Художник огромного творческого размаха Илья Ефимович Репин (1844-1930) плодотворно работал почти во всех жанрах. Его искусство знаменует собой расцвет русской живописи второй половины XIX века.

Молодой Репин – самый талантливый художник в так называемой «вельской группе» русских академических пенсионеров во Франции, которых опекал основатель Радищевского музея Алексей Петрович Боголюбов. Именно в эту пору родилась их большая и долгая дружба, и не случайно почти все репинские работы поступили в музей непосредственно от его основателя.

«Лошадь для сбора камней в Веле» (1874) – это самое раннее произведение Репина в нашем собрании. Написано оно в Нормандии на побережье океана, в небольшом поселении Вель, где группа молодых русских живописцев по настоянию Алексея Боголюбова осваивала приемы пленэрной живописи. Яркое полуденное солнце рождает тонкие свето-цветовые градации на мокром песке и прибрежной гальке, на жухлой зелени пологого холма с прилепившимися к нему светло-коричневыми домишками. В его лучах купается неказистая белая лошадка: свет переливается на ее крупе серовато-золотистыми рефлексами. Тени внизу теплого сиреневого оттенка.

Художник очень точно воссоздал конкретное, сиюминутное состояние мотива. Однако, на наш взгляд, при характеристике этой работы Игорь Грабарь несколько преувеличивает смелость исканий молодого Репина, видя в данном этюде «совершенно импрессионистическое построение цветовых отношений». Усваивая достижения французских мастеров в правдивой передаче света и воздуха, Репин использовал их на свой особый лад. Знакомство с импрессионизмом заметно стимулировало его интерес к пленэру, но говорить об импрессионистичности ранних репинских этюдов, пожалуй, не стоит.

Репинский «Парижский этюд» (1876) поэтичнее по мотиву и написан гораздо свободнее и смелее. Художник изо­бразил одну из глухих улочек старого Монмартра, уставшего мальчишку, прислонившегося к серой каменной стене, которая мягко сливается с дорожкой. Зыблющийся переливчатый свет пасмурного летнего дня подчиняет всё единой серебристой тональности. Обыденный уголок городского пейзажа приобретает раздумчивое, элегическое звучание.

Илья Репин был также одним из самых выдающихся портретистов своей эпохи, и в музейной коллекции он представлен четырьмя интересными образцами этого жанра. «Портрет А.П. Боголюбова» (1876) точен по внешнему сходству, но несколько суховат. Обстановочно-описательный портрет этот, вероятно, достаточно правдиво передает впечатление от недавнего знакомства художника с моделью. Таким Боголюбов представился живописцу в своей мастерской на бульваре Батиньоль, которая получила название «Русский Париж», ибо была местом постоянных встреч художников-земляков. Боголюбов сидит на фоне тяжелого темного диванного ковра, в его руках палитра и кисти, он словно еще всматривается в стоящий на мольберте недописанный холст.

Второй «Портрет А.П. Боголюбова» (1882) по мастерству исполнения, по силе и глубине раскрытия характера принадлежит к числу шедевров репинского портретного искусства. Написан он горячо, сразу, в едином порыве творческого вдохновения. Об этом говорит эскизное темпераментное письмо. И вместе с тем в портрете Боголюбова запечатлен опыт его долгой и сложной жизни. В задумчиво-грустном лице, осененном сединами, выражение большой духовной силы и умудренности, серьезная сосредоточенная мысль. Обобщенность форм, мощная пластика, энергия живописной лепки убедительно передают внутреннюю масштабность личности Боголюбова, активную действенность его натуры. Написанный в один трехчасовой сеанс, портрет поражает не только яркостью характеристики, не только силой и непосредственностью ее живописного выражения, но также внутренней цельностью, законченностью, особой весомостью художественного образа.

Во всеоружии зрелого мастерства выступает Илья Репин в портрете своей дочери Наденьки, созданном в 1881 году. Образ, окрашенный нежной поэтичностью, согретый особой теплотой отцовского чувства, кажется созданным в один прием, тотчас же за моментом пробуждения. «Девочка как-то заснула в кресле, склонив головку, и он так увлекся неожиданно прекрасным зрелищем, что тут же пристроился ее писать. Потом уж ей пришлось изрядно попозировать, да и в трудной позе», – рассказывал Игорь Грабарь о создании этого превосходного портрета.

Одетая в летнее розовое платье с белыми кружевами, девочка лежит, прислонившись к подушке. Карие глаза уже открыты, но тельце, отяжелевшее от сна, еще охвачено сладкой истомой. Поза ее очень естественна: устойчивость покоя граничит в ней с нарождающимся движением. Диагональное расположение фигурки, фрагментарность композиции, артистизм исполнения скрадывают впечатление долгой работы над образом. Репин сумел сохранить в нем живое ощущение мгновения.

Замечательно цветовое решение портрета. Гладкое, сплавленное письмо передает упругую круглоту детской щечки, нежную смуглость кожи, подчеркнутую голубовато-белой подушкой. Быстрые касания кисти намечают кольца шелковистых каштановых кудрей. Очень уверенно и в богатых оттенках разбеленно-розового, переходящего в серое и коричневатое, написаны полотняное платьице и фон. Ни одного контраста, ни одного резко звучащего тона. Красочные переходы, мягкие и легкие, идущий по форме, будто оглаживающий фигуру мазок – выражение искреннего любования и бережности.

Портрет Петра Аркадьевича Столыпина (1862-1911) пришел в Радищевский музей не от художника, а от революционно-следственной комиссии в 1918 году. Ранее он висел в Саратовской городской думе. В 1903-1906 годах Столыпин был саратовским губернатором, затем министром внутренних дел и премьер-министром российского правительства. С 1909-го он стал почетным гражданином Саратова, и, вероятно, в связи с этим Репин получил от думцев заказ на этот портрет.

Особых симпатий к модели, как и большинство российских интеллигентов, художник явно не питал, но отнесся к заказу серьезно. Он написал Столыпина за просмотром свежей газеты в его рабочем кабинете на фоне темно-вишневых портьер, от которых идут красноватые блики по замкнутому, сурово-сосредоточенному лицу и руке. Некоторые искали в этом не просто цветовой рефлекс среды, но и скрытый намек на характер деятельности премьер-министра. Трудно поверить, что мастер делал это в заказном портрете вполне осознанно. Думается, что имя Ильи Репина спасло столыпинский портрет от уничтожения в годы революции. Именно оно обеспечило этому несколько вяловатому по живописи произведению уже стареющего художника место в постоянной экспозиции музея, что неоднократно вызывало нарекания старых большевиков.