Договариваясь об интервью с одним из самых ярких ученых Саратова, профессором Дмитрием Ивановичем Трубецковым, мы ставили перед собой цель ответить на такие актуальные вопросы, как: что такое инновация для современной науки, каковы пути дальнейшего развития высшей школы, ее сегодняшние приоритеты.

Собеседник, как мы и предполагали, не обманул наших ожиданий. Дмитрий Иванович поведал, что 8 и 9 июня в Томском государственном университете состоялась весьма представительная конференция, участником которой он был. Данная конференция (шестая по счету) объединяет научно-образовательные центры программы «Фундаментальные исследования и высшее образование». К началу конференции появился список вузов – победителей конкурсного отбора, внедряющих инновационные проекты в сфере высшего профессионального образования. Что интересно: современное слово «инновация» понимается по-разному даже научными мужами. На конференции в Томске прозвучало не менее тридцати определений этого понятия. По свидетельству Трубецкова, расшифровывать «инновация» как результат, доведенный до потребителя, значит обеднять и принижать само значение этого слова. Ибо доведение товара до рынка – это прерогатива какой-нибудь коммерческой фирмы. Когда же речь идет об интеллектуальной собственности, интеллектуальных идеях, то требуется оперировать другими понятиями. Инновация – это некий не взятый прежде рубеж, некая не опробованная другими высота.

– Дмитрий Иванович, сила университета всегда проявляется в простой и вечной формуле: нет науки без образования и нет образования без науки. В этой краткой формуле – главные составляющие университетской жизни. Что является, на ваш взгляд, козырными картами вашего родного вуза?

– Университет, на мой взгляд, уже достаточно давно опирается на два мощных научно-образовательных крыла. Это Научно-образовательный центр нелинейной динамики и биофизики (НОЦ), объединяющий биологический, физический факультеты, а также факультет нелинейных процессов. Другое крыло – это Межрегиональный институт общественных наук (МИОН) с широкой темой «Феноменология власти». МИОН – это то, что объединяет всех гуманитариев. К слову сказать, не многие университеты страны имеют НОЦы и МИОНы. Не случайно практически все выступавшие на конференции называли НОЦ тем зародышем, из которого и развивается, берет свой исток, рождается инновационный проект. В подавляющем большинстве проектов НОЦ выступал как важнейшая составляющая, зримая модель многолетней коллективной деятельности, реальное доказательство того, что проект под силу заявившему его высшему учебному заведению. И вполне закономерно, что из 16 университетов, где есть НОЦы, а в некоторых и МИОНы, девять стали победителями конкурса. Кроме того, два университета, имеющие НОЦы, вместе с присоединенными к ним вузами объявлены Сибирским (Красноярск) и Южным (Ростов) национальными университетами.

– Дмитрий Иванович, возникает законный вопрос: почему же Саратовский университет, обладающий и МИОН, и НОЦ, не только не является фаворитом данного конкурса, но даже в рейтинге университетов попал на отнюдь не почетные места? Ведь после экспертной комиссии заявка была оценена малопочетным 66-м местом, а уровень инновационного потенциала и того хлеще – Саратовскому университету оказалось уготовано 95–113-е место!

– На конференции в Томске были перечислены основные ошибки проектов. Я имел возможность ознакомиться с нашим проектом, и мне стало весьма неприятно от той мысли, что практически всеми этими ошибками он нашпигован сполна. Вот, пожалуйста, типичные грубые минусы инновационного проекта. Прежде всего, это отсутствие идейной основы, стержня или, если хотите, изюминки проекта. Подмена или замена глубокого смысла декларацией, вроде майских или ноябрьских призывов, бодрых и не обремененных особым смыслом речевок советских времен.

Все откровенно слабые, в том числе и отвергнутые проекты объединяло то, что авторы пытались распространить проект на весь университет, забыв, что вуз идет вверх только в том случае, когда прежде всего создаются льготные условия для приоритетных, прорывных в интеллектуальном смысле направлений (у нас это «Информационные и телекоммуникационные системы», «Наука о живом» и в какой-то степени «Нанотехнологии»).

Что же касается нашего инновационного проекта, то с грустью констатирую: какая-либо оригинальная идея в нем напрочь отсутствует. Он плохо структурирован, и потому чрезвычайно сложно понять, на каких китах базируется такой университет. Инновационный проект напоминает детскую игру в пазлы. Отличие только в том, что ребенок, поднапрягшись, сложит пазлы в картинку, а наши «пазлы», увы, в картинку не складываются.

То, что в проекте нет опоры на единственные по-настоящему крупные проекты СГУ НОЦ и МИОН, – не просто недальновидность, это какое-то сознательное замалчивание очевидных успехов, нежелание замечать рождения междисциплинарности, стремления к синтезу, сближения двух культур. Все перечисленное, кстати, чрезвычайно близко перекликается и с самой идеей университета – универсум, как известно, обозначает вселенную.

Может быть, мне как предшественнику нынешнего ректора не очень этично говорить об этом, но факт остается фактом: на протяжении многих лет научную работу в университете отличал системный подход. В конкурсах ведущих научных школ России побеждали школы, возглавляемые профессорами Тучиным, Хромовым, Анищенко, а также вашим покорным слугой, членом-корреспондентом РАН Трубецковым. Активно работали и научные школы геологов, историков, географов. Весьма существенный момент: три научные школы из списка президента составляют основу НОЦ.

Те, кто писал инновационный проект, объединили проекты профессора Анищенко и мой в один – «Нелинейная динамика и открытые системы», не получив на то нашего согласия. Какие-то разумные объяснения этому дать весьма сложно. Либо это вопиющий непрофессионализм, поскольку нелинейная динамика есть изучение нелинейных явлений в открытых системах, либо вполне продуманное, намеренное оскорбление руководителей двух ведущих научных школ России, либо и первое, и второе в комплекте.

Инновационный проект вообще вызывает множество вопросов. Разве не странно, к примеру, то обстоятельство, что в нем стыдливо замалчивается такая яркая инновация, как подготовка стандарта и введение в учебный процесс новой специальности «Физика открытых нелинейных систем» с квалификацией физика – системного аналитика?! Не отмечено и издание научно-технического журнала «Известия высших учебных заведений – прикладная нелинейная динамика». А между тем этот журнал – единственный специализированый в России в данной области знаний!

По меньшей мере странно выглядит и изложение миссии университета, состоящей в поправлении известной формулы: «E pluribus unum». (E заменено на In.)

«Один из многих или одно из многих частей». Эта фраза присутствует на американском долларе. Но, если углубиться в историю, то можно отметить, что пришла она на него с великой печати США, которую 4 июля 1776 года Конгресс заказал Джону Адамсу, Бенджамину Франклину и Томасу Джефферсону. Для свободных масонов, коими были эти лица, процитированная фраза являлась основой плана так называемого Нового Мирового Порядка, целью которого являлось создание единого контролируемого мира.

На монетах масонское воззвание появилось в 1795 году. На мой взгляд, крайне неудачная мысль увязывать эту фразу с миссией университета. К тому же в данном случае псевдооригинальничанье оборачивается самопровокацией. Получается, что проект имеет цель создать в университете единый контролируемый порядок в стиле масонов. Хотя… В этом что-то есть. Ведь в инновационном проекте упоминаются направления, которые угодны, и как они угодны. Чем не контроль? Помните бессмертного «Золотого теленка»? Отец Зоси Синицкой долго составлял шараду, и когда составил, то выяснилось, что она оказалась лозунгом эсеров. Ситуация, которая кажется фарсом в романе, превращается в трагифарс, когда речь идет о высшей школе, о том, к чему приводит игра со словами, осуществляемая на страницах инновационных проектов.

– На страницах вполне достойных изданий сейчас все чаще можно встретить статьи, посвященные кризису образования, процессу разложения высшей школы. Вы согласны с тем, что это явление имеет место быть?

– Вы еще довольно мягко выражаетесь. За последние 10-15 лет отраслевая наука в нашей стране оказалась совершенно разрушена, доведена до абсолютной дистрофии. Сейчас наблюдаются попытки проделать то же самое, но уже в сфере науки академической. Ситуация очень напряженная. Если в России в ближайшие несколько лет не удастся поправить ситуацию с развитием, разработкой и продвижением тех же нанотехнологий, то, боюсь, мы отстанем навсегда. Это элитная, очень наукоемкая и дорогая сфера, требующая безупречного серого вещества и современного сверхточного оборудования. И то, и другое в последнее десятилетие явно было в России не в фаворе. Чтобы окончательно не сдать своих позиций в научной, исследовательской, академической среде, необходимо решительно двигаться вперед, становиться энциклопедистами хотя бы по старым меркам этого слова. Российское образование нередко упрекают в том, что мы, мол, обучаем не тому, «что сейчас нужно». Но в этом как раз и есть наша сила – именно сегодня жизненно необходимы люди с широким кругозором, способные заниматься самыми разнообразными вещами. Нам выпало жить в такое время, когда происходит непрерывная смена тематики, столь же непрерывная смена номенклатуры производимой продукции. Жизнь практически каждый день ставит перед нами неожиданные задачи, и чтобы быть успешными, надо не просто уметь их быстро и эффективно решать – надо вовремя предусматривать, прогнозировать их появление. Для этого нужно многое. Но прежде всего – современные книги, учебно-научные лаборатории, новые технологии обучения.

– За всем, что вы перечислили, стоят немалые деньги, которые на науку в последние годы традиционно урезались.

– Деньги, слов нет, это важно. Но знаете, я очень люблю четверостишие Феликса Кривина из книги со странным названием «Тюрьма имени свободы»:

И будет вечно, как бывало // С тех пор, как существует свет: // Где много денег – мыслей мало, // Где мыслей много – денег нет.

Так вот, лично я за много мыслей, хотя не возражаю и против денег для университета. Достойное финансирование для такого масштабного вуза означает свободу передвижений по миру, участие студентов и аспирантов в разного рода международных симпозиумах и конференциях, стажировки за границей, приглашение с лекциями в наш университет ученых из крупнейших вузов и научных центров мира. Деньги для нормальных людей всегда означают свободу. Свободу выбора.

– А для ненормальных тюрьму имени свободы и жонглирование фразами: «Мир – это война», «Правда – это ложь».

– Вы правы – Оруэлл очень современен для сегодняшней ситуации. Так вот, возвращаясь к теме финансирования, хочу сказать, что деньги деньгами, но главное – сохранить то, что называют духом и свободой университета.

В университете сейчас строятся новые корпуса. Замечательно! Но их строительство не может входить в концепцию СГУ. Университетские корпуса и общежития, их содержание и ремонт, зарплата преподавателей и стипендия студентов – все это рутинная каждодневная забота университетского руководства. И уж конечно, это никакая не инновация, это просто поддерживание достойной жизни в сложном организме по имени университет!

– Дмитрий Иванович, а вы можете как-то прокомментировать противостояние истфака и ректората?

– Я вам так скажу: в этом году уже стало традицией ругать на ученых советах историков и замалчивать МИОН. А между тем истфак – лучший гуманитарный факультет в СГУ. Из 86 классических университетов и более 50 вузов других типов, реализовавших программу по специальности «История», наш истфак – второй после Санкт-Петербургского, по разделу «Интеллектуальный потенциал» – пятый, а по разделу «Производство и апробация знаний» – второй. Так что историков не ругать бы, а хвалить требуется.

Истфак – это одна из тех золотых лошадок, которые могли бы сделать университет по-настоящему первым в университетском сообществе. Истфак – это яркие инновации. К сожалению, в силу причин, которые представляются неподдающимися логике, золотая лошадка не холится и лелеется, а стреноживается и загоняется в хлев.

Никакие амбиции не должны возобладать над здравым смыслом. Как показал провал этого инновационного проекта, нужен качественно новый проект, который должны написать те, кто умеет их выигрывать, чьи идеи стали базой для МИОНа и НОЦа. Реанимация же данного проекта бессмысленна. Потому что, если произойдет вторичный проигрыш инновационного проекта, это окончательно выбросит Саратовский университет из элитной части вузовского сообщества. А выйти, выпасть из достойного сообщества, покинуть его всегда проще, чем впоследствии вернуться в него. Следующий проект не должен напоминать детские пазлы, снабженные масонским слоганом.

Вместо послесловия

Некоторые мысли из этого интервью должны были прозвучать в выступлении профессора Дмитрия Трубецкова на ученом совете. Но слова ему не дали. (Как и нескольким другим ученым, справедливо полагавшим, что эта тема – одна из важнейших на сегодняшний день.) Да и сам вопрос об инновационном проекте сняли с повестки дня. Как было сказано, к обсуждению этого вопроса вернутся в сентябре. А между тем уже в октябре должен состояться конкурс инновационных проектов. Саратовскому университету останется лишь месяц(!) на подготовку нового проекта. Как по-вашему, реально ли за столь короткий срок написать принципиально новый яркий проект? Для этого нужна сильнейшая мозговая атака самых ярких университетских умов, мощнейшая концентрация знаний и идей, атмосфера, максимально благоприятствующая коллективному сотворчеству. И при всем этом столь сжатые сроки все равно могут ударить по качеству проекта. А оценивать его будут не менее 130 независимых экспертов. И в качестве последней, решающей инстанции выступают ученые академического уровня, личности, чей интеллектуальный потенциал настолько высок, что надеяться на то, что созданный в авральные сроки, а стало быть, неизбежно сырой, еще не обкатанный проект «сойдет и так», по меньшей мере наивно. Впрочем, а кто сказал, что данный инновационный проект будет переписываться?!

Один из многих – такова сегодня миссия университета. Малопочетное 113-е место, которым оценивается инновационный потенциал вуза, может вызвать в памяти другое латинское выражение: terra incognita (неизвестная земля).