Каким бы гениальным ни был актер, театр не сможет существовать, если у гения нет помощников (гримеров, костюмеров, менеджера и т.д.). Когда артист остается один, без подобного персонала, театр начинает чахнуть.

Чтобы вывести его из кризиса и заставить зрителей ходить на спектакли, все средства хороши. Именно так развиваются события в одной из саратовских 9-этажек, где я живу.

Моя соседка сдала квартиру семье, глава которой Гриша (все имена в статье изменены), будучи компанейским человеком, практически сразу подружился со многими соседями по дому. У него можно было посидеть «за рюмкой чая», посмотреть видик.

Гриша был человеком совестливым, поэтому после каждого шумного застолья извинялся перед соседкой снизу – Прасковьей (одинокой «бабушкой-одуванчиком», которой его гости не давали спать прошлой ночью) – и дарил ей скромный презент в знак примирения. Примерно через полгода семья съехала.

Хозяйка квартиры продолжила свой «бизнес». У нее перебывала масса самых разных жильцов. Большинство – студенты-заочники, которые шумно отмечали экзамены, зачеты и т.д., но почему-то никогда не извинялись перед Прасковьей и ничего ей не дарили. И в какой-то момент она не вынесла такой несправедливости.

Участковому посыпались жалобы. В большинстве случаев, когда он приходил в квартиру с проверкой, оказывалось, что буйные квартиросъемщики уже съехали, а на их месте жили другие люди, ничего не подозревающие о том, что тут было до их появления. Понимая это, участковый хода делу не давал (а вы бы стали на его месте искать иногородних студентов, чтобы оштрафовать на 10 рублей?). Через месяц-другой история повторялась. А так как меры участковый не принимал, то жалобы пошли его начальству. Тем более что Прасковья не подозревала о систематической «смене составов» у нее над головой.

Через какое-то время квартиру снял Алексей – молодой человек, который друзей-подруг не водил, а по роду своей работы часто дома не ночевал. Но однажды ночью половина многоэтажки услышала сильный грохот и лязг, который методично повторялся несколько раз за ночь.

Не сразу, но жильцам все-таки удалось выяснить, что эпицентр грохота – где-то посередине между квартирами Алексея и «бабушки-одуванчика». К тому же Прасковья стала жаловаться, что сосед не дает ей спать, а после каждой серии громких металлических ударов старушка стучала по батарее и ругала соседа сверху, требуя, чтобы он прекратил шум. И весь дом встал на сторону Прасковьи, а Алексей «попал в опалу».

Но он не захотел превращаться в «мальчика для битья» и начал активно отстаивать свою позицию, пытаясь доказать непричастность к ночным безобразиям. У него тоже были сторонники (очень немногочисленные) из числа соседей по площадке, замечавших, что грохот был даже в те ночи, когда Алексей отсутствовал. Они тогда уже начали подозревать, что бабушка пытается обдурить весь дом, разыгрывая спектакль, и тщетно пытались убедить в этом других жильцов. Вскоре появилась версия, что в «нехорошей» квартире находятся станки, которые и создают ночной шум, но найти их никому не удалось, даже бдительным милиционерам.

Что было дальше? Бабушка пошла в суд, но в иске ей отказали. Виновного не нашли. Алексею и его сторонникам большинство жильцов не верило. Грохот периодически повторялся. Конфликт между жильцами то затухал, то вспыхивал с новой силой.

Наконец особо рьяные сторонники Прасковьи (не поставив ее в известность) решили сами избавить дом от страданий. В одну из беспокойных ночей они пришли к «нарушителю спокойствия» с требованием прекратить безобразие. Дверь открыл Алексей, который на удивление незваных гостей не работал на станках, а собирался ложиться спать. Было слышно, как где-то внизу что-то грохало и сразу же раздавался возмущенный крик «бабушки-одуванчика», скрашенный ненормативными оборотами, которыми сумеет изъясниться далеко не каждый сапожник. Вся компания пошла искать правду этажом ниже.

Неизвестно, зачем Прасковья открыла им дверь и рассказала, что стучит в ванной табуретом по резиновому коврику. Виновница попросила прощенья, и все с миром разошлись по квартирам.

На этом «шумная история» могла бы закончиться, однако на следующий день Прасковья с невинным лицом и слезами на глазах опровергала собственные ночные признания: «Да вы что?», «Я такого не могла говорить!», «Как не стыдно на бабушку наговаривать?». В результате в ряду оппозиции прибыло из числа «ночных бдителей».

Впрочем, визит к бабушке оказал на нее определенное положительное влияние: несколько месяцев весь дом спал спокойно. За это время Алексей съехал с квартиры, и туда вселились новые жильцы.

Однако «громкое дело» возобновилось. Прасковья продолжала утверждать, что Алексей работает на станках. Жильцы не раз ходили по квартирам с проверками. После каждого похода становилось все больше оппозиционеров и менялось «звуковое оформление» спектакля. Звук работающих станков был похож то на удары по водопроводным трубам, то по стене тяжелым предметом, то на испорченный водопроводный кран. Со временем последние из ее сторонников выяснили истинную природу ночных шумов. И только на Алексея еще несколько лет продолжали поступать жалобы по поводу дебошей в нашем доме.

Сейчас «ночные шумы» в нашем доме хоть несколько раз в месяц, но возникают. У Прасковьи появляются новые версии ночного шума. О них теперь можно только догадываться, т.к. мало кто говорит по душам с бабушкой.

Все это было бы смешно... Но спать-то ночью хочется, значит проблему надо решать и, желательно, законным путем. Но ничего утешительного юристы посоветовать не смогли.

Оказывается существует федеральный закон «О психиатрической помощи», из которого следует, что прекратить «громовые раскаты» посреди ночи и отправить бабушку «подлечить нервишки» без ее согласия вправе лишь суд. Причем только если она совершит общественно опасное уголовно наказуемое деяние. Из всего многообразия статей Уголовного кодекса РФ, сейчас действия Прасковьи можно квалифицировать лишь по двум статьям УК: «Клевета» и «Оскорбление». Но по словам юристов (видимо из их собственной практики), доказать что-либо будет очень трудно, хотя такая возможность существует. Но это не те статьи, по которым служители Фемиды обязательно назначат принудительное лечение в психбольнице. Жильцам посоветовали по каждому случаю нарушения тишины в ночное время писать заявление в милицию с целью привлечения бабушки к административной ответственности. А еще можно подождать, пока Прасковья совершит-таки это самое общественно опасное уголовно наказуемое деяние (стукнет кого-нибудь, например) – и смело идти в суд с заявлением о принудительном лечении. Вот мы и ждем. А всем читателям – спокойной ночи.