«Я думаю, что Гоголю понравилась бы наша затея прежде всего потому, что он любил своих персонажей. Я не ставил задачи поиска истинного прочтения классической пьесы. Я представляю зрителю всего лишь ее трактовку. Трактовку вечного сюжета. И, как мне кажется, у нас во многом получился лирический спектакль».

(Из беседы с режиссером спектакля Михаилом Бычковым).

Михаил Бычков – создатель и художественный руководитель Воронежского камерного театра – фигура для театрального мира во многом культовая. Когда в 2003-м году в рамках фестиваля «От А до Я» саратовский ТЮЗ показывал «Зиму» по пьесе Е. Гришковца в режиссерском прочтении Бычкова, в зале было не найти свободного места.

У Бычкова интересная манера общаться. Он давал интервью с закрытыми или полузакрытыми глазами. Создавалось ощущение, что этот человек воспринимал слова на вкус, на цвет, осязал их форму, их объемность. Во время просмотра спектакля это наблюдение вспомнилось. Текст и только текст пьесы – вот от чего отталкивался режиссер. Не знаю, как кто, а я до смерти боюсь разного рода адаптаций классических произведений под искушенного, интеллектуального или, напротив, среднего зрителя. Для Михаила Бычкова оказались одинаково неприемлемы как упрощение пьесы, так и «пеленание» ее в архисложность, вытаскивание из нее таких ребусов и шифров, о которых и сам Гоголь, должно быть, не подозревал. Режиссер поставил спектакль про людей. И все эти тяпкины-ляпкины, бобчинские-добчинские, земляники и шпекины вдруг предстали со сцены не свиными рылами, не стукачами, мздоимцами и мошенниками, а провинциалами, прозябающими в городке, где событий и впечатлений настолько мало, а эмоциональная жизнь столь убога, что любой проходимец способен произвести здесь сверхфурор.

Стильная сдержанность – вот режиссерский каркас, на котором держится, на мой взгляд, эта пьеса, ее эстетика, ее мизансцены, ее визуальный ряд. Стильная сдержанность, не исключающая, а лишь выявляющая четко вычерченную графику актерских работ.

«Я был ограничен временем и, возможно, актерам не доставало репетиций по «школе», по Станиславскому. Вполне допускаю мысль, что им хотелось больше проб, этюдов, методологии. Но, с другой стороны, Гоголь, даже при наличии жесткого режиссерского рисунка, оставляет для исполнителей ролей столько воздуха, столько возможностей для живого соучастия в спектакле, для демонстрации актерской индивидуальности…»

(Из беседы с Михаилом Бычковым).

Городничий в исполнении заслуженного артиста России Григория Цинмана, бесспорно, ключевая фигура спектакля. Да-да, именно городничий, а не Хлестаков. Потому как Хлестаков – персонаж заезжий. Ну заехал, ну учинил, подлец, кучу проблем и скрылся. Тю-тю, так его и видели. А Антон Антонович-то – постоянная доминанта, человек, как он сам выражается, не без грешков, эдакий провинциальный князек, который и сам ворует, и другим подворовывать позволяет, и свечи за грехи свои исправно в церкви ставит, и о семье своей очень трогательно печется. (Ох уж эти семьи! Не они ли разоряют матушку-Россию? Может, если бы среди чиновников было побольше сирот, все бы мы лучше жили? Семьянины ведь о чем пекутся: чтобы в собственном доме полная чаша была. А что кругом разор – эка невидаль! Мы, чай, в России живем. Бездорожьем, казнокрадством, глупостью и пьянками здесь никого не удивишь).

Городничий внушает почти симпатию. Колоритный такой типаж. Фактурный. Способный и казнить, и миловать. И изъясняющийся весьма колоритно, не по-чиновничьи, а по– свойски, по-мужски. Не суетный, не мельтешащий, масштабно ловящий рыбку собственной выгоды в мутных водах своего провинциального городка. Спектакль, кстати, начинается очень символичной сценой рыбной ловли, когда под водочку да редисочку Сквозник-Дмухановский сообщает своим сотоварищам по рыбалке то самое, хрестоматийное, «пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор».

Казнокрад и мелкий доносчик, попечитель богоугодных заведений Артемий Земляника в исполнении характерного актера Дениса Сарайкина в сравнении с городничим – мерзость редкостная. А смотритель училищ Лука Лукич Хлопов (браво, Алексей Ротачков!), даже не открывая рта, выглядит дебилом. Берущий взятки борзыми щенками судья (Владимир Конев) – ходячее воплощение подобострастия, почтмейстер Шпекин (Юрий Ошеров – эпитеты излишни) – некий потенциальный сексот-любитель, пьющий горькую и имеющий тайную страсть к чтению чужих писем. Городничий, наивный жулик, только порекомендовал ему конвертики тихонечко вскрывать, а тот уже давно, оказывается, этим балуется. Окружение выглядит, в сравнении с городничим, мелковато, но всех становится жалко, когда заезжий проходимец начинает глумится над ними. Отдельно хотелось бы сказать об актере Илье Володарском. Его Петр Иванович Бобчинский не зря сорвал аплодисменты у зала, когда делился с Хлестаковым своей просьбой: рассказать в столице, что вот живет в маленьком городке такой человек. Смешная, нелепая, вроде бы, просьба, но такая тоска быть услышанным, увиденным, незабытым плескалась за ней, что захотелось плакать.

«Хлестаков напрочь лишен лирического начала, каких-либо сантиментов. Он потребитель. Выпал ему кусок – он и сьел его с удовольствием, нимало не задумываясь о последствиях. Не сьел даже – схавал».

(Из беседы с Михаилом Бычковым).

То, что режиссер разглядел в молодом, не очень избалованном главными ролями актере Артеме Кузине Ивана Александровича Хлестакова, бесспорно, одна из удач спектакля. Хлестаков в «Ревизоре» Бычкова – некий огромный рот, который съест все и всех, через всех перешагнет, всех переедет. Тщедушный молодой человек, он по мере своего безнаказанного оборзения даже внешне как-то укрупняется, вырастает. Кузин играет некую абсолютно бытовую, очень узнаваемую российскую гнусь. Гнусь, которая чихать на всех хотела. И волей режиссера он на всех и чихает. В прямом смысле этого слова. А жители уездного городка только тихонечко утираются, смиренно дают взятки и ждут от ба-альшого чиновника из Петербурга кто генеральских звезд, кто – престижа, кто – удовольствий. Иногда Хлестаков кажется даже чрезмерно мразным. Зато по контрасту с ним его слуга Осип (Дмитрий Скачков) «вытанцевался» чрезвычайно благообразным. Прямо-таки дворецкий.

Хлестаков – своего рода продавец иллюзий, а в уездном, бедном на впечатления городишке товар этот ох в какой цене. И потому до смерти жалко их всех, грубо, без затей облапошиваемых и опошливаемых вралем Хлестаковым: и жену городничего Анну Ивановну (заслуженная артистка России Елена Вовненко), и его дочь (Елена Краснова). Обе – провинциальные курицы, настолько несуразные, безвкусные и злополучные, что кажутся почти карикатурой на женщин, но умудряющиеся внушать к себе симпатию, потому что желания-то их такие вечные, такие исконные – любовь, семья, достаток.

Но на определенном витке сюжета, когда эти курицы чувствуют свой взлет, они вдруг становятся опасно похожи на Хлестакова. Две эти дамочки, уже видя себя там, в блистательном высшем свете Петербурга, вдруг ощущают сильное разочарование в родном городке. Воздух здесь, мол, такой деревенский. Совсем по-хлестаковски чихать они на него хотели! В Хлестакове Кузина есть что-то нечистоплотное, дурно пахнущее. Одетый – по контрасту с жителями городка – со столичным шиком, он, тем не менее, умудряется выглядеть так, словно у него под его франтоватой одеждой таится несвежее нижнее белье. Поразительно, но то же ощущение вызывают подчас многие современные чиновники, по мотивам жизни которых словно и создан этот сюжет. Хотя почему «словно»? Чиновничество каким было в России, таким и осталось. Если только стало наглее и безнаказаннее.

Спектакль «Ревизор» умно и ненавязчиво доносит до зрителя ту мысль, что был бы городничий, а ревизор на него найдется. Была бы грязь, а пройдошистая свинья ее всегда отыщет: и сама всласть искупается, и других еще больше в ней измажет.

Спектакль Михаила Бычкова интересен и тем, что в нем органично сошлись актерские находки и игра света, сценография и костюмы. Лауреат премии «Золотая маска» и премии имени Станиславского художник Юрий Хариков уже знаком саратовцам по спектаклю «Привет вам, господа!». Его фирменный стиль театралы, думается, узнают.

Музыкальное оформление «Ревизора» – результат сотворчества Бычкова и Ткачева, зав. музыкальной частью ТЮЗа. Хорошие голоса, живой хор привнесли в ход спектакля, в его ткань особое щемящее очарование. Музыка вообще полноценный участник спектакля.

Трехчасовой спектакль не воспринимался растянутым.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 38 (100), 1-7 октября 2004 г.