Поставил пьесу молодого, но уже очень популярного польского автора Дороты Масловской «У нас все хорошо» немецкий режиссер Георг Жено (инсценировал у нас роман Ремарка «Три товарища»), ученик Марка Захарова.

Путешествуя по кругу (зрители находятся на планшете сцены), мы видим три клетушки-комнатушки с совершенно одинаковыми интерьерами – диван с клетчатым пледом и старомодный торшер. «Угробленные квартиры», поскольку в помещении примерно со времен войны регулярно проводился «неремонт», а в ней – расшалившаяся Девочка и заговаривающаяся Бабушка, которых постоянно отправляют в «свою комнату, которой у нее нет».

Великий насмешник Михаил Булгаков давным-давно констатировал, что «квартирный вопрос нас всех испортил». Знал бы он, как безмерно вспрыгнут квартирные цены на постсоветском пространстве, и как крепко мы будем цепляться за последнюю недвижимость, сохраненную нами на обломках прежней жизни, – наши полуразваленные «хрущевки». Как бы к нам не относились бывшие друзья по соцлагерю, и у них все так же: «Подобный эффект достигнут с помощью простой архитектурной уловки, однушка так хитро спланирована, чтобы комнатушка, «которой нет» для маленькой металлической Девочки, боковушка осовелой Инвалидки и психушка Галины (51 год) находились как раз в этой самой клетушке, в которой они постоянно чувствуют себя как в ловушке», – сообщает нам ремарка пьесы «У нас все хорошо».

И многие польские пенсионеры по бедности не выбрасывают целлофановые пакетики и стаканчики из-под кефира, удивляясь, что есть «те, которые живут в ФРГ и не моют пакеты, а выбрасывают, а стаканы из-под кефира и подавно». Но будем осторожны с текстом пьесы: нет, это не социальная драма. Скорее, социальная сатира в абсурдистской упаковке. Автор, создавая этот сценический полубред, играет: виртуозно – в слова, блистательно – в темы, остро – в символы общества потребления. Драматург – полька, а чувство иронии и самоиронии у поляков в крови.

Тут есть игра в отрицания, когда все наоборот, достаточно произносить фразы с частицей «не». Это невероятно смешно: «Бабушка, ты сегодня никуда уже не выходила? – Я никуда сегодня с ней не выходила. – Вот и хорошо, значит, мне не нужно никуда с ней не выходить, чего бы я и так не сделала».

– Помнишь, как я не была во Франции, и моя нога туда уже никогда не ступит. Все хотят как-то не жить, – мечтательно, с неподражаемым юмором произносит «фразы наоборот» толстая Божена Татьяны Чупиковой.

– Журнал. «Не для тебя». Нашла в баке с макулатурой. Бесплатно, и я сказала: ай, ладно, куплю, могу себе позволить, – с улыбкой чеширского кота сообщает сдвинутая на рекламе Галина в комичном исполнении Елены Вовненко.

Есть тут и блестящая насмешка над всем нашим втистнутым в «говорящий ящик» рекламно-сериально-астрологичным мирком.

– В апреле прошлого года все будет, как было. Ты получишь тайное послание, это может быть уведомление о задолженности за газ! Важные дни: 15. У тебя рассыпятся шарики от моли. Неважные дни: все остальные. Твой счастливый цвет – прозрачный. Твой счастливый камень – камень в почках.

Имеются и доведенные до абсурда символы состоятельности и успеха: Киногерой, Режиссер, Телеведущая. «Я вообще не могу из-за них писать сценарий к моему фильму «Конь, который ездил верхом», нашумевшему, удостоенному всех наград и выведшему из тупика польское кино с ужасным штатом, причем это далеко не американский штат», – с остервенением сообщает Режиссер (Алексей Чернышев). И только Девочка (актриса Анастасия Бескровная), говорящая на ужасном сленге (Висла у нее – речка-вонючка и «говнотечка») выдает порой серьезные тексты – с чисто польской иронией: «Все знают, что Польша – глупая страна, бедная и страшная. Архитектура уродливая, погода темная, температура холодная. Телевидение ужасное, шутки несмешные…».

Как же надо любить свою маленькую страну, болеть ее болезнями, чтобы написать такой обнаженный, по-настоящему сильный текст. И о Польше ли только речь? Не так ли и мы заблудились на своем постсоветском пространстве? У нас тоже ведь «все хорошо».

У Масловской очень важны ремарки, их надо читать внимательно. Ее герои, «как пассажиры тонущего корабля, в подвешенном между паникой и скукой состоянии, они то преследуют друг друга, то, устав от всего этого, пребывают в неподвижном состоянии». Замечательно существуют в пространстве иронического абсурда все героини спектакля, включая плакучую Эдиту (Елена Краснова), сексапильную Ведущую (Ирина Протасова) и почти виртуальную Монику (Мария Климова). Актерам-мужчинам психологического театра труднее пробиваться сквозь дебри нелепицы: превосходно ведя свои роли (Киногерой – Алексей Кривега), порой они сбиваются на тривиальный крик. Явный здесь перебор и с матерными словечками (текст Масловской достаточно взрывной сам по себе и не нуждается в подпорках в виде ненормативной лексики), и с презервативом, который неуправляемая Девочка умудряется натянуть себе на лицо, как маску Фантомаса. Понятно, что к тонким польским насмешкам верный ученик Захарова добавил немецкий кураж. Но зритель на несколько минут оказывается выведенным из игры: он не следит за диалогами героев, а гадает, что произойдет раньше: лопнет ли тонкая резина или терпение упорно тянущей ее девочки. А вот когда ее мама Галина, сияя улыбкой Эллочки-людоедки, грациозно варит в кастрюльке грязные носки, подозрительного вида целлофан и все, что под руку подворачивается, эта режиссерская шутка чрезвычайно удачна, она точно в духе Масловской.

«Горячие» новости, агрессивная реклама, тупоумные сериалы…

Явив еще пару комнат, где живут такие же телевизионные идиоты, искренне ревущие над сериальной судьбой героев или стряпающие всю эту дурно пахнущую телеахинею, драматург и режиссер ошарашивают нас финалом, где Девочка вдруг понимает, что не все на свете «умещается» в телек. Вторая мировая война была настоящая, и дом их взорвался по-настоящему. Бабушка ее там и погибла (замечательно эту роль исполняет Любовь Кочнева). И мамы, и самой девочки, может, никогда и не было. Нагнетание нелепицы жизни в спектакле и пьесе так велико, что и рождаться на свет боязно. Абсурд и фантасмагория смыкаются здесь с философией.

Впервые в жизни напугана «металлическая» непробиваемая Девочка – просит в последней мизансцене хлеба. «Я ей дам хлеба, а она пойдет и купит водку и наркотики», – очень даже разумно рассуждает Режиссер. В пьесе было еще сильнее: никто из телевизионных «идиотиков» хлеба ей не даст – по разным причинам. Финал пьесы напомнил другой – из последнего фильма Киры Муратовой «Мелодия для шарманки». Новый постсоветский мир, черствея и костенея, тоже успел закрыться от просящих милостыню детей десятками разумных объяснений и оговорок.

С безоговорочным восторгом приняли зрители пьесу Масловской на читке-показе. Но законченный спектакль – это уже иная драматическая субстанция. Пока еще кое-где буксует темпоритм, финал не дотягивает до драматизма, прописанного в пьесе. Все еще обкатается, и зритель, особенно молодой, вдоволь нахохотавшись на спектакле, выходя с премьеры, надеюсь, будет испытывать тот же катарсис, что испытали мы, самые первые зрители Масловской – в российской глубинке, в разгар небывало знойного лета.