Планеты в этом мае сошлись так, что был виден их парад – редкое астрономическое явление. А на другой день в Саратове «сошлись» таланты. Каждый из них – «планета».

Открытие Собиновского фестиваля поприветствовал заместитель председателя правительства области Алексей Данилов, отметив, что «долгие годы фестиваль укреплял свой авторитет и теперь по достоинству считается одним из самых известных на территории нашей страны».

Открылся фестиваль одним из самых известных произведений английского композитора Холста «Планеты». Художественный руководитель фестиваля Юрий Кочнев отобрал три из семи частей сюиты: «Марс» (тема войны), «Венера» (мир) и «Юпитер» (радость). После экспрессивной и жесткой линии бога войны и успокоительно «журчащей» -богини любви тема главного олимпийского бога в исполнении симфонического оркестра театра оперы и балета воспринималась особенно значимо.

Во второй части концерта большой сводный хор Губернского театра хоровой музыки, Концертного детского хора губернского театра и хора консерватории, вместе с солистками Татьяной Соболевой и Мариной Демидовой, впервые в Саратове мощно и пламенно исполнил «Русский реквием» Александра Чайковского, художественного руководителя Московской филармонии. Из симфонических произведений, посвященных самой главной войне нашей истории, по силе эмоционального воздействия только реквием Чайковского сопоставим с Ленинградской симфонией Шостаковича. «Маленькой толикой всеобщей благодарности героям войны от спасенных ими поколений» назвал свое произведение композитор (они однофамильцы с Петром Ильичем). Там звучат и стихи: Тютчев, Есенин, Бродский, Заболоцкий. И псалмы царя Давида – тоже.

В отличие от Чайковского «юпитеры» театра Маяковского, народные артисты России Игорь Костолевский и Михаил Филиппов в нашем городе уже бывали. Вместе солистками «Геликон-опера» Мариной Карпеченко и Инной Звеняцкой они разыграли «классическое отравление в двух частях». Эту изящную, смешную вещицу придумал трижды лауреат национальной премии «Золотая маска», режиссер, известными своими смелыми, порой эпатажными постановками Дмитрий Бертман. Кто Моцарт, кто Сальери, кто гений, кто злодей? Все смешалось в спектакле «Директор театра» (его роль исполняет тоже народный артист Михаил Янушкевич).

Костолевский с милым комизмом отыгрывает роль и жертвы, и палача. Их конфликт с Филипповым начался еще «не в образах». Изображая театр в театре, они сначала играют (имитируют игру) вместе с камерным ансамблем «Petit Opera». И чувствительный герой Костолевского «неправильно» прижимает к себе соблазнительно округлый бок виолончели.

Филиппов трогательно-беззащитен в роли «летящего» Амадея и тяжко завистлив в роли его же соперника. Трудно оторваться от трагического взгляда его больших темных глаз. Он один тут «всерьез», среди вакханалии пародий на тучных оперных див (порой чересчур назойливых) и избитые штампы. Впервые мы слышим арии Сальери. И красивы они, и музыкальны. Но «Моцарт – бог», какие в том сомненья?

На пресс-конференции актеры театра Маяковского рассказали, как им удалось, по выражению директора Саратовского оперного театра Ильи Кияненко, «поженить оперу и драму». Основополагающая их задача была, как заметил Михаил Иванович, «не испортить музыку». Приход талантливого главрежа Миндауса Карбаускиса в свой театр он расценил, как возможность начать новую, до сих пор неизвестную жизнь. Прославленный театр переживал, увы, не лучшие времена. Костолевский тоже поприветствовал свежий ветер перемен в родных пенатах и поделился телепланами. Рассказали актеры и о своих классических музыкальных пристрастиях.

В третий день фестиваля произошло еще более грандиозное событие – российская премьера забытой эпической оперы Сергея Танеева «Орестея». Директор Московской консерватории, ученик Чайковского (на этот раз – Петра Ильича) написал выдающееся музыкальное произведение по трагической трилогии Эсхила. Последний раз российскую сцену оно видело… в 1915 году. Музыкальный режиссер Вадим Милков (поставил у нас «Садко») осуществил «Орестею» на саратовской сцене. Художник-постановщик – Иван Совлачков. В спектакле приняли участие два ведущих солиста из Москвы – Ксения Вязникова и Илья Говзич. Это были сильнейшие не только вокальные (великолепные меццо и тенор), но и драматические партии. Преступная жена, изменившая му¬жу-ге¬рою и злодейски его заколовшая, испытывает не муки совести, а лишь страх. Настроенный богами на беспощадное мщение сын, дрогнувший в последний момент перед женщиной, носившей его под сердцем…

В ансамбле с гостями сыграли и наши солисты – могучий и беспомощный перед коварством жены Агамемнон (Виктор Григорьев), слабый и уже обреченный Эгист (Роман Гранич), мистически прекрасная Кассандра (Светлана Костина).

Греция здесь не прекрасная, беломраморная, как в нашей мифологизированной памяти, а посеревшая от времени, с обвалившейся известкой и прочными веревками-путами. Родовая месть, древний закон прочнее кандальных оков опутывают проклятый род Атридов, все гибнут один за другим с неотвратимостью рока и хода античных сюжетов. Явление любимейшей дочери Зевса (Юпитера!) Афины на золотой колеснице лучезарно и спасительно – Орест спасен от злых эринний.

Греки изображали демонов ада в виде старух с волосами, перевитыми ядовитыми змеями. Или в виде змей и собак. Художник совмещает два вида: вокруг юноши вьются фигуры, напоминающие Горгону, клубок огромных извивающихся змей опускается в конце каждого акта на сцену. Поспеет ли в следующий раз вовремя Афина-Паллада? Вопрос…

И все же это Эллада – с красивыми, выразительными жестами актеров, с безукоризненной геометрией построения хора и войска, с идеально ровными складками белых и черных одежд. Опера с недраматическими актерами поставлена драматически и пластически – с потрясающей силой. Она задает немало вопросов. Носителем сомнений выступает хор, который в античной драме комментирует ход вещей.

Вадим МИЛКОВ, режиссер «Орестеи»:

– Весь хор театра у нас на сцене. Я мог бы сделать спектакль, забыв об античной традиции, заставить их бегать, прыгать, сражаться. Но у меня хор остался комментирующим, как это и придумали греки. Пришлось сделать, конечно, купюры, иначе опера заканчивалась бы послезавтра. Танеев именно из-за сокращений не поладил в свое время с постановщиком – Эдуардом Направником. Четырехчасовая опера не проваливалась, но шла раз-два, а потом быстро забывалась. Мы хорошо сработались с художником (ставил с ним «Кармен», «Отелло», «Москва-Черемушки», «Баттерфляй»). Это ученик Эдуарда Кочергина, фигуры номер один в художественно-театральном мире. В «Орестее» есть стилизованно-узнаваемая Древняя Греция, но мы современным языком хотели ее решить. Хотя актеры и ходят на котурнах. Важно, что древние подняли такие важные проблемы, и ничего же не изменилось с тех пор: тема кровопролития, которое невозможно остановить, тема справедливого суда, которого «нет и ныне».