Все смешалось... Нет, не только в доме Облонских, но и в доме рантье Шамбурси. Несколько расколотых копилок, хранящихся в доме милых французских провинциалов, вызвали взрыв оживления, радости и… неприятностей. Такое впечатление, что не копилки, а ящик Пандоры открыт – столько скандальных событий навалилось сразу.

На сцене академического театра имени Слонова – премьера спектакля по пьесе Эжена Мари Лабиша «Копилка». Постановка Антона Кузнецова, сценография и костюмы Сесиль Лена, музыкальное оформление Жана Паскаля Лошана – сплошь ласкающие слух французские имена. Учитывая контакты и частые поездки главрежа на берега Сены, заполучить творческих личностей из-за границы ему было, наверное, нетрудно. Гораздо проблемнее оказалось поставить по-настоящему французскую вещь.

В театральной программе пьеса Лабиша заявлена как комедия-водевиль. Что такое водевиль, понятно даже детям: должно быть весело, ярко, искрометно, музыкально, легко. На деле получился скорее грубоватый фарс, чем водевиль, со всеми фарсовыми атрибутами – глумливостью, стебом, комичными падениями, гримасничаньем и, увы, смесью «французского с нижегородским».

В одной из сцен спектакля официант парижского ресторана, вглядевшись в ужимки провинциалов, вслушавшись в их речь, заявил: «Какие-то странствующие клоуны». Фраза показалась мне ключевой. Герои пьесы оказались странствующими клоунами не только в глазах столичного гарсона, но и в глазах главрежа спектакля. Милые, простодушные, недотепистые провинциалы превратились в невротических ковровых (именно так именовали в старину клоунов), непрестанно жестикулирующих, кривляющихся, судорожно суетящихся.

В сущности, «Копилка» – это и комедия положений, и этакая игривая французская штучка, требующая от актеров не «полной гибели всерьез», а артистической индивидуальности, упоения лицедейством, а от режиссера – безупречной стилистической вычерченности спектакля, целостности всех его мизансцен. Об актерах – чуть позже, а вот что касается режиссера...… Ну не понимаю я, как и, главное, зачем нужно было объединять под сенью одного спектакля примитивнейшие куплеты (авторы слов разнообразны – от Эжена Лабиша до Антона Кузнецова) и классически-знаменитый вальс; золотые блестки, которыми обильно посыпают себя актеры, и декорацию, позаимствованную для «Копилки» у прежнего спектакля Драмы «Пентесилея»?

Еще менее понимаю, зачем было заселять комедию некими странными персонажами, чей вид отчетливо, нет, не намекает, а кричит о принадлежности к гей-культуре? И, что гораздо опаснее, культивирует ее. Слов нет, Алексей Зыков, отвечающий, кстати, за хореографию драматических спектаклей, блистательно исполнил роль директора парижской брачной конторы месье Кокареля. Это тот самый случай, когда живет, играет и струится все тело, когда жестикуляция является продолжением, а иногда и заменой слов. Но (хоть стреляйте!) мне непонятно, зачем брачного пройдоху и авантюриста надо было гримировать и одевать под представителя секс-меньшинств? И соответствующим образом строить весь рисунок его роли. Актеру-то, может, конечно, и интересно, и уютно в этой роли, но комфортно ли зрителям, и без саратовского театра наевшимся синевой и голубизной всех оттенков на экранах TV.

Разбив копилки, герои спектакля обнаруживают в них не только вожделенные монетки, но и пуговицы, то есть фальшивые, поддельные деньги. Так вот, «Копилка» в постановке Антона Кузнецова тоже полна декоративных пуговиц, то есть кажущегося, мнимого вдохновения.

Актеры, занятые в спектакле, талантливы, они смотрятся хорошо, но вот вопрос: что они играют – характер своих персонажей или демонстрируют собственный артистизм? Богатый фермер Колладан в исполнении заслуженного артиста России Владимира Аукштыкальниса предприимчив и одновременно туповат, склонен к авантюрам и в то же время трогательно, по-деревенски застенчив. Аукштыкальнис относится к числу тех актеров, что и телефонную книгу сделают в своем прочтении занимательной. Насколько мне показалось, он пытался сопротивляться фарсовой схематичности, заданности своего сценического бытия, стремился играть не просто странствующего клоуна, не просто пожилого чудака с мотыгой, а человека, по иронии судьбы вовлеченного в водоворот странных, фантасмагоричных событий. Но… очень трудно играть живого, а не карикатурного человека в условиях аритмии театрального действа, нескончаемых и, по-моему, абсолютно неоправданных пробегов практически всех занятых в спектакле актеров через зрительный зал, их криков и даже мяуканья в проходах.

Заслуженный артист России Владимир Калисанов всегда казался мне одним из самых значимых, интересных актеров в труппе саратовской Драмы. В «Копилке» Калисанов – исполнитель роли аптекаря Корденбуа: маленького, незаметного человечка, тайно лелеющего мечту о выгодной женитьбе и комплексующего из-за своего непомерно большого живота. Корденбуа, перетянувший живот бандажом и таким образом превративший его в гигантский бюст, – это уже не просто клоун, это клоун-паралитик, и вся мелодия, вся тема провинциального аптекаря – такая «развесистая клюква», что оторопь берет.

Предвижу возможное возражение: а чего, мол, ты хотела? «Копилка» Лабиша и есть милый, очаровательный, не обремененный интеллектом пустячок – стопроцентная развлекуха. Тем более: для воплощения «пустяка», легкого жанра, особенно необходимы чувство меры, такт и вкус. Пытаться смешную, легкомысленную пьесу сделать на сцене еще смешнее и легкомысленнее – безнадежное дело. А уж «усмешнять» автора «Соломенной шляпки»?! Впрочем, если уж Антон Кузнецов бестрепетно добавил к тексту Эжена Лабиша строки собственного изготовления, чего там рассуждать о чувстве меры и такта...…

Саратовский драматический давно уже не баловал своих зрителей новыми работами. Были лишь дипломные спектакли вроде «Бабеля» и «Пентесилеи». (Спектакли, заметим, студентов курса главного режиссера в его, естественно, постановке. А вот дипломный спектакль студентов того же театрального факультета, но мастерской народного артиста Александра Галко «Веер» оказался перенесен со сцены саратовской драмы на тюзовскую. Перенесен только потому, что главреж не мог предоставить сцену студентам в оговоренный срок. Дипломный спектакль оказался под угрозой срыва. К счастью, ТЮЗ оперативно и по-человечески предоставил юной труппе все необходимое.)

И вот, наконец, премьера. Копилки разбиты, театральный джинн вылетел наружу и обнаружил и сходство премьерного спектакля с цирком, и непростительную затянутость действия (два с лишним часа в июльской жаре – испытание даже для матерых театроманов), и непрестанное жонглирование режиссером сценическими приемами, уже найденными им ранее. Как тут найти добрые слова? А на критические в Академдраме реагируют болезненно.

Незадолго до премьеры одна из его сотрудниц, лично мною весьма уважаемая, не без горечи попеняла мне: «Не любят наш театр «Новые времена». У вас предвзятое к нему отношение». И окончательно ошеломила следующим наблюдением: «Вы даже название нашего театра публикуете в афише после Театра русской комедии». Вон оно как! Академический театр углядел, стало быть, в произвольном расположении репертуара в афише ущемление своих интересов. И шибко обиделся на нас, злокозненных и необъективных. И за нашу вопиющую необъективность нам было отказано в пригласительных билетах. Мол, в зале переаншлаг, прессу сажать некуда, разве что на балкон. Однако целый сонм журналистов я на премьере лицезрела, и находились они не на балконе, а в партере на вполне почетных пятых-десятых рядах. Билеты представителем недружественной театру газеты были приобретены в кассе. Двухсотрублевый билет в партере – вполне столичная цена. После антракта действительно заполненный вначале зал заметно поредел: то тут, то там зияли проплешины оставленных зрителями мест. Что ж, аплодируют-то зрители руками, а отношение к неуспеху демонстрируют ногами.

P.S. Фотографиями сцен из спектакля рецензию украсить не можем. Потому как были предупреждены: видео– и фотосъемка в театре запрещена. Обычно на премьеры эти театральные требования не распространяются. Но здесь, видимо, был особый случай. А ну как объективное фотооко необъективной газеты в сторону «Копилки» устремится. А ну как разглядит, что там никаких ценностей нет – сплошные пуговицы.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 28 (90), 23-29 июля 2004 г.