В конце января вступил в силу федеральный Закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения». Однако реформы еще не означают несомненного «качества роста» сельского труда. Исторические перспективы отечественного АПК зависят от того, кто и как хозяйничает на земле.

Смысл земельной реформы не в купле-продаже земли. Он – в повышении эффективности сельскохозяйственного производства, что должно привести к росту «качества жизни» на селе. По крайней мере, не будет ошибкой это предполагать.

В аграрном секторе развитых зарубежных стран в 1 гектар земли ежегодно вкладывают не менее $600. В России – до $10 (300 рублей). Ровно столько же стоил в среднем 1 гектар саратовской земли. Один из тех 20 тыс. га, которые были проданы с 17 ноября 1997 года – с момента, когда начал действовать Закон Саратовской области «О земле». Всего же в области 8 млн 487,2 тыс. га земель сельхозназначения.

Сам по себе законодательно разрешенный оборот земель сельскохозяйственного назначения все еще не позволяет существенно повлиять на «качество роста» сельского труда. Не говоря уже об инфраструктуре сельской территории.

Саратовская статистика не ведет учета вложений в гектар пашни и не считает от него отдачу. Доходность каждого гектара земли тоже пока не является ведущей строкой, характеризующей эффективность инвестиций. К сожалению.

Пять лет реформ

Исполнилось пять лет саратовским земельным реформам. По итогам 2002 года каждое второе сельхозпредприятие убыточно. Ожидаемая прибыль от их деятельности – 38 млн руб. – уступает прошлогодней в 4 раза.

Пополнение машинно-тракторного парка осуществляется «невиданными» прежде темпами – 1% в год (требуется, как минимум, 10%). В минувшем году выбыли из строя 1 тыс. тракторов и 450 зерноуборочных комбайнов.

Нагрузка на зерноуборочные комбайны снова возросла. И составила в 2002 году до 355 га на один комбайн при нормативе 163 га. Обеспеченность комбайнами составляет 48% от необходимого, тракторами – 38%.

В 2002 году договоры на страхование посевов озимых и яровых культур заключило только 191 хозяйство (из них – 25 крестьянско-фермерских хозяйств). Всего в области 958 сельхозпредприятий и 8250 КПК (данные областного комитета госстатистики). Следовательно, только 2% сельских товаропроизводителей сумели застраховать свой бизнес. Страхование, особенно в зоне рискованного земледелия, – свидетельство цивилизованности и высокой технологичности развития агропромышленного сектора.

Неравенство районов области не преодолено. Оно еще более очевидно. Депрессивный Алгайский район выплачивает работникам АПК в среднем 408С рублей в месяц. В Саратовском районе – в 6 раз больше КПК. Все также в полупустынном дальнем Заволжье пытаются выращивать хлеб, хотя следовало бы заниматься овцеводством. Доходность овцеводства – до 70%.

Среднемесячная заработная плата по отрасли в 2002 году составляет 1127 рублей (по данным минсельхозпрода области). По данным областного комитета госстатистики, среднемесячная заработная плата одного работника по крупным и средним предприятиям с выплатами социального характера составила в отрасли 701,5 руб. Так что на селе в 2-3,5 раза зарплата ниже среднеобластной. Смотря как посчитать.

Себестоимость 1 тонны зерна в среднем возросла на 4%. Производство зерна дорожает, но на рынке оно стало дешевле. Доходность зернового производства, в удачные годы достигавшая 38-45%, в минувшем году была равна 8%. Правильнее сказать, произошел обвал цен. При этом надо учитывать, что растениеводство дает до 40% общей суммы прибыли, полученной от реализации продукции сельского хозяйства.

Простой вывод: сами по себе земельные реформы еще ничего не означают.

Кто хозяйничает на земле?

Одновременно три «уклада» ведут между собой негласный спор. И три носителя совершенно противоположных «идеологий» обрабатывают пашню:

1. Бывшие колхозы и совхозы, поменявшие форму собственности, но не свое отношение к земле,

2. Экономически состоятельные и крайне агрессивные в делах агрохолдинги,

3. Саратовские фермеры владеют 11% от всей земли, принадлежащей фермерам России. Это тоже кое-что значит.

«Единоличники»

Имея в среднем по 216 га земли, фермеры произвели в 2002 году 1320 тыс. тонн зерна, что составило 35,5% валового сбора зерна в области. При этом свыше 350 фермеров обрабатывают пашню от 500 до 4 000 га. Имея 21% земли, «единоличники» со своих личных подсобных и крестьянско-фермерских хозяйств (ЛПХ и КФК) стабильно дают 65% валовой продукции в отрасли. На долю хозяйств населения и фермеров в 2002 году пришлось 77,6% всего производства мяса, 72,4% молока и 60,7% яиц. Очень значительные цифры.

Однако доказывать, что фермеры – это исключительно будущее аграрной России, столь же нелепо, как и утверждать, будто спасти сельского товаропроизводителя может исключительно крупный агрохолдинг.

Три преимущества крестьянско-фермерского хозяйства: эффективность, высокая производительность и экологичность мелкотоварного производства.

Слабость: нехватка оборотных средств, недостаточная энерговооруженность производств. Трудности противостояния нерыночной среде. Сложность в доступе к кредитным ресурсам, к межрегиональным рынкам, к возможности участвовать в экспорте.

Однако государству фермер выгоден. Теоретически. Потому что адресное дотирование конкретных проектов здесь может сочетаться с обязательной строгой отчетностью. Общее госдотирование хозяйств неэффективно.

Агрохолдинги

Понятны несколько способов создания и функционирования агрохолдингов. Например, саратовская продовольственная корпорация обнаруживала непосредственную связь с областным бюджетом. Собственно, ради этого она и создавалась.

Как и любой монополист, вскормленный на бюджетные деньги, агрохолдинг связан либо с властью, либо с крупными госконцернами или компаниями с различной степенью участия государства (например, РАО «Газпром», ЗАО «Лукойл-маркет»), где никто не считает денег. Их там по определению просто много.

Интересно участие нефтяных компаний в агрохолдингах. Поставляя сельскому товаропроизводителю бензин, солярку и моторные масла на посевную и уборочную, нефтяники вынуждены были после окончания жатвы брать долги «натурой». Другого способа получить что-то взамен обязательных по соглашению с властью поставок ГСМ просто не существовало. Классное зерно обходилось компании в 700 – 1200 руб. за тонну. При этом позже продавалось вдвое дороже, за 2300 – 2700 руб. Рентабельность этой незамысловатой операции сама по себе крайне высока, даже если учитывать четырехмесячную «отсрочку» платежей за поставки ГСМ.

«Долговым» путем пришли в агрохолдинги энергетические и газовые компании, например, «Межрегионгаз». Это холдинги «поневоле». А «Интеррос», по данным Института аграрного маркетинга, в последние годы целенаправленно и активно стал развивать сельскохозяйственное направление, отыскав для себя очевидные выгоды.

Отдельным путем развивались подсобные хозяйства крупных предприятий, в суровые и голодные годы перестройки стабильно обеспечивавшие «своих» продуктами питания. Они тоже сейчас превратились в агрохолдинги.

После кризиса 1998 года весьма интенсивно стали развиваться так называемые трейдерские компании. В условиях существенного дефицита валюты и значительного снижения закупок продовольствия за рубежом операции с продукцией сельского хозяйства сделались коммерчески крайне выгодными. Очень быстро такие компании стали поглощать все, что им было необходимо для успешного функционирования на рынке. Агрохолдинги могут быть ориентированы на зерновое производство. Хотя и выращивают самые разные культуры – от свеклы до подсолнечника. Такие компании, как ГК «Русагро», группа компаний ОГО, «Эфко», «Юг Руси», «Разгуляй-Зерно», «Агрико» отлаживают свои структуры от пашни до переработки.

Высок уровень капитализации этих компаний и влияние их на рынок. Они отличные лоббисты. Аркадий Злочевский, управлявший компанией «Агрико», возглавил Российский зерновой союз, объединяющий ведущих зернопроизводителей российских регионов. Кроме всего прочего, он возглавил департамент регулирования продовольственных рынков минсельхозпрода РФ.

Предприятия перерабатывающей отрасли вынуждены были превратиться в агрохолдинги исключительно с целью удаления посредников из своей производственной цепочки. Предположим, она может выглядеть так: зернопроизводство – трейдерская компания – комбикормовый завод – коровник – транспортный цех – мясокомбинат – фирменные магазины и павильоны на рынках. Уровень затрат снижается, прибыли растут. Отыскать агрохолдинги подобного типа несложно: ЗАО АВК «Эксма», куда входит комбинат, производящий знаменитые микоянские колбасы, АПК «Черкизовский» (со своими одноименными колбасами), АО «Зерностандарт», «Вимм-Биль-Данн».

Примером создания такого «ядра» на территории области может служить мясокомбинат «Дубки». Другие местные агрохолдинги тоже хорошо известны – РПК «Зерно Поволжья», «Русское поле», «Синяя птица». ЗАО «Агрофирма «Волга» стабильно входит в рейтинг-лист лучших российских агропромышленных компаний. Сюда можно добавить с пяток-другой крупных и известных коммерческих структур, имеющих в своем холдинге все, начиная от банка, кредитующего сельскохозяйственный сектор, и заканчивая собственными фирменными торговыми точками, объединенными в единую сеть. Добавим произвольно в список «Балашов-Зерно», Ершовскую МТС «Агро» и ООО «Деметра». Агрохолдинг предпочитает арендовать земли. Хотя и является их несомненным реальным хозяином.

Отметим, начались и идут неспешно интересные процессы: фермеры объединяют земли и производства, наращивая мощности за счет совместной «экспансии». В агрохолдинге они видят новые горизонты развития. Взаимное кредитование, «переработка», совместное использование мехтоков и зерновых хранилищ сокращает их издержки.

Избыточные инвестиции

Агрохолдингам невыгодно развивать АПК вообще. Они развивают «себя», и это понятно. Причем берут ровно столько, сколько могут использовать. Лишнего им не нужно. Но инвестиции в аграрную индустрию холдингов, как выяснилось, имеют предел.

Мощности, которыми располагает область, использовались в 2002 году по молочным продуктам на 48%, а по производству мяса – только на 12%.

Как ни странно, даже колбасные цеха были загружены только на 32%. Мясокомбинаты, имеющие линии по производству мясных консервов, используют эти линии более эффективно – они загружены на 75%. Причина понятна: большое количество консервов идет в госрезерв, заказчиком выступает государство.

По формальным признакам, инвестиции в сельскую «переработку» больше не нужны. Здесь и так избыточные мощности.

Почему агрохолдинг – это плохо?

Почему хорошо, мы доказали. Почему плохо?

Первое. Вертикальная интеграция означает увеличение нормы прибыли, снижение себестоимости производимого продукта. Это выгодно агрохолдингу. Ведь если он не демпингует, то на его продукцию устанавливается среднерыночная цена. Значит, он больше, чем другие, зарабатывает.

Однако агрохолдинг при покупке сырья или комплектующих не будет заниматься маркетингом – он будет все приобретать у «своих». Другого пути нет. Иначе зачем же иметь собственные подразделения? Нерыночный механизм очень скоро превращает эти подразделения в «социалистические производства». Которых не интересует качество и соотношение его с ценой. За все уплачено.

Кстати, о платежах. Любой холдинг в своей организационной структуре содержит возможность безболезненного ухода от налогов. Нефтяники, например, могут продавать головному холдингу не сырую нефть, а так называемую «жидкость из скважины». Нефтью она становится, уходя за рубеж. Столь же безошибочно можно предположить движение фуражного зерна «по кругу», завершающееся торгами высококлассной пшеницы. Среди работающих в реальной экономике людей распространено абсолютно здравое рассуждение: если заплатить все отечественные налоги, разоришься еще до того, как платежные документы покинут расчетно-кассовый центр банка...

Крупному агрохолдингу легче решать вопросы с представителями властных группировок. Агрохолдинг – квазигосударство, управляющееся из единого центра, «размывающее» рыночные структуры стремлением получить карт-бланш в отношениях с госорганами. Холдинг осторожен в просчете рисков. У него задача – иметь стабильные прибыли от размещения заказов, добиваться возмещения потерь за счет бюджета и т.д.

Агрохолдинг отбирает себе лучшие и молодые кадры. Трудоемкость, то есть отношение стоимости капитала к зарплате, в АПК крайне низка. И это довольно болезненно для развития села. Безысходность жизни в российской «глубинке» – мощнейший социальный фактор. Безработица здесь определяется отношениями с «деревнеобразующим» предприятием. Традиционно сельсовет грузит председателя требованием помочь в «социалке». Но «спонсорская помощь» сельской территории вовсе не означает ее поступательного развития. Содержать же целые деревни агрохолдинг не будет – накладно.

В силе агрохолдинга – его слабость. Поэтому можно сделать прогноз: если доходность зернового производства и дальше будет падать, постепенно начнется отток средств агрохолдингов в другие, более доходные несельскохозяйственные отрасли. Например, в реформируемую энергетику или в МПС. Бизнес есть бизнес.

Агрохолдинг уже выполнил свою задачу: накормить население страны в условиях отсутствия конкуренции. Но «импортозамещающая технология» станет беспомощной, едва Россия вступит в ВТО.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 6(21), 14-20 февраля 2003 г.