Не только в Ираке безуспешно ищут химоружие, но и в Москве. Уже пять лет. Беспрецедентный случай, о котором я намерен рассказать, произошел на моих глазах, и каждое слово здесь – правда. Или почти правда. Может, не вся правда. Собственно, читателю нет дела до множества ненужных подробностей, лишь отвлекающих от основной сюжетной линии.

Мой приятель Владимир – человек основательный. Закончив очень приличный вуз, оказался в известном академическом институте. Настало пореформенное время, партию пытались модернизировать, и его почти насильно сослали в ЦК КПСС. Спустя очень недолгое время он автоматически перешел на работу в администрацию президента. Так вышло: все выдающиеся коммунисты разбежались, а он не успел. Потом «группа товарищей» отправилась заниматься информационным бизнесом, и на этом поприще, используя наработанные связи, он преуспел тоже. Наконец, необходимость покупать новую, буржуйскую безразмерную квартиру подкрепилась известными возможностями...

Вся жизнь человеческая укладывается в один абзац. «Квартирный вопрос» куда шире. Пять лет назад мы в компании человек семи-восьми сидели у него на кухне. Было, скажем прямо, тесновато. Старая квартира не подразумевала архитектурных излишеств. Заговорили о разумном требовании – каждой семье бывшей советской трудовой интеллигенции, привыкшей за полночь устраивать застолья на кухне, требуется просторная гостиная. А еще обязательная гостевая комнатка с «алкогольным диванчиком», чтобы могли заночевать чрезмерно уставшие путники. Тут кто-то очень некстати, ехидно и с легко угадывающимся намеком поинтересовался, где я-то остановился. В «Минске», отвечаю. Окна номера выходят на Тверскую, шумно.

У полупьяного редактора одного непопулярного даже в узких кругах издания тут же возникли очень сложные ассоциации: во дворе гостиницы «Пекин», что окнами выходит тоже на Тверскую (это район Триумфальной площади), с осени 1924-го года какой-то «Анилиновый трест» производил боевое отравляющее вещество – иприт. Им начиняли артиллерийские снаряды. А испытывали их, отстреливая на полигоне, расположенном в лесопарковой зоне в Кузьминках. Об этом недавно рассказал швейцар гостиницы, бывший при «железном Шурике» Шелепине «сотрудником». Общеизвестно, что эта гостиница, как ни одна другая, десятилетиями была в систему надежно встроена. И проживающих в гостинице мужчин никогда не нужно было спрашивать, в каком именно ателье они шили одного кроя цивильные костюмы. Так вот, – подытожил редактор, – оказывается, в самом центре Москвы травили москвичей, «сотрудников» и не сотрудников, а никто ничего не знал. Вот гады...

Вдруг замечаю, мыслительный процесс у Володи обострился: «А боеприпасы испытывали в Кузьминках, говоришь?». Он сделался недоступным для окружающих, как «мобильник» в подземном переходе.

Продолжалось это ровно до тех пор, пока мы не спросили друг у друга: «Уважаемые гости! А не надоели ли вам хозяева?». Вот тогда он сразу воспрял. И, поручив гостей выпроваживать жене, напоследок нарочито небрежно сделав всем нам ручкой, направился к телефону. Уже в дверях слышу доносящийся из комнаты голос: «Да-да, Кузьминки. Старик, слушай, это сенсационный материал... Что? Если начнет отнекиваться, скажи – хлопоты оплатим зарубежным зеленым рублем. Да, нормальная «джинса» (на жаргоне это «заказной» материал, оплаченный не через кассу, а «вчерную». К слову, заявленная цена сюжета равнялась одному квадратному метру элитной жилплощади. – Ю.С.)... Сколько прокатов сюжета? Да одного достаточно, лишь бы в сетке вещания был. Да хоть через неделю... Какой мой интерес? Не понял? Кто не понял – я не понял? Ах, ты не понял? Да не надо тебе ничего понимать. Ты, главное, убедительно попроси человека, пусть сюжет снимет»...

Москвичи хотят долго жить

Сюжет через день прошел в ночных новостях. На первый взгляд, ничего особенного. Скрипучие зеленые металлические ворота со звездочками. Красная табличка с номером в/ч на рыжей кирпичной стене. По табличке с латунными держателями растеклись разводы грязной воды, сто лет назад затекшей под стекло. Похмельный сторож-вохровец, наговоривший с перепугу черт знает чего.

Наутро вся Москва стояла на ушах. Как выяснилось, не только «гнилая интеллигенция», но даже «отъявленные государственники» новости предпочитали смотреть по «антинародному» частному ТВ. Полуночников оказалось невероятно много. Кто не смотрел, быстренько узнавал в пересказе. Экология – единственная тема, вызывающая в столице живой и неподдельный интерес. Москвичи хотят жить долго.

Департамент природопользования и охраны окружающей среды правительства Москвы вынужден был принять удар на себя. От напряжения телефонные девочки рыдали и по очереди трагически объявляли о своем намерении хлопнуться в обморок. Истеричные шестидесятилетние тетки с прорезавшимся начальственным гонором орали в трубку: «Мы с внуками здесь гуляем и при этом, оказывается, топчем могильники химического оружия! Немедленно вывезите снаряды!».

Задействовать какие-то другие по счету телевизионные «кнопки» в володькины планы не входило. Но масштаб провокации обнаружил себя на следующий день. На одном из самых важных телеканалов проводилась ежедневная планерка. Перманентно существующей склоке внутри компании решили придать соответствующее идеологическое обеспечение. «Верхнее» руководство высказало неудовольствие, причем в резких и незаслуженно обидных тонах: такая социально важная тема, а ее начал разрабатывать вражеский маргинальный канал. Где же интересы государства? Складывается впечатление, – зловеще прозвучало в совещательной комнате, – что руководство нашей службы новостей потворствует падению рейтинга передач нашего телеканала. Может, ему приплачивают конкуренты? Или исподтишка сманивают к себе на работу? Позвольте поинтересоваться, на сколько сребреников купились? Разбаловали людей! Журналисты разучились напрягаться и не понимают, какой ценой разрабатываются рейтинги. Нет рейтинга – нет рекламы, нет рекламы – нет зарплаты...

«Стадная журналистика»

Сразу три съемочных группы бросились «исправлять ситуацию» и «перехватывать инициативу». Редактор общественно-политических передач созвонилась с экспертом общественной организации, занятой проблемой химической безопасности. Он уже был в курсе нарастающего скандала. Хотя толком и он ничего не знал, но кое-что, говорившееся в разные годы невнятно, вполголоса, слышал. И сумел внятно воспроизвести. С ходу назвал в камеру девять точек, где военные могли закопать боеприпасы. Едва съемочная группа от него уехала, срочно отрядил своих экологов покопаться в Кузьминках.

Тележурналисты другой группы блуждали по уходящей «натуре». К вечеру, зайдя с улицы Головачева в парк и углубившись в разросшиеся там заросли на полста метров, они наткнулись на ржавую колючую проволоку и таблички: «Стой! Проход запрещен!». Что их, конечно же, не остановило, лишь возбудив любопытство до предела. Ряд заграждений был недавно снесен каким-то заблудившимся по пьяни джипом. А реставрационные работы еще не начались. Это обнадеживало. Продвинувшись дальше по густой траве, телевизионщики увидели зловещее предупреждение: «Зараженная зона». Обнаружились многоэтажные избы с загонами для кроликов или для каких-то других подопытных животных. Секретных морских свинок, например. Концлагерь, а не полигон. Больше всего девочкам было жалко зверюшек. В Останкино группа вернулась, как с того света, – героями.

Третья группа весь день протусовалась в правительстве Москвы, привезя обратно «на башню» бетакамовскую кассету с мрачно сосредоточенными чиновными лицами. На пленке они невразумительно блеяли: «Правительство Москвы и лично глубокоуважаемый мэр... поручив всесторонне расследовать обстоятельства... на особый контроль... вместе с общественностью и соответствующими службами... в недельный срок... лично доложить». Говорят, Юрий Лужков просто бесновался. Откуда он родом, никто не помнил. Решили, что из Кузьминок.

Утро следующего дня было утром стрелецкой казни экологических журналистов ежедневных газет. Ор на «летучках» стоял невообразимый. Аргументы были незатейливыми: почему эти тупые телевизионщики, которые вечно все упрощают и не способны в погоне за сенсацией глубоко расследовать причины и предугадать следствие, – так вот, почему они могут дать общественно значимый материал, а мы, газетчики, такие умные и талантливые, – нет?

Американцы это называют «стадной журналистикой». Человек информационный, «хомо информатикус», теряет способность критически воспринимать действительность. Каждый пишет, как он слышит. Через неделю вся Москва знала, что химический полигон в Кузьминках занимал площадь 78 га, что военные химики работали здесь вплоть до 1961 года, после чего тут обосновался «закрытый» НИИ химического машиностроения. Одна из газет пересказала леденящие душу подробности почему-то сорокалетней давности: «В 60-е годы здесь мой свояк на танке в болото заехал. Начал разворачиваться, и под гусеницей что-то взорвалось. Повалил густой дым. Говорят, вонь стояла жуткая».

Рисовались и другие, столь же яркие, сколь и веселые картинки. Инвалид труда и потомственный пролетарий (приводится имя и фамилия) рыбачит на озере. Говорит: «Мы это место называем «зараженкой». Иногда запах здесь такой неприятный. Прямо с души воротит». Инвалид ли он «по голове», забрасывающий снасти в отравленное озеро, или гурман, намеренно предпочитающий рыбку-ипритку, газета не сообщала. Ей некогда было вчитываться в собственные статейки.

Издания продолжали соревноваться. В пятницу, к концу второй недели этой безумной акции и накануне неизбежно наступающих выходных (а, следовательно, информационной паузы), журналисты полностью выдохлись. Ничего нового, даже глупости несравненной, выдумать уже невозможно. Сказать что-то дельное – тем более.

Мышьяк на пробу

И тут очень кстати подоспели со свежими результатами экологи. Те самые, отправленные общественным деятелем взять пробы грунта в Кузьминках. Проба В-459 из района озера показала: предельно допустимая концентрация (ПДК) мышьяка (2мг/кг) превысила норму в 550 раз! Вывод: имеется в наличии «живой» иприт. Он «живет» всего несколько суток, – разъясняли экологи, – после чего «реагирует» со средой, образуя мышьякосодержащие соединения. Значит, где-то у самой воды закопана подтекающая бочка. Из которой сочится вовсю окаянное отравляющее вещество.

Сразу после этого началась паника. Детский смех в одночасье исчез из аллей Кузьминского лесопарка. Вечером длинные, изломанные тени одиноко падали на дорожки из красной кирпичной крошки. Запоздалые прохожие шарахались друг от друга и обходили стороной Тополевую аллею. Исчезли машины-нарушители. В лесопарковую зону милиционеры и раньше-то наведывались исключительно на бронированных «уазиках». Теперь заворачивать в парк стало и вовсе небезопасно, потравишься еще какой-нибудь дрянью. Впрочем, необходимость в этом отпала – преступность сама собою здесь тоже сошла на нет. Даже бомжи стали обходить зачумленное место стороной.

Парк вымер. Кузьминки перешли на осадное положение. В поликлиниках с раннего утра занимали очередь безумные жертвы отравления химическим оружием...

Цены на недвижимость в Кузьминках упали. Сначала на пять процентов. Потом на семь. Следующий рубеж был двенадцать процентов, цены продержались два дня. И тут же ухнули, уже на двадцать семь процентов по сравнению с «нулевой отметкой». При этом они явственно имели тенденцию к дальнейшему снижению. Нижнего предела не просматривалось.

Посчитав, что рынок достаточно среагировал на «инсайдовскую информацию», Володя отыскал в газете бесплатных объявлений нужный телефончик. «Куплю квартиру в Кузьминках. От 140 «квадратов». Срочно», – сказал он в трубку. «Ух ты!» – потрясенно выдохнули на том конце провода. Минимум изобразительных средств при максимуме экспрессии.

Потекли дни ожидания. Володя, скрывая оторопь, при домашних был довольно весел, излучал оптимизм и энергично потирал руки. Оставаясь один, впадал в тихую истерику. Мир абсолютно безумен, – думал он. Всего один человек, руководствуясь низменными и крайне корыстными побуждениями, смог возбудить с десяток миллионов сограждан. Впрочем, – вступал он, как и положено настоящему ученому, в дискуссию, – роль личности в истории у нас традиционно недооценивали. Как, впрочем, и степень испорченности из-за «квартирного вопроса», – тут же ехидно подсказывал внутренний голос.

С кем протекли его боренья, понятно из предыдущего абзаца. Но не муки совести изводили профессора, доктора и бизнесмена. Размах экологического преступления советского режима поражал, в чем убеждали повторяемые по многу раз детали и подробности. Выявилось несметное количество чудом выживших свидетелей. Они городили чушь несусветную. Хитромудрые эксперты, прежде чем ответить на вопрос, многозначительно тянули долгое «э-э-э». Ожидание, когда же, наконец, они что-либо скажут, было невыносимым. Он сам уже начинал проникаться чувством страха, включающимся, едва начинал работать телевизор. Мурашки вовсю бегали по спине. Проклятые вопросы: а вдруг, а если...

Общественный психоз

Общественный психоз, как облако иприта, окутал столицу. Среди бессонной ночи он проникал в дом и заполнял собою каждую щелочку старого скрипучего паркета.

Вместе с тем, будучи, как я уже сказал, человеком основательным, Володя на карте очертил границы полигона. Объект «химдыма» располагался достаточно далеко от предполагаемого нового жилья. Изучил розу ветров. Вроде бы и она благоприятна, всю заразу чаще всего тащит стороной, если верить многолетним наблюдениям: с юга опасная зона начинается метров с восьмиста от улицы Верхние поля, рядом МКАД. С запада граница полигона располагалась в полукилометре от улицы Чагина, а с востока территория ограничена танковым училищем (кажется, имени уже не существующего Верховного Совета несуществующей страны). Нужно было старательно аргументировать первоначальный замысел.

Себя убедить было легче. С женой дела обстояли из рук вон плохо. Она была безнадежна, и ни в какую не хотела переезжать «в этот загаженный район». На самом же деле экология была ни при чем, ее чисто по-женски потряс размах циничной мужниной «спецоперации». Она внезапно осознала, что все эти годы прожила бок о бок с чудовищем...

Как бы там ни было, через три недели Володя купил себе просторную квартиру. С окнами на лесопарк. С подземным гаражом через дорогу. В соседнем подъезде жил сам префект. Охрана, клумбы, палисаднички. Важная деталь. Все оформление взял на себя «серый» риэлтор, найденный по газетному объявлению. Боясь, как бы клиент не передумал, он лично носился с документами по всем инстанциям, развивая бешеную активность. До последней минуты продавец недвижимости боялся поверить в удачу: «зависшую» квартиру удалось втюхать дремучему лоху, который телевизор не смотрит, радио не слушает, газет не читает.

Бумеранг

Спустя несколько лет удачное и завидное приобретение Володе «аукнулось». Беда пришла, откуда не ждали. Он начал строить дом в Подмосковье. Правильнее сказать, «родовое гнездо». Дочь вышла замуж, хочется понянчить внуков. В дом вбил безумные деньги. Но и их не хватило. Излишки в виде кузьминковской жилплощади решил продать.

Однако и люди к этому времени тоже научились зарабатывать на неприятностях. Угадайте, что ему сказали в агентстве по недвижимости? Ему сказали: мы-то знаем точно, у вас под боком еще с довоенных времен закопаны 420 000 артиллерийских снарядов с ипритом. И они протекают в грунт. Это страшное экологическое бедствие. Поэтому мы оцениваем ваше жилье за 2/3 реальной цены этой квартиры, и еще немедленно скажите нам специальное спасибо. Задорого ваши квадратные метры уже продать не удастся. Никогда.

Возразить на это было нечего. Хотя ни одного снаряда в Кузьминках не нашли. Ни до, ни после. Под окнами так и не проданной квартиры отлично растут кусты дикого можжевельника, единственного на всю Москву. А зимой сюда прилетает и совсем редкая птичка – таежная синица.

Весь вопрос в том, можно ли утешиться гармонией с природой.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 25(40), 11-17 июля 2003 г.