Ревизор». Андрей Дмитриев написал сценарий замечательный. Были актеры, судите сами, Михалков, Невинный, Женя Миронов, Гердт, Ильин – что ни человек, то звезда. А фильм никакой. Это все признают. На первом канале решили, что у Газарова получится сериал. Не получилось. Мы с ним не договорились, и я понял, что не договоримся. Когда актеры у него пошли не по тексту, а по жизни. Такое есть в театральном искусстве – давайте все обрисуем своими словами, а потом въедем в текст. Это непонимание того, что текст много значит.

Анастасия Карякина: Алексей Иванович, вмешиваетесь ли вы в съемочный процесс, и надо ли вам это?

А.С.: Вмешиваюсь, когда просят. Ну, допустим, тот же Газаров нашел на эпизодическую роль такого хорошего актера, как ему показалось, что позвонил мне и говорит, приезжай, давай ему несколько слов дадим. Я приехал, написал несколько слов, он их произнес. А так... Весь текст пишется заранее и по 20 раз переделывается, а когда начинаются съемки, переделывать некогда. Неделя дается на одну серию. Редко больше. Все. Значит, надо все заранее сделать. Так что не вмешиваюсь. А если вы имеете в виду, критикую ли я на ходу? Нет, это бессмысленно. Я вспоминаю в театре первые опыты. Приглашали. На репетиции. А актеры – народ сволочной, конечно. Если им что-то в режиссере не нравится, они ищут любой способ, чтобы его задавить чьим-то авторитетом. Подходят ко мне и с хитрым видом говорят: а как вам это нравится? А скажите, пожалуйста... Да то, да се. Я всегда на такие вещи отвечаю: вон режиссер, все к нему. Я тут не при чем, я свое дело сделал. Нет, вмешиваться нельзя. И никогда с режиссерами тоже уже не говорю, потому что считаю это бессмысленным. У человека свои мысли, свое видение. И переубедить в чем-либо взрослого человека абсолютно невозможно.

Дмитрий Иванов: Присутствуете на самом процессе телевизионной съемки?

А.С.: Я тоже думал, что будет интересно. Ничего в этом интересного нет. Тележечник катает камеру, мальчик стоит с отражателем, оператор, режиссер, ассистенты, гримеры, актеры работают. Третий дубль, четвертый дубль. Очень скучно. Все заняты делом. А ты, как дурак, наблюдаешь. Сначала интересно, но полдня, больше я не выдержал. Большинство режиссеров признается, что снимать не любят. Они любят монтаж. Потому что при монтаже, когда отснята куча материала, возникает ощущение полного авторства. А постороннему человеку в любом деле очень неловко.

Сергей Рязанов: Когда вы пишете сценарий, вы уже видите тех актеров, которые могли бы его сыграть?

А.С.: Сначала нет. Потому что это бессмысленно. В зависимости от материала канал начинает думать, кого он может купить. Но актер может быть, во-первых, занят, во-вторых, дорого стоить и не по карману каналу, в-третьих, ему может не понравиться роль. Еще куча всяких вариантов. На самой же последней стадии я уже начинаю учитывать, если точно знаю исполнителя. Например, Валерий Золотухин. Роль одного старичка я почти всю переписал, для него, и думаю, скажет он это или не скажет? Он скажет – другой бы не сказал, а он скажет. Ему можно это давать. Есть актеры, которые могут сыграть все. Великий Евстигнеев. Ему можно было писать буквально все. Все скажет. А иногда обидно: пишешь-пишешь, все выверяешь, а приходит актер, дубоватый немножко, и получается не то. К тому же проблема еще, что каналы на главные роли приглашают людей полупрофессиональных или даже непрофессиональных типа Якубовича. Потому что надо притянуть того, кто своей популярностью повлиял бы на рейтинг сериала. Это называется «медийный персонаж».

Дмитрий Чернышевский: Каково сейчас быть писателем в России?

А.С.: Каждому по-своему. Все зависит от того, у кого как складывается судьба. Сказать, что есть какие-то общие тенденции?.. Печататься ведь сейчас нет проблем ни у кого. Нашел у богатых родственников тысяч 20-30 и издал книжку в 20 экземпляров. А вот кому и как пишется... Легко заметить, что многие молчат из тех, кто широко печатался в 70-80-е годы.

Анастасия Карякина: Какие у вас впечатления о прошлой жизни в Саратове, когда вы еще работали и публиковались в журнале «Волга». Отличается ли литературный процесс тех лет от того, что происходит сейчас? Что изменилось?

А.С.: Годы, связанные с «Волгой» и со всем, что там происходило, были замечательные, веселые, интересные, хорошо, что они были, они навсегда, конечно же, останутся. То, что «Волга», извините, померла, я считаю логичным. Возродись она сейчас такой же или подобной той, что была... Ну, во-первых, это невозможно. А что печатать? И «Знамя», и «Новый мир», и «Октябрь» жалуются на нехватку качественного материала. И еще один важный аспект. Я вчера сказал Сергею Григорьевичу, что понял, почему нельзя было возрождать «Волгу». Просто Сергей Григорьевич раньше это понял, но не говорил. Понимаете, само явление – «Волга», сам журнал, он так жил, так вырастал, что как только «Волга», неважно, в чьем лице, сам журнал на ножках входит в кабинет Аяцкова... Тук-тук, здрасти, я пришла, денег просить. Все. С этого момента, с этой секунды, как только произнесены эти слова, «Волги», собственно говоря, и нет. На этом бы она кончилась и началась бы другая. А был замечательный период, он кончился, говоря экзистенциально, весело. Туда ему и дорога. В память. Всему свое время. Вот есть журнал «Общественное мнение», в котором я печатаюсь и за честь считаю. Есть издания помимо. А толстые журналы останутся как заповедники, может быть, в Москве останутся, и то не уверен.

Сергей Боровиков: Бальзамировать будут одно «Знамя» для потомства.

Алексей Колобродов: Ваше отношение к тому, что можно отнести к категории пограничной ситуации в творчестве, когда писатель уходит в другую профессию.

А.С.: Кому как. Кому трудно, мне – не сказать, чтобы трудно. На уровне перевоплощения. Мне это помогло не написать очередной роман, чего я боялся. Если бы я оставался только в прозе и не занимался больше бы ничем, то... Перерыв после «Дня денег», в определенном смысле он продолжается и сейчас, мне был необходим. Рассказики, которые появились в «Знамени» и в «Новом мире», они хорошие, они мне самому нравятся, но это рассказики. Ну, знаете, как бывает: не крикнешь, не мяукнешь – подумают, что ты сдох. А тут я спокоен, поскольку я защищен в определенном смысле. Я позволил себе молчать. Это очень важно. И не торопиться. Не знаю, что у меня получится, потому что к осени у меня, может быть, закончится довольно длинный текст. И эта пограничная ситуация меня очень выручает. Она не писать мне помогает, она молчать мне помогает. Это на самом деле важно. Благодаря работе на TV я могу не спешить.

Дмитрий Иванов: Ваши произведения переведены на несколько европейских языков. Какие отклики и отзывы оттуда? Способен ли европейский читатель воспринять русского писателя?

А.С.: Две книги во Франции «Я – не я» и «День денег» сейчас издают в формате «покет бук», то есть массовом дешевом издании. Что говорит о том, что поднимается легкая-легкая, на уровне бриза, волна моей популярности. Это приятно. Что касается откликов, доходят они, но их мало и они меня в гораздо меньшей степени интересуют, чем отклики наших читателей, критиков. Для Запада российская жизнь – это экзотика. Когда я читал какого-то африканского писателя, я понимал, что меня интересуют не литературные достоинства книги, а описанная в ней экзотическая жизненная реальность.

Анастасия Карякина: С какими-то современными и модными авторами вы общаетесь?

А.С.: Все те, кто мне близок, – это Андрей Дмитриев, Андрей Немзер, это Марина Вишневецкая, с которой я познакомился недавно благодаря ее книжке «Опыты». Мне кажется, это просто уникальное явление в нашей литературе. А бывает, дружишь, но не читаешь. Я давным-давно знаком с Людмилой Улицкой, когда она еще пыталась пьесы писать. Мы с ней пересеклись на каком-то семинаре, они часто проходили в позднесоветское время, 90-й год, примерно. И мы с ней как бы дружим, но о литературе не говорим. Совсем. Ни я о ней, ни она обо мне. Лучше иногда помалкивать. Понимаете?

Сергей Боровиков: Скажешь правду, потеряешь друга.

А.С.: Да. Вот с Немзером у меня идеальные отношения. Потому что он сначала меня заметил как писателя, потом мы с ним подружились. Гораздо хуже, когда (не дай Бог) дружишь с кем-то, а он еще взял и что-нибудь написал! И что тогда? Вот у меня есть один знакомый, неважно кто, недавно книжку стихов издал (смеется) в 45 лет!

Сергей Боровиков: А в театре что, Алексей Иванович? С театра же все у вас началось, и кормить вас пьесы начали, а не книги и не сериалы.

А.С.: С пьесами? Как только я перестал их писать, так меня начали ставить вовсю. Постановок много по России. Скажем, есть у меня такая пьеса «Блин-2». Никакого отношения к «Брату-2» не имеет. Просто так получилось. И еще одна пьеса называется «Не такой как все», почти монолог.

Анастасия Карякина: Как вы относитесь к сериалу по «Идиоту»?

А.С.: Хорошо отношусь. Я более чем хорошо отношусь. Я все время твердил на первом канале, что формат телевизионного сериала просто создан для того, чтобы экранизировать классические произведения. Роман – неспешная структура с неспешным прочтением. Англичане засаживаются смотреть фиг знает сколькосерийник по любимым своим Форсайтам. Сидят и всей Англией смотрят. Это самый приличный, пристойный способ обратить массы к чтению этой книги. Конечно, кто только уже не отоспался на этом прецеденте. Дескать, ну да, взялись читать роман Достоевского, для того чтобы узнать, что там было в пропущенных сериях. Да какая разница, какой повод!!! Для того, чтобы въесться в текст Достоевского! 99 прочтут мимо, а сотый прочитает как надо, его это заинтересует, и он поймет, что литература – это стоящее дело, ради которого можно и ночь не спать, ну и так далее.

Ну и, конечно, Миронов. Конечно, Миронов!!!! Замечательный актер, роскошный, великий, может быть. И главное, Бортко понял, о чем эта книга. Понятно, что пришлось резать. Но мне кажется, что порезано как-то толково. Я одного боюсь, что это теперь на поток поставят, как у нас это часто бывает. Пролетела первая ласточка, и начинают стаями их выгонять. Взвешенно очень относиться к этому надо. Потому что уже на ОРТ притаранили Анну Каренину.

Анастасия Карякина: Вы год работали на ОРТ редактором, а что редактировали?

А.С.: Сценарии. Например, по Лукьяненко, фантасту. «Ночной дозор» называется. Снимает его Бекмамбетов, тот, который «Банк Империал», или кто видел еще фильм «Гладиатрикс», снятый как клипы. К новому году его будут показывать. Навороченный такой фильм со спецэффектами. Я уже видел прогонные кадры. Но это на любителя, потому что у меня через 10 минут просто глаза заболели. То, что называют клиповая съемка, – мне кажется, что просто наперекор физическим законам. Сетчатка от этого устает.

Анастасия Карякина: А почему вы ушли, по каким причинам?

А.С.: Я понял, что за деньги меня могут попросить сделать что-нибудь, что мне очень не хочется. Например, написать что-нибудь такое, что я не хочу. Вот на Западе есть укоренившаяся форма работы студий, киностудий, телеканалов с авторами. Они заключают договор на определенные суммы, и автор за эти деньги не то что пишет что-то, нет, он обязуется ничего не писать... для других. Вот если бы мне такое предложили за большие деньги, то есть не надо нам ничего писать, но ты и другим ничего не пиши, я бы согласился (смеется). Нет, я горжусь тем, что мне давали книги и спрашивали моего мнения, надо ли по ним сериалы делать или не надо. Потому что они до сих пор мечтают ставить молодежный сериал, абсолютно не представляя, что это такое может быть. Там все сидят в возрасте плюс-минус 40. Они как-то очень трудно представляют, что может быть молодежи интересно, они попадают все время пальцем в небо. У меня дочь, у нее друзья. И ощущение, что я как-то знаю их жизнь. Я и сам читал, и дочери давал ту книгу, которую предлагалось экранизировать. Как в одном рассказе ОKГенри, где издатель дает рукопись дворнику, прачке, они составляют отзывы, и он на основании этого решает – печатать или не печатать. И мы с дочерью решили – не пойдет. И зарезали автора (смеется). Ну, туда ему и дорога, потому что было очень плохо.

Анастасия Карякина: А почему плохо? Что-то типа «Элен и ребята»?

А.С.: Нет, это было хуже. У этой книги были претензии на знание современной молодежи, ее проблем, а на первом плане сленг, искусственный сленг. Явно человек просто ходил, внимательно слушал и в блокнотик записывал. Искусственность самого материала, искусственность конфликтов.

Анастасия Карякина: Может быть, вы бы смогли написать сценарий молодежного сериала?

А.С.: Нет, сериала – нет. Я бы хотел, но у меня не получится. К тому же, это прозвучит очень странно, но у меня ощущение, что с молодыми актерами что-то происходит при съемках. Я по опыту «Пятого угла» знаю, что актеры молодые проиграли старичкам на три головы. Они выглядели там страшно неубедительно. Лизе Захаровой было 25, когда она там снималась. Но было полное ощущение, что она играет свое представление о продвинутой молодежи. Какая-то чушь! А еще сейчас такой период, когда я хочу взять перерыв и абсолютно ничего не делать.

Анастасия Карякина: Вы общаетесь в Москве с саратовцами, которых здесь тоже хорошо знают, например, с Александром Файфманом?

А.С.: Лет десять назад была веселая история, когда Виталий Окороков попросил меня написать либретто для какой-то оперы. Обещал деньги заплатить, а деньги нужны, конечно. И я согласился. И мы какие-то прогоны устраивали. И Саша Файфман из хорошего отношения к Окорокову пел. Это было очень смешно. Файфман взлетел сейчас, очень сильно раскрутился. Действительно, голова у человека работает. Но совершенно нет охоты входить в его кабинет и говорить: привет, Саша, это я. А помнишь, как ты пел? А может, он и помнить-то не хочет.

И вообще у них там все по-другому. У людей дела, абсолютно невероятная, сумасшедшая жизнь. Никогда бы не хотел и не смог так жить! Ни за что. Да, они приезжают на работу к 11-12 часам как правило, не раньше. Уходят в 12, тоже как правило. Выходной один – воскресенье. Они не то что в метро не спускаются, но никуда не могут поехать без охраны. У одного из заместителей Эрнста в кабинете сидит охранник. В машину садится – и охранник с ним. Даже за сигаретами не выпустит, не то что какие-то там романтические истории!

Евгений Малякин: Вы, может быть, вернетесь в Саратов?

А.С.: Нет, я привык к Москве, у меня сложился там образ жизни, работы. К тому же, должен заметить, живя в Москве, я с удивлением обнаружил, что столица и в экологическом плане имеет преимущества перед Саратовом. Ведь у нас – я по-прежнему говорю про Саратов «у нас» – скверов раз-два и обчелся, в Москве же огромные парки, целые лесопарковые зоны. В одной из них, у Тимирязевской академии, я и живу. И родителей собираюсь перевозить в Москву.

Анастасия Карякина: А за границу?

А.С.: Никогда! Смысла нет. Я без языка с ума сойду! Я встречался с Михаилом Шишкиным (премия Букера за «Взятие Измаила») в Цюрихе, где он живет. Но он полностью двуязычен. Ему легко. Вне языка я себе жизнь абсолютно не представляю. Киношникам, может быть, еще можно. И то! Смотрите, как характерно получается. Родион Нахапетов вернулся. Снял тоже сериал, и мы сотрудничали с ним по этому поводу, потому что нелегкая забросила меня в Голливуд.

Короче говоря, мы с ним там сотрудничали, когда он снимал сериал «Русские в городе Ангелов». Сериал плохой. Псевдодетектив. Я говорил ему, что самое интересное – это то, как там русские живут. Не надо детектива, побольше всяких вкусных деталей, которых в его сериале не было. Были только вкрапления. Странно, человек там прожил 10 лет. Дело не в сумме, в принципе, дело в какой-то внутренней лаборатории, которая саму сумму во что-то превращает. И все-таки он вернулся. Вернулся в Россию. Хотя все у него там есть, дом на холме, в том же самом Голливуде, жена-американка. К тому же он киношник, а не писатель, и все-таки вернулся. Мне же за границей жизнь не в жизнь.

Сергей Боровиков: Не нужен нам берег турецкий...

А.С.: Не нужен...

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 26 (41), 18-24 июля 2003 г.