– Гарри Николаевич, прежде всего поздравляем вас с завершением экзаменационных испытаний. Хотелось бы узнать, как область выдержала тест на ЕГЭ?

– Сегодня мы можем говорить о качественном росте результатов ЕГЭ по большинству предметов по сравнению с прошлым годом. И «стобалльников» стало больше (на 24 человека), и меньше неудовлетворительных отметок практически по всем учебным дисциплинам. Многие предметы в области были сданы лучше, чем в прошлом году, и результаты по ним лучше общероссийских показателей.

Я бы особо остановился на физике. В прошлом году мы сдали ее очень плохо. И это было неслучайно. Последнее десятилетие мы наблюдали деградацию преподавания этого предмета в наших школах. Буквально лет семь назад был совершенно неверно выбран курс на учебник Громова – этакие «веселые картинки» по курсу природоведения. В то же время не хватало квалифицированных учителей. Поэтому очень многие с радостью перешли на этот учебник, в котором все просто. Именно ЕГЭ изменил ситуацию в отношении и к учебному плану, и к выбору учебников, и к подготовке преподавателей. И сразу же мы получили результат.

– А не связано ли улучшение результатов с тем, что контрольно-измерительные материалы стали проще и доступнее - ведь не секрет, что торренты - место, где можно скачать практически все?

– Уверяю вас, не стали. По математике они вообще очень серьезные. Я сам их решал на пробном экзамене. Я бы, пожалуй, даже где-то поспорил с авторами: а нужно ли такие сложные задания включать в часть С? С ними может справиться только очень одаренный ученик, такого можно с закрытыми глазами брать на математический факультет любого вуза.

Наоборот, КИМы с каждым годом совершенствуются. Если раньше выхватывались не­удачные вопросы и подвергались общественной критике, то сейчас такого нет, несмотря на огромное количество вариантов. Материал становится методически выдержанным, лишенным неоднозначностей. Более того, он совершенствуется в плане практической направленности – очень многие задания максимально приближены к реальной жизни.

– Сейчас оценку ЕГЭ дают и выпускники, и их родители. На этой неделе они узнали, поступили в вуз или нет. А в чем, по-вашему, главное преимущество ЕГЭ?

– Можно ломать много копий, споря об объективности этого экзамена, о существовании творческих заданий или их отсутствии, о русской традиции в образовании, о менталитете. Но мы решили главную задачу – защитили права ученика от всевозможных ведомственных отклонений. А у нас в стране это было серьезной проблемой. Исторически мы создали барьер между школой и вузом.

Получив сертификаты, выпускники стали свободными людьми. Они смогли сразу же оценить свои возможности и выбрать адекватный путь. Причем этот выбор достаточно широкий. Он касается не только набора специальностей, но и учебы в другом городе. Именно ЕГЭ позволяет детям из семей, стесненных в средствах, решить проблему поступления на бюджетное место в самый престижный вуз Москвы.

Пока мы спорим, нужен ЕГЭ или нет, жизнь сама дает ответ на этот вопрос. Дети-инвалиды по показаниям здоровья не обязаны сдавать ЕГЭ, они могут пройти аттестацию в упрощенной форме. Однако 25 школьников в нашей области добровольно решили сдавать ЕГЭ, отказавшись от своего права. Вообще я замечаю, что школьники совсем иначе относятся к этой процедуре, нежели многие взрослые. И мне это отношение кажется более взвешенным.

Что еще есть, бесспорно, положительного в ЕГЭ, так это то, что мы, чиновники, получаем объективный материал о работе системы образования в регионе. Как мы раньше оценивали наши учреждения? «Работают хорошо, но должны еще лучше». Мы чаще всего были лишены объективных количественных характеристик. Принятая пятибалльная система оценки носила субъективный характер. У одного учителя это «три», у другого «отлично». Раньше вы поступали в СГУ и получали «отлично», но когда ехали в МГУ, то сдавали экзамен гораздо хуже. Получалось, что в единой системе образования были разные требования. Сейчас есть общий стандарт требований.

– То есть ЕГЭ становится серьезным институтом для выработки управленческих решений и путей развития регионального образования?

– К беспокоящим наше министерство итогам ЕГЭ я бы отнес устойчивую группу муниципальных районов (прежде всего сельских), которые показали низкое качество. Причем наблюдается печальная корреляция: чем больше малокомплектных сельских школ в районе, тем ниже качество образования. Под малокомплектными имеются в виду недоукомплектованные учебные учреждения даже по упрощенным стандартам (комплектование сельских школ не требует стандартов города). В каждом муниципальном районе есть школы с одним или несколькими учениками. Эффективность такой образовательной деятельности минимальна. А в чем виноват ребенок, который учится в этой школе? Мы ведь ему объективно перекрываем дорогу. Вы спросите, а могут ли эти школы быть подвергнуты изменениям и модернизации? К сожалению, у них нет ресурса развития. И эту проблему высветил ЕГЭ.

Беспокоит и другая проблема – пассивное отношение самих ребят к требованиям проведения процедуры ЕГЭ. Ведь если ученик обнаруживает какие-то нарушения, он имеет право подать апелляцию по процедуре. К сожалению, в Саратовской области на протяжении многих лет не было ни одной апелляции. Поэтому я могу громко воскликнуть: «Не верю!». Не верю, что у нас не было ни одного нарушения. Мы, скорее всего, пытаемся решить эти проблемы полюбовно, не вынося сор из избы. Этому способствует и пассивная роль наблюдателей – а мы ведь приглашаем на ЕГЭ родителей, общественность, СМИ. Пока они не чувствуют себя соучастниками этого процесса. А что, у нас не было случаев, когда во время экзаменов какому-то ребенку подошли и что-то сказали, у кого-то заметили электронное устройство, или не так была преподнесена информация? По России сегодня 186 таких нарушений. Руководитель Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки Любовь Глебова с гордостью объявила, что эта цифра выросла. Не надо бояться этих апелляций. Ведь мы бросаем детей в жесткую систему конкуренции.

– Между вузами и школой возникло некоторое противоборство по отношению к ЕГЭ. Каков, по-вашему, выход из этой ситуации?

– Как правило, вузы прохладно относятся к новой процедуре. Школы все больше ее поддерживают. Они увидели ее прогрессивность. Многие директора говорят так: «У нас появилась возможность понять, чего стоит наша школа».

А что касается дискуссии между вузами и школой, то призываю ее прекратить, потому что речь идет о федеральном законе, который надо исполнять. Для того чтобы исполнять его лучше, давайте направлять представителей вузов в качестве общественных наблюдателей для контроля за тем, как проходит ЕГЭ. Мы со своей стороны постараемся создать все условия, чтобы сделать этот процесс максимально открытым.

Да, проблемы есть, и ЕГЭ надо совершенствовать. Например, я считаю, что сроки между приемом документов в вуз и изданием приказа о поступлении необоснованно сужены. Мы должны дать ребенку возможность выбора.

Считаю, что вузы должны предоставлять открытую статистику до начала или в начале года о количестве бюджетных мест на те или иные специальности. Мы бы формулировали таким образом государственный заказ. А у нас все наоборот. Сначала дети выбирают ЕГЭ, а потом узнают, сколько есть бюджетных мест. И оказывается, что экономический, социальный, гуманитарный сектор в этом году перегружен, а технический недогружен. А ведь если бы они обладали этой информацией, был бы стимул сделать выбор более осознанным.

И вообще, что касается выбора, то его надо делать раньше. Мой опыт работы в качестве директора физико-технического лицея говорит о том, что выбор чаще всего делают поздно. Определиться желательно уже в 10-м классе. Родители относятся к этому недостаточно серьезно. Необходимо обсуждать этот вопрос всей семьей, причем думать не только о том, какой вуз выбрать, но и о том, что произойдет дальше, легко ли будет трудоустроиться с такой профессией? К сожалению, нам не хватает прагматизма. И мы продолжаем по инерции выбирать специальности юристов, экономистов, которыми рынок уже давно перегружен.

– Но все-таки в этом году технические специальности стали более востребованными…

– Это подтверждают мои беседы с ректором политехнического университета, с представителями СГУ. В последнее время вузы существенно расширили перечень своих специальностей (дисциплины экономического направления, менеджмента преподавались даже там, где их никогда не было). Сейчас эти специальности получают крайне мало бюджетных мест. Все отдается техническому направлению. Модернизация нашла отклик в количестве бюджетных мест на технические профессии. Выбор технических и естественно-на­уч­ных дисциплин сразу резко вырос.

– Гарри Николаевич, если вернуться к результатам ЕГЭ, то можно ли по примеру физики исправить ситуацию с иностранными языками или с географией? Ведь по этим предметам число «неудов» не уменьшается.

– Провал по английскому языку связан все с теми же малокомплектными сельскими школами, где наблюдается дефицит кадров. Если родственные дисциплины там часто ведет один преподаватель, то с английским так не получится. Еще одна интересная тенденция: анализ результатов ЕГЭ по английскому языку среди выпускников саратовских школ говорит о том, что наиболее высокие результаты показали те, кто дополнительно обучался в различных центрах, на курсах, проходил стажировки. Когда язык перестаёт быть некой застывшей школьной дисциплиной, а становится средством общения, сразу виден результат.

Беда с географией длится очень долго. Так уж сложилось, что этот предмет в школе изучается в среднем звене и чуть-чуть в старшем. Знания формируются на очень длительном этапе и оказываются очень далеки от требований единого госэкзамена. К тому же сам экзамен многие считают простым. Те же заблуждения были и в отношении истории, литературы. Я думаю, постепенно ситуация выправится, и школа отработает эти моменты.

– Какие-то рекомендации будут даваться тем муниципальным районам, в которых наихудшие результаты ЕГЭ?

– Безусловно. По этому поводу состоится коллегия. Мы уже подготовили ряд рекомендаций. Будем добиваться, чтобы дополнительную подготовку прошли учителя, у которых были низкие результаты по ЕГЭ. Будем привлекать их к дистанционному обучению.

Результаты ЕГЭ подталкивают школы к максимальному переходу на профильное обучение. Не обойтись нам и без оптимизации учреждений системы образования.

Многие школы в районных центрах, достаточно укомплектованные учениками, ничем не уступают саратовским школам. Я бы даже сказал, что в областном центре большинство школ ниже их уровня. Да, лицеи и гимназии в среднем опережают школы по результатам ЕГЭ, но при этом есть такие крепкие школы, которые дают фору тем же лицеям и гимназиям. Среди них учебные учреждения Аркадака, Энгельса, Пугачева, Балашова, Балакова, Петровска, Калининска, Татищева.

На днях я был в поселке Степное во 2-й школе. Здесь активно внедряют интернет-технологии в образовательный процесс. Сюда можно отправлять большинство директоров городских школ, чтобы они посмотрели, как все должно быть организовано. Дети участвуют в интернет-олимпиадах, в конференциях. В школе есть интернет-центр и для дистанционного обучения.

Если школа полнокровна, она, как правило, выдает и полноценный результат. Отсутствие учащихся ведет к отсутствию перспективы – ожидать развития каких-то инноваций не приходится. Наша задача – обратить внимание муниципалитетов на то, что у них не так все хорошо в системе образования, и оказать им всестороннюю помощь.

Макаренко в свое время сказал: «Разве ученик виноват, что ему не попался хороший учитель?» Можно перефразировать: «Разве ученик виноват, что он не попал в хорошую школу?». Образование, стандарты которого определены государством, должен получать каждый. Иначе экономика в нашей стране никогда не станет инновационной. В этом смысле министерство образования – главное министерство по инновационной экономике. Ведь мы создаем ее основной ресурс – человека нового времени.