Недавно на одном из телевизионных каналов мне сообщили, что причиной невиданной популярности кельтской культуры в России является, оказывается, близость характеров русского и ирландского народов. Я очень удивился, потому как слышал, что, согласно некоей легенде, ирландцы в танце не пользуются руками, потому что в древние времена поработители связывали кельтам руки, чтобы они не могли жестикулировать в этом синтетическом искусстве. На Руси, мне всегда казалось, руки, особенно сжатые в кулаки, искони являлись основным инструментом любой убедительности.

Но потом я вспомнил, что когда приезжали в Россию всякие премьер-министры и королевские особы, по тем же каналам мне говорили о невероятном сходстве характеров народов русского и итальянского, русского и испанского и уж, конечно, русского и французского. На всех мы, оказывается, похожи. Но вот о сходстве с немцами не говорили ни разу. Поэтому, когда выяснилось, что президенты двух стран не только общаются без переводчика, но и подписали соглашение, согласно которому нынешний год объявлен «годом немецкой культуры в России», Саратовская филармония получила полное право заявить цикл концертов под названием «Россия-Германия». При этом построило цикл не на сходстве и даже не на различии двух культур, а на их взаимодействии и взаимопроникновении. Разве кто-нибудь поспорит с утверждением о влиянии Гёте на русскую литературу? Или о влиянии Достоевского на литературу немецкую? Так же было и в музыке: Чайковский и Брамс, Вагнер и Скрябин.

При формировании программ двух прошедших подряд воскресных симфонических вечеров возникал лишь один сложный вопрос: считать ли австрийскую музыкальную культуру тоже «немецкой» – язык-то один! – или всё же выделить её в отдельную структуру? Моцарт – немецкий композитор или австрийский? А Шуберт? А Малер? А Бетховен, который родился в Германии, потом долго жил в Вене и там умер? Но, в конце концов, отбросив сомнения, решили не обращать на это внимания и отдали в первом концерте всё первое отделение Моцарту, а во втором – Шуберту.

Немецкий культурный центр им. Гёте, который проявил к циклу пристальный интерес, непременным условием поставил наличие в программах современной музыки обеих стран. В первое воскресенье, 9 марта, после слишком уж традиционно исполненного Моцарта (публика, видимо, не окончательно ещё опомнившаяся после трёх дней матриархата, даже не сразу поняла, что увертюра к «Волшебной флейте» уже закончилась; а очередную симфонию цикла, тянущегося уже четвёртый сезон, восприняла крайне прохладно) состоялась саратовская премьера сюиты Андрея Петрова «Уличные мелодии в смокингах». Композитор составил сюиту из своей музыки к популярнейшим фильмам «Гараж», «Берегись автомобиля», «Человек-амфибия» и другим, сделал новую оригинальную инструментовку, и получилась прелестная «автобиография», как бы прослеживающая путь композитора от ранних его фильмов к совсем недавним – в сюиту вошёл, например, вальс из телесериала «Петербургские тайны». Публика восторженно аплодировала, – не только потому, что и музыка хорошая, и дирижёр Эдуард Серов тонко обозначил все «вкусности» партитуры, и оркестр играл весьма качественно, – но и потому, что услышала знакомую музыку. Это весьма важное обстоятельство приходится учитывать сейчас при составлении программ. Хорошо это или плохо – проблема специальной дискуссии. Ясно одно: то ли из-за сложившейся нынче «общеобразовательной» ситуации, то ли потому что наступила некая идеологическая усталость, в силу которой новое вообще не воспринимается, тем более, что музыка стала разговаривать со слушателем весьма сложным языком. Так что Андрей Петров со своей сюитой пришёлся весьма ко двору. Я только не совсем понял, почему автор назвал своё сочинение «уличными» мелодиями. Если бы улица напевала и насвистывала мелодии Андрея Петрова, в нашей стране давно бы наступили «новые времена». Но улица, к сожалению, поёт совсем иные песни.

Второй концерт, 16 марта, привлек, прежде всего, своей программой. Дирижёр из Санкт-Петербург-ского Мариинского театра Леонид Корчмар предложил вариант неожиданный и эффектный: всё первое отделение строилось «вокруг Шуберта»: пьеса современного немецкого композитора Ханса Вернера Хенце «Лесной царь» (по Гёте и Шуберту), песни самого Шуберта в инструментовках Ф.Листа и Ф.Моттля и сочинение петербургского музыканта Григория Корчмара «Шубертиада». Достаточно сказать, что на протяжении отделения знаменитый шубертовский «Лесной царь» звучал трижды – в разных обработках и транскрипциях. Это было невероятно захватывающее соревнование композиторских трактовок: какие-то обрывки знакомого мотива у Хенце в обрамлении позднейших модернистских фиоритур разных инструментов, строго следующая оригиналу оркестровка Ф.Листа и, наконец, яркая «песнь благодарности» Г.Корчмара, включившего в состав оркестра инструменты, о которых Шуберт даже и помыслить не мог. О сюите питерского композитора надо говорить особо, это было действительно настоящим радостным открытием для публики.

Второе отделение концерта целиком было отдано Рихарду Вагнеру – фрагментам из тетралогии «Кольцо нибелунга». Здесь я вынужден ненадолго остановиться и порассуждать о вечной проблеме взаимоотношений оркестра и дирижёра. Леонид Корчмар многим музыкальным старожилам Саратова хорошо знаком – пять лет (1979-1984) он был главным дирижёром филармонического оркестра. Потом приезжал на гастроли один или два раза. И вот после семилетнего перерыва приехал вновь и предстал в совершенно новом качестве – умным и грамотным музыкантом он был всегда, но сейчас он стал артистичнее, интереснее и, главное, понятнее для оркестра. Программа, предложенная дирижёром, невероятно трудна для музыкантов, требует не только высочайшей технической подготовки, но и огромных физических сил. После первых двух репетиций оркестранты начали ворчать, жаловаться на перегруженность программы, на невозможность исполнения некоторых вагнеровских эпизодов. А в результате – это был один из лучших концертов коллектива за последние годы, и сами оркестранты пришли после концерта поблагодарить дирижёра. Леонид Корчмар сумел так выстроить работу, что со сцены даже не почувствовался привкус работы, не было никакого «запаха пота» – оркестр играл радостно и вдохновенно, импровизируя и как бы восторгаясь собственным успехом. Я готов перечислить всех солистов оркестра, но особо хочу сказать о Людмиле Яковлевой, выполнявшей в обоих концертах функцию концертмейстера, на долю которой выпали сложнейшие сольные эпизоды. Интонационная точность, виртуозность и качество звука её соло в сюите А.Петрова, в вагнеровских фрагментах – достойны самых высоких оценок.

Песни Шуберта и арии из опер Вагнера пели солисты Мариинского театра – Лариса Гоголевская и Вячеслав Луханин. Хорошо пели оба, но Л.Гоголевскую хочется отметить особо, тем более, что это первое «вагнеровское сопрано», которое мы слышим на филармонической сцене. Петь Вагнера – для этого нужен особый дар и особой силы и тембра голос, и Л.Гоголевская этим требованиям, безусловно, отвечает.

Замечательный получился подарок году немецкой культуры в России! Посодействовали этому подарку: фирма «БОШ-Саратов» (генеральный директор г-н Циммерманн) и Поволжский Немецкий банк (г-н Г.Ю.Шмидт), за что им великое спасибо.

Цикл «Россия-Германия» продолжится в мае концертами, посвящёнными творчеству Альфреда Шнитке, имя которого носит Саратовская филармония, а потом уже в октябре, в новом сезоне. А 2004 год – всё по тому же культурному соглашению – объявлен годом русской культуры в Германии. И кто знает, может быть, коллективы и солисты Саратовской филармонии будут участвовать в концертных программах уже на немецкой земле.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 11(26), 21-27 марта 2003 г.