Только на первый взгляд кладбища кажутся тихой обителью почивших. Если приглядеться, здесь все как в жизни живых – «бедные кварталы», «элитная застройка», теневая экономика и бесхозяйственность на местах.

Саратов в будущем может оказаться в окружении кладбищ.

Воскресенское

Это старейшее из семи городских кладбищ. Основанное еще в 1840 году, почти два века назад, сегодня оно – нонсенс кладбищенского дела. По закону, столь близкое расположение захоронений к городским застройкам недопустимо (не ближе 50 м от жилья), но по документам кладбище уже с 1976 года является закрытым, поэтому вопрос о его расположении как бы снят. Все равно ничего уже не поделаешь, те, к кому можно было бы апеллировать, уже покоятся там же, на Воскресенском. Этот год мог бы стать для Воскресенского переломным – к празднованию 60-летия Победы город выделил 6 млн 500 тыс. рублей на ремонт и реконструкцию. Но основная масса средств ушла на капремонт мемориального комплекса. Остальное было истрачено на восстановление ограждения, косметический ремонт и уборку. Спилили обвалившиеся деревья, почистили могилы, находящиеся в зоне прямой видимости центральных аллей. На основной же площади по-прежнему – терра инкогнита. Любому приходящему на Воскресенское журналисту предлагают специального проводника, как в дебрях Амазонии. Ольга Жилина – местный абориген, долго жила в частном доме на территории кладбища, потом работала смотрителем, поэтому знает самые секретные тропки. Но даже она не ходит в самую глубь – страшно. Нет, мистический ужас здесь ни при чем, просто есть опасность встретить вполне земных жителей погоста – бомжей. Летом антисоциальные элементы дислоцируются в глубине участков №№ 33, 35, 36, зимой перебираются поближе к теплоцентрали, проходящей со стороны СХИ. В штате Воскресенского кладбища есть охранники, но они тоже не лезут на рожон, патрулируют только по периметру.

Непроходимость Воскресенского – следствие непродуманной градостроительной политики. В 1976 году, когда оно закрылось, захоронения на Елшанском кладбище уже велись, но официально оно еще не было открыто, поэтому спросом не пользовалось. Горожане решали эту проблему чисто по-саратовски – то есть хоронили по знакомству, добиваясь разрешения на захоронение всеми правдами и неправдами. Так были «заселены» сначала все проходы между могилами, а потом и часть аллей, остались только самые крупные. В некоторых местах могилы натыканы настолько плотно, что пробраться можно только перелезая через ограды, а это не просто, они на Воскресенском сделаны по «моде» прошлого века – высокие, с калитками, некоторые покорежены обрушившимися деревьями. Директор МУП «Ритуал», в ведении которого находятся все городские кладбища, Василий Глебов, видит несколько путей решения проблемы. Во-первых, кладбище можно заново открыть. Период естественной минерализации останков – 20 лет – прошел, и теоретически, в соответствии с санитарными нормами, на участках уже можно разрешить хотя бы родственные захоронения. Во-вторых, Воскресенское можно было бы передать в частные руки, так делают в некоторых областях. Если вложить достаточное количество средств на расчистку и благоустройство, из кладбища можно было бы сделать ритуальную «конфетку», желающие приобрести участок, даже по коммерческой стоимости, наверняка найдутся. Но здесь встает другой вопрос – как будет вестись архивная документация, ведь частника невозможно заставить выполнять государственные функции, он в любую минуту возьмет да и бросит некрополь на произвол судьбы, ищи потом, кто где захоронен. Но и первый, и второй способ реанимации Воскресенского упирается в одну неразрешимую при нынешнем законодательстве проблему. Собственниками могилы по закону являются родственники усопшего, и без их согласия вторгаться на территорию площадью 5 кв. метров (например, менять ограды на более современные) нельзя.

Елшанское

Деление людей на касты, группы, социальные прослойки всегда было свойственно человеческому обществу. То же самое относится и к местам массовых захоронений. Например, на Воскресенском кладбище с момента открытия существовало официальное деление участков по статусу – первый, второй, третий. На лучших – вблизи от центра, хоронили государственных деятелей, священнослужителей, местную знать, деятелей науки и искусства. Дальше по убыванию социального статуса – купцов и служащих, за кладбищенской оградой – самоубийц. После победы советского строя статусное деление участков было официально упразднено, но фактически осталось неизменным, сменились только табели о рангах – на лучших местах теперь покоился прах первых секретарей парткомов. Рыночная экономика внесла в эту систему свои коррективы, любое кладбище ясно дает представление о новорусской статусности. Например, старое Елшанское кладбище. В народе его по инерции называют «новым», но после открытия в 2004 году еще одного некрополя в Елшанке, уместнее называть его так.

Первое, что встречает посетителя, это VIP-зона, она определяется несколькими параметрами – близостью от входов и часовни. На обычных участках плиты и надгробия, на элитном – ПЛИТЫ и НАДГРОБИЯ, в основном из самого дорогого материала – черного гранита, с портретами усопших, иногда в полный рост, встречаются даже изображения с машинами, служившими владельцу при жизни. Действует принцип – все что угодно за ваши деньги. Хочешь личный мавзолей – пожалуйста, хочешь фамильный склеп со статуями – нет проблем, и в кассу платить не обязательно. Здесь вам объяснят, что это вам же невыгодно, придется платить налоги и все такое, лучше черным налом, в карман старшего могильщика дяди Васи, а уже он заплатит местный «налог» кому следует. Мне не известно, во сколько обходятся родственникам места в элитной зоне – не приценивалась, а вот в следующей по убыванию, чуть подальше от часовни, знаю, потому что лично вручала купюры. Цена меня вполне устроила – пять тысяч за то, чтобы не плестись через все кладбище к родной могиле, я бы заплатила и больше.

В последнее время появилась еще одна услуга – место можно зарезервировать заранее и получить документ, на котором черным по белому будет написано ваше имя, а напротив – номер могилы и участок. Но Россия не была бы Россией, если бы все в ней только покупалось и продавалось. VIP-место на кладбище можно не только купить, но и «заслужить». Прямой путь в VIP-покойники железно гарантируют высшие эшелоны власти и принятие церковного сана.

Порядок на Елшанском кладбище по сравнению с Воскресенским практически идеальный, но до европейских норм, конечно, не дотягивает, территория напоминает лоскутное одеяло, бедность соседствует с неприкрытой роскошью, идеальный порядок – с хаосом запустения. Служащие убираются только между могилами, благо проходы пока вполне доступны и широки. Родственникам, не имеющим возможности часто приезжать, здесь дают телефон некой женщины, готовой за небольшую сумму – 300 руб. в месяц убираться на могиле. Она же за дополнительные деньги посадит цветы и будет их поливать. Заказать надгробие можно здесь же, прямо у центрального входа выставлены образцы. Цены называет местный умелец, от 5 тысяч за мраморную крошку и 10 тысяч за цельный мрамор и от 30 тысяч за гранит. Можно и попроще – металлический обелиск. Оплата так же, наличными в карман. Тем, кто не может заплатить, государство в лице МУП «Ритуал» обеспечит лишь земляной холм с пластиковой табличкой. Небольшой, но постоянный доход приносят действующим кладбищам посетители на машинах, за проезд на староелшанское достаточно отстегнуть червонец, и это еще по-божески: например, в энгельсский некрополь въезд стоит 30 рублей. И никакой бумажной волокиты – чеков, квитанций, все для удобства клиентов – отстегиваешь деньги привратнику и едешь. Директор «Ритуала» Василий Глебов не устает сокрушаться о недофинансировании – годовой бюджет не превышает 7 млн при реальной потребности в 10-50 млн на каждое городское кладбище. Между тем, если прикинуть примерный теневой оборот Елшанского, получится приличная сумма, которую вполне можно вывести на свет, вывесив на кладбищенской сторожке официальный прейскурант, и тогда… «придется или цены повышать, или реальный заработок рабочих снижать, а значит многие уйдут, – заканчивает мою мысль Василий Глебов. – Зачем же ломать старую систему, не имея более передовой, новой?».

Несколько слов стоит сказать о новом Елшанском кладбище, несколько – потому что кладбища как такового там нет. То есть по документам есть, но фактически – неогороженная территория, без охраны, без освещения, без воды, без дорог, представляет собой чистое поле с нарытыми могилами. Захоронения ведутся, и очень активно, но могильная иерархия пока не сложилась – ориентиров нет, и состоятельные люди везут своих покойников на старую Елшанку.

Энгельсское

Мрачноватый декор украшает вход в некрополь Энгельсского МО – черный колокол под аркой, видимо, призван создавать уместную случаю атмосферу – оригинальное дизайнерское решение. Хоронят на энгельсском тоже оригинально, с выдумкой. Могилы выкапываются не по старинке, лопатой, а экскаватором, да не по одной, а сразу целыми траншеями, перегороженными железными щитами. Сюда надо водить на экскурсию людей, склонных к суициду, – желание проститься с жизнью при виде траншеи как рукой снимет, гарантирую. В основе метода – рациональное хозяйствование, по-научному называется «роторный метод». В Энгельсе сочли, что махать лопатой слишком затратно, и перевели могильщиков в разряд специальных услуг. Если заказчик желает «классику» – оплачивает 2 тысячи вместо 300 рублей.

Заведующий кладбищем Александр Джумайлов объясняет такую политику неразрешимыми проблемами, якобы необходимость в тракторе возникает потому, что находящиеся в штате 10 рабочих по захоронению не успевают обслужить нужное количество похорон: «За 4 часа в летний период сложно подготовить могилу». В среднем на энгельсском кладбище хоронят по 10 человек в день. То есть, на одного работника приходится по одной могиле. Для сравнения – на Елшанском работают 25 землекопов, а в день обслуживается около 30-40 похоронных процессий. Но хоронить в Энгельсе еще и дешевле, следовательно, землекопы получают меньше. Вот и приходится эту роль исполнять трактору. Так и хочется спросить: технология – технологией, а кто у вас тут за этику отвечает?

Священники утверждают – Россия заживет хорошо только тогда, когда научится достойно хоронить своих покойников. Как это сочетается с рокотом могилокопательной машины, не понимаю. По словам отца Нектария, начальника информационно-издательского отдела епархии: «По православному обряду предания покойника земле первую горсть бросает священник, потом – близкие, а после – нет разницы, чем закапывать, лопатами или трактором». Странно, что это не распространяется на те случаи, когда хоронят самих служителей церкви, для них на кладбищах и особый почет, и особые места.

После беседы с начальником энгельсского МУП «Ритуал» Игорем Никифоровым теория о дешевизне покровских могил получила свое объяснение. Оказалось, что положенные по закону тысячу рублей для обеспечения гарантированного перечня ритуальных услуг, которые выделяются на каждого почившего гражданина России из федерального бюджета, Энгельс просто не получает. Администрация муниципального образования эти целевые деньги попросту зажимает. Образовалась задолженность в 300 тыс. рублей. Не говоря уже о том, что большинство российских городов доплачивает ритуальщикам за невостребованных покойников, в Саратове, например – 500 руб. летом, 1200 руб. зимой. В Энгельсе и этого нет. Что же творится в районах области, если даже мост через Волгу способен отрезать энгельсских чиновников от цивилизации и денег? Скорее всего, полный беспредел.

Рокотовское кладбище-невидимка

Далеко ходить за беспределом не надо. Не все знают о том, что помимо семи официальных кладбищ в Саратове существует еще пять нелегальных, так сказать альтернативных. Из них только одно действующее, находится оно на окраине Заводского, в микрорайоне под названием Рокотовка. Парадокс – несмотря на нелегальное положение, рокотовское – одно из самых красивых кладбищ города. Оно начинается у входа в поросшее зеленью ущелье и поднимается на окружающие холмы. Некоторые могилы расположены вдали, на лесистых пригорках (непонятно, как туда заезжают похоронные процессии?), но большинство – в низине. Вот где действительно ощущаешь благостность и торжественность, между березками и осинами – кресты и тишина.

Здесь все как на обычном кладбище – дорожки, ограды, дешевые обелиски, соседствующие с дорогими гранитными плитами и старыми крестами. Все, за исключением одного – нет сторожки и смотрителей. Рокотовское кладбище по праву считается криминальным, здесь никто не спросит свидетельства о смерти, некому. Ритуальный сервис, правда, есть, об этом сообщают объявления «рытье могил, телефон», намалеванные краской на заборе. Видимо, распределением мест здесь занимаются они же, копатели-нелегалы. Интересно, что жители окрестных домов и дач, которые зачастую отделяет от могил только невысокий заборчик, не подозревают о незаконности захоронений. Они уверены, что это обычное «районное» кладбище, хотя дифференциации мест захоронений по районам в городе просто не существует. Зато в МУП «Ритуал» об альтернативном кладбище знают, но молчат. Потому что подсчитали – чтобы легализовать его и принять на баланс, нужно для начала определить границы, то есть обнести кладбище забором. Затем придется его благоустраивать и документировать захоронения, вносить в архив. Будет и еще одна статья расходов – штрафы санитарным службам, пока рокотовский некрополь не будет приведен в подобающий по закону и санитарным нормам вид. И все это для того, чтобы незамедлительно его закрыть. Пока ритуальная контора считает деньги, над Саратовом нависла реальная угроза в один ужасный день оказаться в плотном кольце кладбищенских земель.

Причины и следствия

Как выразился консультант областного министерства строительства и ЖКХ Алексей Осипов, долгое время осуществлявший общую координацию ритуальных услуг в городе и области, тема эта сейчас в вакууме, необходимо «загнать ее в правовое поле». В столице, например, эту сферу контролирует специальный департамент при правительстве Москвы. В Саратове функция контроля над ритуальными службами не раз переходила от одного ведомства к другому, с 2002 года координацией ведал отдел эксплуатации жилого фонда областного министерства строительства и ЖКХ. С 1 января этого года пресловутый закон №122 передал похоронное дело в ведение органов местного самоуправления. Но специального отдела в городе нет. Городскому руководству потребуется время, чтобы осознать наличие проблемы и необходимость принятия мер. Еще в начале лета, 15 июня, состоялось заседание комиссии под председательством вице-губернатора Натальи Старшовой, на котором, в частности, было решено: «рекомендовать главам муниципальных образований до 10 августа завершить формирование нормативно-правовых актов по реализации 122-го закона и разработать на местном уровне положения о ритуальных услугах населению». В пяти районах положения уже приняли, Саратовская гордума до сих пор утрясает «проект решения». Когда оно будет принято, встанет вопрос о специальном координационном отделе. В настоящее время обсуждается возможность его создания при городском комитете по труду и социальной защите.

Все это может означать только одно – благоустройство городских кладбищ отложено на неопределенный срок.

Какой-то инстинкт заставляет нас сторониться этой траурной темы. Известно, что даже слоны стороной обходят истлевших собратьев. Но то ведь животные неразумные, а мы люди, и отношение к кладбищам – один из показателей морально здорового общества, способного реально взглянуть на проблему, не пряча скелеты в шкафу.