В галерее «Эстетика» уже в четвёртый раз открывается выставка одного из самых талантливых и артистичных саратовских живописцев Владимира Гуляева. Это не случайно: все прежние выставки привлекали к себе пристальное внимание любителей изобразительного искусства и коллекционеров.

Гуляев, конечно, не сразу обрёл свой образный язык и ту раскованную маэстрию письма, которая отличает лучшие его полотна. Выпускник Саратовского художественного училища, он довольно долго находился на обочине местного художественного процесса, как и большинство художников гущинской плеяды, на которых он ориентировался в начале пути. Приобщение Гуляева к жизни творческого союза оказалось замедленным, и объясняется это не масштабом дарования, а его качеством: отрешённо-созерцательное и несколько меланхолическое искусство мастера не было созвучно требованиям тогдашних выставкомов и худсоветов.

Но художник не изменил своему призванию: элегический отсвет лежит на всём, чего касается кисть этого утонченного живописца. Преобладающими жанрами в его творчестве всегда были пейзаж и натюрморт. Пейзаж как городской, так и сельский, а натюрморты – исключительно букеты. Кажется странным, что художник, увлекавшийся в молодости дизайном и ювелирными украшениями, выполненными с большим вкусом и превосходным чувством материала, как будто чуждается изображения рукотворных предметов, явно предпочитая им ещё живую и трепетную плоть только что срезанных цветов.

Гуляев сформировал свою образную и стилистическую систему в середине 1970-х годов и остаётся верен ей и поныне. Это не значит, что художник остановился в своём развитии, просто он развивается, не меняя основного русла, а углубляя и совершенствуя его. Его работы легко узнаваемы не только по своеобразию живописного почерка, но и по неизменности преобладающей интонации – грустновато-раздумчивой, просветлённо-элегической. Они требуют неторопливого и сосредоточенного созерцания, позволяющего почувствовать самоценность живописной игры, сложнейшую цветовую оркестровку.

Великий кинорежиссёр Сергей Эйзенштейн не случайно подчёркивал «интимнейшие связи стихии цвета и стихии музыки». Вдохновенные живописные импровизации гуляевских букетов звучат как тихие и необычайно гармоничные мелодии. Дар подлинного декоративиста ощутим и в его городских пейзажах. Натурные наблюдения питают их, но все они – результат сложнейшей переработки конкретных визуальных впечатлений, и пейзажный образ этих полотен достаточно далёк от своего натурного прообраза.

Стремясь согласовать рациональное с эмоциональным, художник выработал свою композиционную, пластическую и цветовую систему, своё понятие о живописной среде, в которую буквально погружены фигуры, деревья, дома. В некоторых картинах (чаще в натюрмортах) формы как бы истаивают, поглощаются средой, придавая картинам некое подобие живописного гобелена, в других они не растворяются цветом, а напротив – акцентируются его сполохами, подчёркивающими особенности их пластики («Мой город», «Городской мотив», «Размышления»).

Для Гуляева характерна особая забота о цельности колорита: во всю силу цвета он заговорить как будто не решается, дорожа согласованностью и равновесием изысканно сдержанной гаммы. Его этюды и картины привлекают выразительностью самой манеры изображения, красотой живописной поверхности, мерцающей бесчисленными оттенками и переливами цвета, вспыхивающих и гаснущих световых бликов.

И понятно, почему галерея снова и снова готовит экспозиции этого живописца, почему и сам мастер с готовностью идёт на условия, выдвигаемые её руководством. В основе подобного сотрудничества лежит проверенный результатами прежних его персональных выставок расчёт, делающий их совместную работу обоюдно выгодной. И не только экономически: хорошие выставки настоящих художников увеличивают число людей, увлечённых серьёзным искусством, способствуют росту престижа и экспонируемого автора, и самой галереи.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 23(38), 27 июня – 3 июля 2003 г.