Если вы читаете 7 часов 6 минут в неделю, то вполне укладываетесь в параметры среднестатистического читающего россиянина.

В сентябре ЮНЕСКО (ООН по вопросам образования, науки и культуры) обнародовала рейтинг, в котором собраны данные о том, сколько часов в неделю читают книги жители разных стран. России удалось войти в первую десятку. Вот как она выглядит: Индия – 10,7 часа; Таиланд – 9,4; Китай – 8; Филиппины – 7,6; Египет – 7,5; Чехия – 7,4; Россия – 7,1; Швеция – 6,9; Франция – 6,9; Венгрия – 6,8.

А вот нашему извечному антагонисту – США – в первую десятку войти не удалось. Американцы берут другим: по данным их библиотечной ассоциации, 58 процентов жителей страны время от времени посещают библиотеку. Невольно хочется узнать, чем они там занимаются. Потому что наш ВЦИОМ (Всероссийский центр изучения общественного мнения) утверждает, что библиотеки посещают лишь 9 процентов россиян.

Зато открывают собственные. В Ивановской области директор полигона твердых бытовых отходов (попросту – свалки) из собраний сочинений, которые отправляют туда земляки, собрал и открыл в сарае библиотеку. Там есть и библиографические редкости. Библиотекой активно пользуются проезжающие по трассе дальнобойщики и туристы. В книге отзывов есть записи от русскоязычных читателей из Бремена, Нью-Йорка, Филадельфии, Таиланда…

Такая вот картина маслом: читать мы стали меньше, мы выгоняем библиотеки из городских квартир, но, с другой стороны, в нас еще сохранилось генетическое уважение к книге. На этом фоне возникает много разных вопросов. О некоторых из них, в том числе о судьбе самой филологии, на этой неделе специалисты из Самары, Казани, Ульяновска, Саранска, Тольятти, Волгограда, Пензы рассуждали во время зональной конференции литературоведов Поволжья в Саратовском госуниверситете. Научный руководитель института филологии и журналистики СГУ профессор Валерий Прозоров поделился с коллегами своими изысканиями относительно того, как трактует молодежная интернет-среда сам термин «филология». Среди наиболее казусных ответов: наука о собирании марок, о животном мире, о лекарствах. А специальность «литературовед» объясняется как «торговец литературой» (по ассоциации с товароведом).

Мы спросили специалистов: какой должна быть миссия современного филолога в условиях утраты большинством населения навыков чтения? И вот какие получили ответы.

Валерий ПРОЗОРОВ, профессор, научный руководитель института филологии и журналистики СГУ:

– Ситуация с литературоведением в России изменилась коренным образом. В прошлом веке у литературной науки со всеми ее многозначностями, аллюзиями, подтекстами и контекстами был неписаный статус несколько вольнолюбивой отрасли, чуть особняком стоящей от официоза.

Круто изменилась эпоха. На смену книгопечатной цивилизации Иоганна Гуттенберга пришла новая интернет-цивилизация. Друг за другом объявляются поколения активных нечитателей и одновременно деятельных пользователей Всемирной сети. Недальновидно оттесняется на образовательную периферию литература в школе. Уходит освященная славной традицией общественно-государственная практика проведения юбилеев русских и мировых литературных классиков...

Литературоведение – профессия штучная. И в предлагаемых обстоятельствах ей как воздух необходимо обживать блогосферу, активнее объявляться в социальных сетях. Голос наш непременно должен звучать в интернете. Постоянная прописка литературоведов необходима в интернетовском гайдпарке. Без этого сегодня нельзя уже поддерживать престиж нашего профессионального дела, нашей благодатной работы. Об этом я говорил на конференции Зонального объединения литературоведов Поволжья и, хочется надеяться, был услышан своими коллегами из всех крупных научно-образовательных центров региона.

Олег БУРАНОК, профессор, проректор Поволжской социально-гуманитарной академии (Самара):

– Миссия у нас нынче та же, что и в восемнадцатом веке – просветительская! Всеми путями и средствами, не брезгуя никакими технологиями – хоть интернетом, хоть инфернальными силами – всем чем угодно, – рассказывать о литературе, о пользе гуманитарного знания.

Читать действительно стали меньше, особенно молодые люди. С другой стороны, я вижу, что многие приучились слушать тексты. В транспорте часто вижу молодежь, у которой в плеерах не только музыка, но и аудиокниги – их читают великолепные артисты с хорошими голосами. Спрашиваю: что слушаете? «Мастера и Маргариту», «Белую гвардию»… Что ж, возможно, это тоже один из путей возвращения к книге – ничем не хуже других.

Специалист-филолог, на мой взгляд, сегодня должен заниматься популяризацией литературы, используя все доступные ему методы – вплоть до нанотехнологий!

Елена ЕЛИНА, профессор, проректор СГУ:

– Первый и главный ответ – не оставлять стараний. Я очень люблю эту формулу Окуджавы. Надо чувствовать себя просветителем, человеком, от которого должен исходить свет книги. Нужно делать все, чтобы люди поняли: читать книгу не только приятно, но и престижно, даже модно.

В целом же, я думаю, проблема отсутствия современного читателя сильно преувеличена. Просто мы плохо знаем, кто и что сегодня читает. Исходя из личных наблюдений, скажу, что, например, студенты института физической культуры и спорта имеют очень большой интерес к книге и называют имена вполне достойных писателей.

Дело филолога – хорошо знать все типы читателей и виды чтения, ни в коем случае не игнорировать в качестве предмета исследования и массовую книжную культуру. Нужно постепенно, не торопясь, продолжать воспитывать настоящего читателя и приобретать этих новообращенных книжников в свои союзники. И совершенно не важно, из какой среды они выросли.

Уверена, что русский человек обязательно вернется к книге, вне зависимости от того, какой она будет – бумажной или электронной. Потому что в России книга – единственная надежная точка опоры. Это дает нам надежду на то, что у филолога всегда будет работа.

Юрий БОРИСОВ, профессор, заведующий кафедрой истории русской литературы СГУ:

– Культура и раньше не всегда оказывалась в центре нашей национальной жизни. Так что, если сейчас мы переживаем эпоху некоторого одичания, то это не значит, что так будет всегда. Закон маятника в истории действует неукоснительно. Мы все должны быть готовы к тому, что спрос на высокую культуру вернется.

Нужно сохранять кадры, которые были бы способны служить этому наследию, отвечать, когда вернется запрашивающий интерес общества к литературе. И прежде всего, литературоведов-текстологов, потому что тексты надо издавать – не важно, на каких носителях. Их надо издавать профессионально, грамотно, умело комментировать. Без этого литература существовать не может.

Сейчас современное целеопределение специалистов-литературоведов, как я представляю, должно заключаться в том, чтобы сохранять все, чем мы привыкли гордиться. Русские литература и искусство – практически единственное, что наша страна и нация могут предложить миру. Нас в общем-то знают и ценят, в основном, за Достоевского, Толстого, Чехова, Станиславского, Чайковского, Рахманинова… В других сферах мы не так успешны. И если не будет людей, которые смогут хранить и передавать другим эти сокровища, мы утратим их навсегда.

Когда ко мне подходит первокурсница биологического факультета, где я читаю культуру речи, и просит посоветовать интересную книгу, я уже испытываю оптимизм – литература в России никогда не будет третьестепенным явлением.