В прежней музейной экспозиции существовал небольшой зал, в котором было представлено около сорока живописных работ Алексея Петровича Боголюбова (1824-1896). С него-то и начинался в ту пору раздел русского искусства второй половины ХIХ столетия.

В экспозиции, восстановленной после капитального ремонта музейного здания по Радищева, 39, картины и этюды основателя Радищевского музея экспонируются в так называемой «мемориальной зоне», посвященной истории музея и Боголюбовского рисовального училища.

Количество представленных его работ существенно увеличилось благодаря так называемой «исторической» многорядовой их развеске, но полноценное восприятие каждой из них существенно затруднено по этой же причине. Кроме того, замечательный пейзажист, немало сделавший для развития этого жанра в отечественном искусстве второй половины ХIХ столетия, оказался за пределами экспозиции соответствующего раздела, а не в ряду своих товарищей и сподвижников.

Алексей Боголюбов пришел в искусство в конце 1840-х годов и работал почти до конца столетия. Его долгий творческий путь нельзя назвать сложным и противоречивым. Он сравнительно рано нашел свою особую дорогу в русской пейзажной живописи. Легко освободился от воздействия академического романтизма Айвазовского, влияние которого было определяющим в его ранних работах.

Увлечение Сильвестром Щедриным, английскими пейзажистами, Эженом Изабе, братьями Ахенбахами, Камилем Коро, Шарлем Добиньи – все это заметно ускорило его развитие, но не стало чем-то определяющим в его творчестве. Ибо уже смолоду Боголюбов обладал своим продуманным отношением к задачам пейзажной живописи, своим очень рано выработавшимся эстетическим мировоззрением.

В серьезном и непрестанном изучении обыденной натуры, в правдивой передаче скрытой в ней поэзии он видел единственный путь, ведущий к подлинно художественным результатам. Пройдя сквозь многие влияния, он остался верен своему пониманию задач пейзажиста. «Душа художника может жить только пищею природы. С нее она может брать то, что подстать ее чувствам», – вот творческое кредо трезвого и честного мастера.

Творческое наследие Алексея Боголюбова делится на ряд параллельных, почти никогда не пересекающихся между собой потоков: городские видовые пейзажи, морские баталии, исполняемые им как художником Главного морского штаба, и натурные этюды, точнее, этюды-картины, которые писались им изо дня в день, без всякого заказа, просто для души.

Первые теперь представляют интерес скорее только исторический. Вторые – живое наследие. Боголюбов, видимо, сознавал возможный суд времени: охотно расставаясь со своими морскими баталиями, он очень ценил и берег эти натурные пейзажи. «Картинами моими я никогда не дорожил, но на этюды, напротив, я был бережлив и даже скуп», – вспоминал он. И чутье не обмануло талантливого пейзажиста: именно в них раскрывается самое существо его вклада в русское искусство.

Для Боголюбова важнее всего верно «прочесть» натуру. Его заботит степень объективности своего образного представления о ней, он боится произвола и дилетантской приблизительности. Его отношение к пейзажу всегда выражено, но не акцентировано, ибо главное не оно, а достоверность восприятия, его общезначимость. Свою задачу он видел в том, чтобы выразить характерное состояние мотива, а не только его сиюминутную видимость. Пластические особенности действительных природных форм мотива воссоздавались им столь же убедительно, как и реальность световой среды.

Его этюды, очень живые и непосредственные, как правило, таят в себе и картинный прицел. Композиционную завершенность Боголюбов ищет прямо на натуре. Живопись его, уверенная и точная, ощутимо передает облака, море, скалы, почву берега, деревья, дома, фигурки людей. Пейзажная лирика Боголюбова – это поэзия прозы. Поэтически прочувствованное повествование о красоте именно данного уголка природы во всей конкретности его предметных форм и атмосферных состояний. И всегда это рассказ и о самом мотиве, а не только о своем переживании его. Натурные мотивы часто меняются, но отношение к натуре остается неизменным. «Я старался писать как можно объективнее», – эти слова французского пейзажиста Эжена Будена могли бы стать девизом всего боголюбовского творчества.

Рано наметившийся в его искусстве интерес к правдивой передаче световоздушной среды закономерно привел художника к пленэрной живописи. Его пленэризм зрелой поры, более выраженный, чем у мастеров барбизонской школы, ближе всего исканиям нормандских живописцам эпохи раннего становления импрессионизма, хотя он редко достигает такой светоносности цвета, какая была свойственна полотнам Будена.

Последующего шага в этом направлении Боголюбов не сделал. Раскованная красочность мастеров «солнечного пленэра», динамическое напряжение их полотен, смелые ракурсы, новое отношение к пространству казались ему неоправданно дерзкими. Инерционная сила традиции оказалась сильнее его всегдашней непредвзятости и творческой любознательности. Явственно обозначился понятный возрастной консерватизм, отторгающий явления иной системы живописного видения.

В этюдах последних десятилетий своего творчества Боголюбов вырос в проникновенного живописца, в совершенстве овладевшим мастерством тонального объединения различных цветовых оттенков. У него было абсолютное чувство тона, что позволяло ему добиваться полнейшего оптического единства, делая цветовое решение своих работ более жизненным и более целостным.

Высокая колористическая культура Алексея Боголюбова, его интерес к воссозданию реальной световой среды были восприняты многими русскими живописцами второй половины XIX столетия, хотя его творчество оказалось несколько в стороне от основного русла развития отечественной пейзажной живописи этой поры.