Давным-давно жители слободы Покровской глядели на правый берег с чувством тоски и зависти. Читай об этом у нашего земляка Льва Кассиля в повести «Кондуит и Швамбрания». В зареве золотых огней Саратова читалась пусть не столичная, но губернская жизнь с театрами, трамваями, кафешантанами и университетом.

Попасть туда можно было переправою – маленьким пароходиком или медленным паромом летом, санями по льду зимой.

Шли годы. Слобода Покровская сделалась городом Энгельсом и даже столицей республики немцев Поволжья. Переживала периодические затопления и пугающие известия о переносе города на другое место. А напротив, на правом берегу горели золотые огни Саратова, куда попасть можно было...

И еще шли годы. Энгельс сам уже был в огнях, если не в золотых, так заводских – один троллейбусный завод имени убиенного белым Канегиссером красного Урицкого мог бы составить славу любому городу. Но по-прежнему Энгельс был сам по себе, а Саратов в мерцающей дали. И по-прежнему толпился народ у пристани, чтобы на одном из двух юрких пароходиков «Саратов» и «Энгельс» попасть в соответствующие населенные пункты. (Для перевозки автотранспорта предназначалась переправа – широченный низкий буксир «Персидский», вероятно, поименованный в честь убиенного комиссара Грибоеда).

У саратовцев к левобережным было отношение снисходительное, как к братьям меньшим: соседи-то дескать вы соседи, да другого сорта. И даже обитатель глебоврагской хижины почитал себя хоть немножко, но постоличнее жителя Энгельса.

Но это было давно и неправда. С появлением нашего дорогого, любимого, похожего одновременно на двугорбого верблюда и американские горки, самого длинного в Европе, нашего уставшего и нуждающегося в ремонте, словом, нашего моста-шестидесятника через Волгу, Саратов и Энгельс слились в братском объятьи. Нет более первого-второго сорта, цепочки золотых огней с бегущим под ними троллейбусом № 9 соединили берега и города. За эти десятилетия и саратовцы, и энгельссцы привыкли к тому, что по существу живут в одном городе. Были противные формальные заусеницы, но куда важнее их было чувство единого города, который почему-то власти никак не желают в таковом статусе узаконить. Между прочим, а почему? В советские времена выдвигали причины идеологические: Энгельс – единственный город имени Энгельса, а также экономические: при объедении Саратов становился миллионником, требующим другой категории снабжения, тогда как 150 тысяч покровцев держали на райцентровском пайке. А что мешает слиянию сейчас?

Если формальному слиянию мешают неизвестные нам причины, то разрушить реально существующее функционирование Саратова и Энгельса как единого организма вознамерились конкретные люди. Они выдвигают конкретные причины, о чем см. ниже в материале Сергея Щербакова. Они на глазах пытаются разрушить созданное не ими, а поколениями жителей наших городов, они не без успеха режут по-живому.

Послушайте, в каком тоне освещают происходящее верноподданные телеканалы: «энгельсские» не только деньги «нам» задолжали, но и на мосту пристроились «наше» электричество воровать, и вообще пусть не только «их», но и «наши» троллейбусы по мосту передвигаются.

Эй, вы! Кто вы такие со своими мякинными интеллектами и куриными представлениями о гражданском обществе, чтобы, пользуясь временной властишкой, гадить сотням тысяч людей одновременно?

А завтра вы начнете делить мост и воздвигать на нем пограничные КПП с ничейной территорией посередке? А следом останется строить доты-дзоты, укреплять береговую линию обороны?

Но не надейтесь, что покорные жители Саратова и Энгельса обратят, как обычно, гнев на самих себя и пойдут берег на берег в кулачный бой.

Если не совесть, которой у вас нет и не было, но хотя бы развитое чиновное чувство собственной безопасности не возьмет верх, то пойдут лево- и правобережные не друг против друга, а против вас, затевающих в прохладных кабинетах жаркие игры.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 24 (39), 4-10 июля 2003 г.