– Это что такое?
– Как что? Это Энди Уорхолл!
– А кто это?
– Ты что? Самый знаменитый художник XX века и самый дорогой.
– И сколько эта фигня стоит?
– Это – репродукция, а оригинал стоит миллионы долларов.
– Господи, мир сошел с ума...
– Это одна из самых знаменитых его картин.
– Интересно, как бы я смог понять, что это – великое искусство, если бы ты меня об этом не предупредил?
(К/ф «О чем говорят мужчины»)

Наверное, приведенный выше диалог описывает представление о современном искусстве подавляющего большинства жителей РФ. При этом тяга ко всему необычному в искусстве сильна.

Каждый год «Ночь музеев» по всей стране собирает огромное количество посетителей. Саратов не исключение. Видимо, потому, что в эту ночь в музеях возможно всё – от бала-маскарада до создания, наравне с художниками, собственных творений – на песке, на воде, на холсте. И это как глоток свежего воздуха в противовес гулкой тишине чинных музейных залов. Правда, при этом настолько же сильно в современном российском обществе и неприятие актуального искусства, что доказала выставка «Icons», которую галеристу Марату Гельману, пусть с большим трудом, но все-таки удалось открыть в Краснодаре.

Открытие выставки, намеченное на 15 мая, было сорвано участниками акции протеста (некими активистами, связывающими себя с православием, казаками, представителями политических парий). Десятки противников деятельности куратора выставки Марата Гельмана на Кубани собрались возле выставочного зала с плакатами. Почему это произошло? По словам Гельмана, за две недели до выставки, даже не зная о том, что будет представлено на экспозиции, митрополит из Ставропольской епархии сделал заявление, что это кощунственная выставка. На самом же деле там не было представлено ничего, что могло бы оскорбить чувства верующих. Открывшаяся в итоге экспозиция демонстрирует «спектр идей, связанных с иконографией в современном российском искусстве, а также представляет основной набор имен художников, уделяющих в своем творчестве постоянное внимание феномену иконы».

До этого похожие скандалы сопровождали выставки, курируемые Гельманом, в Перми, Новосибирске. То, что уже не шокирует Москву, все еще слегка шокирует Питер (к примеру, акция арт-группы «Война» «Член в плену у ФСБ») и очень-очень шокирует регионы.

Этот феномен Марат Гельман попытался объяснить в программе Ксении Лариной «Культурный шок» на радио «Эхо Москвы»: «Некоторые люди считают, что это за искусство, если нельзя на стенку повесить?». Неискушенный зритель, по мнению галериста, не умеет различать жест и поступок. А надо понимать, что «поступки делаются в реальной жизни, а жесты – это то, что художник отображает». Когда, например, люди видят в Третья­ковке картину «Иван Грозный убивает своего сына», они понимают, что это картина, изображение, история, и они не считают, что это разжигает в них ненависть к молодым. Когда, например, Никита Михалков в фильме взрывает церковь, они не считают, что Никита Михалков призывает взрывать церкви. Хотя когда-то люди на экране видели поезд и разбегались из зала, т.е. они не видели этой границы. Возможно, надо учить их эти границы видеть.

Саратов неравнодушен к современному искусству. На многих площадках постоянно проводятся интересные выставки, представлен видеоарт, развивается граффити. Но все равно невольно задаешься вопросом, а смог бы Саратов принять экспозицию, подобную «Icons»? Нужен ли в Саратове центр современного искусства и кому? И если нужен, то в каком виде он должен существовать? С этими вопросами мы обратились к художникам и музейным работникам Саратова.

Сергей ДВОРНИКОВ, художник-авангардист, Энгельс:

– Ответы на все эти вопросы укладываются в концепцию дуализма – это палка о двух концах, когда низы готовы, а верхи могут и не пущать. Мне кажется, что с такой концептуальной выставкой, как «Icons», возможно, были бы ограничения со стороны РПЦ. Художественное осмысление, свое видение религиозных символов – это хорошо, только глумиться над этим не надо.

Я поддержу коллег, которые говорят о том, что современные художники сегодня хотят завоевать мировую известность через эпатаж на грани дозволенного. Но здесь не Запад. Для современного искусства это принципиальный вопрос. Есть у меня такой афоризм: «человек – раб комплексов и стереотипов». Мы жуткие рабы. На Западе люди более свободные. Они могут чего-то не принимать, но не берутся осуждать.

По поводу развития современного искусства в Саратове у меня есть радужное ощущение, что лед тронулся. И только что открывшаяся выставка Константина Худякова в Радищевском музее, и прошедший 24 мая круглый стол «Музей XXI века: инновации в искусстве» эти ощущения подтверждают.

Что касается площадки для современного искусства. Она в Саратове нужна, но она не должна быть однобокой. Она должна не только представлять работы. Это должен быть просветительско-образовательный центр. Чтобы он функционировал ежедневно, ежечасно и круглогодично, чтобы там шло обучение, мастер-классы, лекции. Все можно объяснить. Я не умею водить машину – посади меня сейчас за руль, заведи мотор – я поехать не смогу, но если начну учиться, то со временем поеду сам.

Игорь СОРОКИН, редактор журнала «Околоколомна», поэт, бывший директор музея «Дом Павла Кузнецова»:

– Я считаю, что музей современного искусства – это нонсенс, если рассматривать такие понятия, как искусство современное и искусство актуальное. Актуальным может стать искусство, которое создано когда угодно, даже тысячи лет назад. А современное искусство (если критерием является то, что создает его наш современник) может быть неинтересным и ненужным. То есть и классический музей может быть актуальным, и современный музей может быть тухлым. В связи с этим я считаю, что Радищевский музей как площадка с его филиалами, его потенциалом и возможностью развиваться способен предъявлять искусство не только то, что творится здесь, но и мировое.

Мне кажется, что Саратов обладает другим очень серьезным потенциалом – потенциалом производства современного искусства. Я на личном опыте убедился, что Саратову катастрофически не хватает именно производственной базы для искусства. А она разнообразна. Это не кисточка и краска, а весь мир. В этом направлении мне и хотелось бы развивать площадку Дома Павла Кузнецова.

Саратов готов именно к производству современного искусства. Но не обязательно готов к его восприятию. В этом смысле наш город скорее консервативен. В начале прошлого века из города была выдавлена целая плеяда интересных художников: это и скандал с росписью Казанской церкви, и выставка «Алая роза» (Кузнецов, Уткин, Петров-Водкин). После чего художники перестали считать плацдармом для воплощения своих замыслов Саратов. Но они сформировались тут. Может быть, в этом и есть предназначение города. То же самое происходит сейчас. Кто в Саратове ценит творчество Михаила Леженя, которому итальянцы издали каталог «Резоне», у которого центр Жоржа Помпиду целенаправленно приобретает произведения?

Мне кажется, надо обратить внимание на то, что в Саратове есть на чем воспитывать глаз, и есть то, что, может быть, не поддается описанию, но это называется потенциалом, который нельзя разложить и описать, но на чувственном уровне он присутствует. Это некая энергия. Она тут есть.

Алексей ТРУБЕЦКОВ, художник, арт-журналист:

– То, что происходит в Краснодаре, Новосибирске – это несогласие среды, прежде всего, с формой подачи выставки. Хорошая идея не рифмуется с самоощущением города. Как ощущает себя Саратов? Как здесь может появиться музей современного искусства?

Во-первых, начнем с того, что Саратов в свое время «не заработал» Радищевский музей. Подарок свалился сверху, как метеорит. Но город очень быстро смог включится в художественный процесс. И от появления здесь художественного музея пошли волны.

Подобным метеоритом, который на короткое время сделал Саратов центром планетарного масштаба, стал корабль «Восток», который приземлился на наши поля с первым космонавтом на борту.

Еще одна странная вещь, которая была занесена к нам искусственно – это большое количество заводов, которые появились в военное и послевоенное время и сделали совершенно удивительное – Саратов стал секретным городом. Городом, который как бы есть, но его как бы нет. Главное здесь то, что город стал предметом маскировки тех секретных технологий и объектов, которые были щитом Родины или летали где-то в космосе. Поэтому появилась потребность запылить, обшарпать памятники архитектуры, снести, поставить на его месте многоэтажку, которая весь квартал чисто зрительно уничтожит. В итоге, с одной стороны, сложилось ощущение избранности, а с другой – ощущение, что не надо высовываться.

Теперь давайте задумаемся, как город в такой ситуации может принять музей современного искусства? Что, кто-то придет и построит роскошное здание и принесет сюда замечательные артефакты? Мне кажется, это совершенно фантастический вариант.

Должен быть иной сценарий. На этот гипотетический сценарий меня спровоцировал один художник, который написал в Сети: «Музей современного искусства звучит как-то на манер прошлого тысячелетия. Пора открывать музеи будущего искусства. А также музеи искусства, которого никогда не будет». Поэтому мы либо встраиваемся в конец очереди, которая догоняет давно ушедший вперед паровоз, либо думаем о чем-то совершенно другом.

Хочется представить, что приблизительно в такое же утро, какое было сегодня, вслед восходящему солнцу примешиваются специфические зеленые лучи, и из заволжских степей появляются несколько блестящих круглых дисков, которые, немного покружив у Гагаринского поля, пересекают Волгу и приземляются, конечно, не на Театральной площади, а где-то в Агафоновке. Из них выходят зеленые человечки. Они дают понять всем горожанам, что город замечен. А горожане понимают и принимают то, что они действительно особенные. Но прорыв технологический невозможен без культурного. И один из звездолетов становится музеем современного искусства. И идет переформатирование нашего отношения к искусству, культуре, отношению к миру, пониманию того, как этими новыми технологиями надо пользоваться. Можно долго развивать эту тему. Но как только у нас появляются зеленые человечки, вся эта мировая сцена, транснациональные корпорации, национальное правительство – всё это становится автоматически неинтересным.

Размышления о будущем искусства с оглядкой на некое ожидаемое «завтра» окажется очень перспективным. И вот задумываться о музее надо, преодолевая невозможное. Понятно, что этот сценарий связан с неверием в реальность возможности Саратова «догнать» многие провинциальные российские города в области современного искусства, которое, собственно, и является единственным настоящим искусством, создаваемым сегодня. И единственным шансом равного диалога с уже состоявшимися культурными центрами является какой-то удивительный и быстрый прорыв, который не очень просто ожидать.

Наталья КОПТЕЛЬ, заведующая сектором новейших течений музея им. Радищева:

– Мне кажется, Саратову нужен не столько музей, сколько центр современного искусства. Не помпезная площадка со всей необходимой инфраструктурой. Дело в том, что у нас не настолько развито это направление, чтобы таким образом представлять. Нам нужно начинать практически с начала: воспитать молодых художников, аудиторию, и только потом для них создавать центр, или музей и т.д.

Как мне кажется, сейчас нужна площадка, где можно будет обучать молодых художников, и не только художников, и не только молодых. Где всем желающим будут рассказывать и показывать то, что вообще происходит в мире. У нас во многих вузах история искусства читается до начала 20 века. И люди представления не имеют о том, что такое постмодернизм. И если авангард и модернизм еще как-то воспринимаются, то постмодернизм еще в умы саратовцев не вошел.

Первой должна быть просветительская идея. Следует Саратову рассказать об этом, показать, но не на крупных выставочных проектах, а на показах, мастер-классах, лекциях. Желательно приглашать кураторов и художников из других регионов, прежде всего столичных. Это будет толчок, от которого пойдут волны. А потом уже, когда мы увидим результаты, можно будет решать, что делать в продолжение.

Что касается агрессивных, эпатажных проектов, таких, какие проводит арт-группа «Война», то в Саратове о них пока можно только рассказывать. Эпатажные проекты возможны и у нас, но все-таки в определенных рамках, чтобы не вызвать резкого отторжения. Если впервые показать человеку, не знакомому с концептуальным искусством, арт-группу «Война», ничего хорошего дальше не будет. Такие вещи надо показывать подготовленному зрителю.

Я считаю, что с Пермью и Краснодаром произошло то же самое. Сначала надо увидеть, что среда созрела. В Саратове она еще не созрела. В Краснодаре и Перми она не созрела, созрела среда пока только в Москве. Даже в Питере она не настолько подготовлена. Для того чтобы такие проекты логичными были, нужна определенная готовность аудитории.

Читайте продолжение темы