Саратовскому писателю, члену Союза писателей СССР и России Ивану Корнилову 11 сентября исполняется семьдесят

Автор повестей и рассказов, которые в разные годы вышли в свет в Саратове и Москве («Одно только лето» (1966 г.), «Чайки-Кричайки» (1969 г.), «В бесконечном ожидании» (1972 г.), «Кончается лето» (1975 г.), «Крик над бездной» (1991 г.) и другие), Иван Михайлович известен в нашем городе и в другой ипостаси – как бессменный руководитель литературной студии «Молодые голоса». Невозможно подсчитать, сколько за эти годы он выслушал (и прочитал, разумеется, на досуге) стихов, поэм, очерков, рассказов, повестей, романов, вышедших из-под пера начинающих авторов. Настоящий писательский нянь...

– Писатели по своей натуре народ амбициозный, и не любят возиться с другими. Откуда у вас такие педагогические способности?

– В 1979 году в обкоме комсомола мне предложили вести литературную студию «Молодые голоса». Незадолго до этого в Москве состоялось Всесоюзное совещание молодых писателей, и из президиума, видимо, было хорошо заметно, что в зале – одни лысины и седые шевелюры.

Я взялся, совершенно не представляя, что из этого выйдет, и постепенно сделал для себя открытие: оказывается, во мне есть педагогическая жилка.

После первой «десятилетки», когда я вел «Молодые голоса», двенадцать моих студийцев стали членами Союза писателей России и Москвы – Михаил Лубоцкий, Анна Дубчак, Михаил Муллин, Александр Амусин, Владимир Кадяев, другие.... И в общей сложности издали более шестидесяти книг.

Хотя это, конечно, верхушка айсберга. 90 процентов людей, которые в разные годы ходили в мою студию, ничего не издали и никогда в жизни не издадут. Просто людям во все времена не хватает творческого общения.

– Если бы вы жили в XIX веке, то могли бы свой литературный салон держать...

– Не знаю. У меня другие ассоциации. Помните, в нашей стране были ликбезы – курсы по ликвидации безграмотности?

Смотришь на человека, который принес свои первые литературные опыты, и думаешь: а есть ли в нем что-то? Бывает, что с первого раза ничего не видно. Но потом автор начинает работать над собой, и рождается замечательное произведение.

– Наверное, вы сами вышли в писатели из литературно-художественной среды?

– Какая там богема! Я родился в селе Мало-Архангельском Пестравского района Куйбышевской (ныне Самарской) области. Это самое отдаленное от райцентра село, где в военные годы не было ни телефона, ни электричества, ни библиотеки.

Не поверите, но у нас была одна-единственная книга на все село – «Русские народные сказки» Афанасьева, которую неграмотные женщины бережно заворачивали в платок и носили по домам, где они устраивали свои зимние посиделки с вязанием и семечками.

Кто-то из детей читал вслух сказки (чаще всего – мой старший брат), а женщины то и дело просили перечитывать понравившиеся места, смеялись, обсуждали...

– А как в вашей студии происходят обсуждения новорожденных произведений?

– Я называю их «обмолотами», но стараюсь, чтобы человек после таких обсуждений все-таки не опускал руки.

За все время существования «Молодых голосов» мне до сих пор стыдно за один «ляп», когда я сказал студийцу, что ему лучше бросить заниматься литературой. И знаете, как на него это подействовало? Назло мне он буквально «вгрызся» в творчество, и вступил в Союз писателей России.

И это еще не самый худший вариант. Как-то мой коллега из другого города рассказал, что после подобной отповеди один из его студийцев повесился.

Что скрывать, за эти годы у меня в студии тоже перебывало немало душевнобольных людей. Но выручает, что среди начинающих литераторов всегда находится врач, психолог или психиатр...

– С началом перестройки сразу же заглохли и «Молодые голоса». Оказались не готовы к переменам?

– Как раз в 1989 году я перенес сложнейший инфаркт с клинической смертью, и по состоянию здоровья не мог заниматься студией. Два года я не то что писать или читать, но даже телевизор не мог смотреть, и по дому с трудом передвигался...

И было такое чувство, что в воцарившемся хаосе никому нет никакого дела до литературы... Тяжкие времена. Десять лет я перебивался работой в газетах, случайными гонорарами. Например, был спортивным обозревателем в газете «Земское обозрение» под псевдонимом И. Михайлов, писал еще что-то.

А когда в 2001 году меня пригласили снова возглавить литературное объединение, я понял, что мы снова начинаем «выныривать» из того болота, в которое угодили.

– Должно быть, и студийцы после «обмолота» временем стали уже не те?

– Не так давно одна дама мне три своих романа принесла прочитать, и я ахнул. Там откровенные любовные сцены происходят на дне шахты, где алмазы добывают, и от упражнений героев они со стен осыпаются...

Я говорю: вам не стыдно такое писать? У вас внучке уже восемнадцать лет! А она говорит: теперь все так пишут, а иначе никто читать не захочет... Но талантливые люди во все времена встречаются.

– В Саратове сейчас много литературных студий?

– В последнее время Саратов переживает настоящий литературный бум. По городу работает добрая дюжина литературных кружков, студий, объединений – никогда раньше такого не было.

Один умный человек мне объяснил: таким образом проявляется неизбывная человеческая тоска по чему-то чистому и светлому.

Лично я не ревную, когда мои студийцы ходят сразу в несколько студий: пусть учатся.

Руководство студией мне ведь и самому помогает постоянно быть в форме – и в физической, и в творческой.

– Вы считаете себя успешным человеком?

– Смотря что вкладывать в это понятие. После того как в журнале «Юность» вышел мой очерк «Не уставай, мысль», меня пригласили в Москву на работу в газету «Комсомольская правда». Четыре месяца я там «поварился» и почувствовал: в такой круговерти на писательство времени не остается.

Тогда я попросился собкором в Саратов, и выдержал еще четыре месяца.

А потом на все плюнул и устроился... дворником в детский сад. Договорился с заведующей, что буду мести по вечерам, и весь день был моим. Многие тогда удивлялись: ведь только что я в кабинеты директоров дверь ногой открывал, а теперь обнимаюсь с метлой и лопатой. Но я был счастлив, что могу заниматься любимым делом.

А еще был момент, когда я в матросы махнул. Прошелся по Набережной Космонавтов, где в ряд теплоходы стояли, и договорился с капитаном, что он меня на лето к себе матросом возьмет. Капитан сразу спросил: «Пьешь?» А когда узнал, что я книгу хочу написать, сильно удивился.

Наверное, он не знал, что у людей бывают еще и «творческие запои». Я тогда из матросской жизни хорошую повесть написал.