Как мы уже сообщали, в столичном издательстве «ВАГРИУС» вышла книга Сергея Боровикова «В русском жанре». Титульный редактор издательства ЕЛЕНА ШУБИНА приехала по этому поводу в Саратов и встретилась в редакции «НОВЫХ ВРЕМЕН» с сотрудниками и авторами газеты. Елена – ведущий редактор серий «Современная российская проза», или «Вагриус-проза», мемуарной «Мой 20 век» и других.

Анастасия Карякина: Елена, пожалуйста, несколько слов о вашем издательстве.

Елена Шубина: Недавно нам исполнилось10 лет. Основной бренд марки «Вагриус» – современная проза. Мы начали с того, что выпустили хиты того времени – «Стройбат» Сергея Каледина, «Невозвращенец» Александра Кабакова, «Окраина пустыни» Александра Терехова, «А вот те шиш» Михаила Веллера. Потом все это преобразовалось в так называемую «Черную серию». С тех времен современная проза является основным направлением издательства «Вагриус». Тогда же, во время спада интереса к отечественной прозе, издательства выпускали в основном женские романы, детективы и все другое, что дает быстрый доход. «Вагриус» сразу заявил о себе как издательстве высокой литературы. В прошлом году издательство за свои проекты современной отечественной прозы получило госпремию «За просветительскую деятельность».

Татьяна Зорина: Насколько вы, как редактор, свободны в выборе авторов?

Е.Ш.: В самом выборе я не могу сказать, что я на 100% свободна. Конечно, существует главный редактор и небольшая редколлегия и так далее. Но мне доверяют, и особого вмешательства нет. Среди книг, которые мы издаем, есть такие, которые предлагают авторы, есть те, на которые указала критика, например, при номинации на какие-то премии, есть и те, которые я заказываю. И сегодня я издала автора, которого очень хотела видеть. В каком-то смысле я сделала это для себя. Мне захотелось, чтобы все тексты Сергея Боровикова, которые раньше печатались в толстых журналах, были собраны в книгу, чтобы я поставила ее себе на полку как читатель. Я абсолютно уверена, что книга для многих будет открытием. Книга Боровикова отвечает главной потребности читателя – он вступает в беседу с человеком, очень умным собеседником. На первый взгляд, книга написана в жанре «non-fiction», основана на дневниках, на записках, есть какой-то эссеистический момент. Это не просто мемуары. Это виртуозная проза. Читая, неожиданно начинаешь понимать, что в книге есть герой. Личность автора несет колоссальный отпечаток на всем тексте, и это то, чего мне, например, очень не хватает в прозе сейчас.

Я немного устала от прозы, которую мы тоже, естественно, издаем, где не понятно ни место действия, ни, опять же, кто герой. Это может происходить в Москве, в Саратове, в Петербурге, в Америке, в безвоздушном пространстве – где угодно. Там может быть как угодно закрученный сюжет, но она не погружена ни во что. Читая же книгу Боровикова, я не могу представить этого автора и героя, который сидел бы и писал те же самые свои уединенные заметки не здесь, не в этой саратовской реальности. Что не было здесь волжских берегов, писателей, настроения, которое просто разлито в воздухе. Какое-то непередаваемое ощущение, что эта книга выросла из вполне определенного места, из вполне определенного менталитета, с определенным настроением.

Я считаю, что эта книга совершенно необходима сейчас для чтения, чтобы затормозиться, остановиться и вступить во внутренний диалог с умным собеседником. Для нас честь, что мы ее издали, мне очень приятно. Я поздравляю автора от всей души. Могу рассказать, как мы все это с Сергеем придумали. Придумала на самом деле я. Буквально на какой-то презентации, как у нас это называется, я подошла и говорю с пиететом: «Сергей Григорьевич, а мне очень нравится», а он: «Да ничего у тебя не получится», а я: «Это уже мои заботы». Но получилось не сразу. Книга писалась долго, капитально – 10 лет, а издавалась она не так долго. Собирали, обсуждали, и все это готовили к изданию – на это ушло где-то 1,5 года. В том, что книга «В русском жанре» появилась, есть и заслуга нашего общего с Боровиковым друга Сергея Каледина. Он мне первый подсказал, какая отличная книга получится. Андрей Немзер сопроводил книгу прекрасным предисловием, очень хорошим. Он назвал его «Роман о русской прозе» – вот это именно то, с чего я начала, что это никак не книжка жанра non-fiction. Так что Андрею Немзеру спасибо.

Анастасия Карякина: Какие книги пользуются сейчас большим спросом? А какие будут читать, по-вашему, скажем, через 50 лет?

Татьяна Зорина: На вас лежит ответственность за коммерчский успех книги, за то, как книга потом пойдет и сколько средств принесет издательству?

Е.Ш.: Книги тиражом три – от силы пять тысяч дохода издательству не дают. Дай бог, что они вообще окупят себя, и поэтому рядом обязательно должны существовать книги, которые получают большой тираж. Это кто? Это Пелевин, конечно же. Я к нему очень хорошо отношусь, замечательный, он мне очень нравится. Хорошо продается Радзинский, который издается отдельно, один раз мы ввели его в серию, потому что она должна быть самоокупаемой. Неплохо продаются, условно говоря, писатели-шестидесятники: Войнович, Маканин, Битов. Хорошо продаются издания с именами, которые сами по себе бренд, например книга Александра Гениса «Довлатов и окрестности», – все то, что вокруг Довлатова, находит читателя. То же самое – книги Анатолия Наймана, в которых все крутится вокруг Ахматовой и Бродского. Есть еще у нас серия «Мой 20 век». Мемуарная серия, оценка ее во времени еще предстоит, мы издали почти 70 книг этой серии, где политики, писатели, артисты, художники рассказывают о своем восприятии этого века, причем туда вошла классика – Анатолий Мариенгоф, Юрий Олеша, Валентин Катаев «Трава забвения» и так далее, есть и наши современники. последняя книга в серии – мемуары Сергея Юрского. Впоследствии это может стать энциклопедией для восприятия и понимания 20-го века. Издательство выпускает и справочные издания. Немного детективов, потому что трудно сейчас без коммерческой литературы выживать. Но основные наши направления – мемуары и современная проза. Современная проза, от которой отпочковывались такие маленькие направления, как серия «Женский почерк». Книги женщин-писательниц были изданы для расширения рынка современной прозы, к тому же я считаю, что есть особый пристальный женский взгляд, который можно позиционировать как направление. Там были изданы такие полуклассики, как Людмила Петрушевская и Людмила Улицкая, Галина Щербакова и совсем молодые – «кислотная» девушка Анастасия Гостева, совсем молодая Дарья Симонова. И в той и в другой серии попытка развивать молодых.

Роман Арбитман: В 94-м году я разговаривал с вашим директором Глебом Успенским, он сказал о том, что некоторые книги «Вагриус» вынужден издавать из-за денег, другие из-за политики, например, Доценко – это денежный автор, а Лужков – политический. Как вы к этому относитесь?

Е.Ш.: Я к этому отношусь очень хорошо и отнеслась бы во сто раз лучше, если бы таких авторов, как Доценко, было больше. Тогда мы бы могли больше издавать хороших книг, ну, например Боровикова, и у меня каждый раз не было бы дикой торговли с книгораспространителями, которые существуют отдельно от нас. Буквально мы должны их уговаривать, объяснять, писать длинные аннотации, порой искать спонсоров. А если была бы такая большая коммерческая представляющая, как ЭКСМО, АСТА, то сколько можно было бы себе позволить. Про Доценко я говорю условно, это просто знак, литературное направление. Издательский бизнес даже в цивилизованной стране идет по такому пути, а у нас без этого практически невозможно. Или это издание по типу «Нового литературного обозрения», где этих проблем нет. Там просто мощный спонсор, и вы можете издавать, что хотите. А у нас все на грани, нас никак нельзя назвать мощным коммерческим издательством, но вместе с тем без этой составляющей – совсем трудно. Про Путина, Лужкова и других я могу сказать, что у нас структурированное издательство, и я занимаюсь современной прозой и «20 веком», т.е. я больше не знаю. Но мотивы более или менее понятны. Первая книга, которую выпустил «Вагриус», была биография Ельцина, и поэтому исторически сложилось, что политики обращаются к нам. вторая книга, между прочим, была «Золотой осел» Апулея. Но я этими проектами не занимаюсь.

Сергей Рязанов: Как часто «Вагриус» сотрудничает с региональными писателями?

Е.Ш.: У меня нет такого разделения: региональные – нерегиональные, если мне что-то нравится. Я читаю журналы, присылают много рукописей сами авторы, то, что называется «самотек», или приходят тексты другими путями, объем колоссальный. Может быть, отслеживать стало сложнее. Но у нас постоянно выходят книги авторов, живущих вне Москвы. Незадолго до книги Сергея Боровикова вышел роман «Легкий привкус измены» Валерия Иcхакова из Екатеринбурга, до этого мы издавали Юрия Петкевича из Минска. Очень многие авторы не москвичи. Но, наверное, в те далекие времена, когда были возможны разъезды, чтобы приехать в город почитать рукописи, познакомиться, посмотреть, возможностей было больше. Сейчас такой возможности практически нет, потому что командировки просто не оплачиваются. Но я очень стараюсь и если вижу, что появляется что-то интересное, мне совершенно все равно, где живет автор. В дальнейших планах еще один автор из Екатеринбурга – Игорь Сахновский, замечательный писатель. Нину Горланову из Перми тоже мы издавали. Так что тут нет разделения, хотя некоторые проблемы контактов существуют.

Алексей Колобродов: Скажите о дизайне обложки.

Е.Ш.: Дизайн обложки – это очередное серийное изменение. Вначале была всем известная «Черная серия», проза издавалась в серо-жемчужном оформлении, с картинкой на обложке, совпадающей по тональности и стилю с тем, что в этой книге написано. Теперь новый дизайн, в нем вышли книги Андрея Битова, Валерия Исхакова, Владимира Шарова, Юрия Мамлеева и, вот, Сережи. Но эти книги не очень похожи одна на другую. Дизайн гибкий. Первая буква фамилии автора на обложке, в этом случае это «Б», т.е. Боровиков, но она вариативна. Дизайнер – достаточно известный книжный художник Александр Коноплев.

Роман Арбитман: Сейчас идет шум вокруг «Орфографии» Дмитрия Быкова, говорят, что его книга была очень сильно правлена и сокращена в вашем издательстве?

Е.Ш.: Дмитрий Быков – это такой известный скандальный журналист, телеведущий, поэт и т.д. Два года назад он издал у нас первую книгу «Оправдание», на стыке современной прозы и фэнтези. Мне была интересна позиция человека его поколения – ему 35-36 лет, как он управляется с такими знаковыми для моего и старших поколений явлениями, как советские репрессии, террор, посадки и так далее. А он обращается с ними вполне свободно. Мне нравится, как Дима пишет. В его «Орфографии» в основе лежит реформа русского языка 19-го года, главный герой романа – журналист, который подписывается «Ять», то есть упраздненной буквой русского алфавита. Получается, что героя как бы упразднили вместе с его псевдонимом «Ять». И параллельно – гражданская война, истории любви, выдуманные и невыдуманные исторические события. Но в романе было 1000 страниц, вопрос встал о том, выпускать ли два тома или один невозможный кирпич. Он, конечно, не хотел сокращать, говорил, что нельзя разрушать. Я сказала: «Дима, главное, чтобы роман держался». Там масса линий, важно сохранить их, но довести объем хотя бы до 600 страниц. У меня была тетрадь, куда я выписала всех героев, все ходы. Стилистика же не редактировалась.

Анастасия Карякина: «Орфография» у нас в Доме книги продавалась в ограниченном количестве. Ее довольно трудно найти. Вы занимаетесь распространением?

Е.Ш.: Мы не занимаемся распространением. Есть фирма, работающая на несколько издательств, которая имеет дело с дилерами на местном уровне. Но мы стараемся отслеживать судьбу книги. Мы очень заинтересованы в том, чтобы наши книги продавались. Но все решают местные распространители.

Анастасия Карякина: А в московских магазинах?

Е.Ш.: Московские магазины берут наши книги все. Другое дело, сколько берут. продался тираж – заказывают опять. Что касается книги Боровикова, я привезла 16 сигнальных экземпляров и думаю, что через две недели она появится у вас. Я этим хочу заняться. Верю, что у книги «В русском жанре» будет счастливая судьба. Один из таких тертых калачей, каковы наши распространители, которые оценивают книги на вес, сказал мне: «Ну, заглянул я в Боровикова – затягивает», так что, Сергей, это тебе самый большой комплимент.

Алексей Колобродов: «Вагриус» устраивает презентации?

Е.Ш.: Да, недалеко от издательства находится «Буккафе», все это там происходит, точнее, мы называем это пресс-конференцией.

Роман Арбитман: Вы будете на книжной ярмарке в этом году?

Е.Ш.: Да, мы будем на сентябрьской выставке, где представим четырехтомник «Антология современной прозы».

Дмитрий Иванов: Как вы относитесь к нововведениям в русском языке?

Е.Ш.: Я категорически против приближения литературного языка к разговорному. Я считаю, что правила языка дисциплинируют и писателя, и читателя. Тем более что грамотность падает. Правописание только за редким исключением может быть изменено.

Светлана Микулина: У нас сейчас засилие Гарри Поттера, есть ли хорошая отечественная детская литература?

Е.Ш.: Мы не издаем детскую литературу, а что касается Гарри Поттера, я ничего не могу сказать, я его не читала. По всей видимости, для популярности этой книги сработала реклама. Говорят, что перевод плохой. Знаю, что некоторые издательства сделали нашим взрослым серьезным литераторам заказ на детские издания, которые они бы написали как бы для своих детей.

Дмитрий Иванов: Вопрос автору книги. Сергей Григорьевич, все-таки годы работы, и вот она у вас в руках. Вы испытали кайф или опустошение?

Сергей Боровиков: Ни то ни другое. Чувство, как у Брежнева – глубокого удовлетворения. Но как человек, много лет отдавший и собственному сочинительству, и изданию других, должен сказать, что самому интереснее писать, чем издаваться. Кайф, по вашему изящному определению, я ловил куда больший при выходе свежего номера журнала «Волга» или – сейчас – еженедельника «Новые времена», чем при собственных публикациях.

Е.Ш.: Я согласна с тобой. Еще с тех пор, когда я пришла работать, и авторы приносили в авоське книги, перепечатанные на машинке, а потом мы заклеивали опечатки, потому что в типографии брали только чистые тексты, и вот на моих глазах из этой кучи заклеенной бумаги появляется книга – поразительное ощущение. Я очень радуюсь выходу книг. А что, издание «Волги» не возобновится?

Сергей Боровиков: Все можно возобновить. Два года назад мне позвонили друзья из Москвы, первый – Женя Попов, рассказали, как Андрей Дмитриев – замечательный прозаик и человек очень неробкий – на съезде молодых писателей где-то в Подмосковье, где присутствовала вице-премьер Валентина Матвиенко, спросил ее, как могло случиться, что в Саратове дали погибнуть журналу «Волга». Валентина Ивановна, женщина деловая, спросила: цена вопроса? Тут же находился главный редактор журнала «Знамя» Сергей Чупринин, который сказал: 2 миллиона в год. Ответ был таков – цена реальная, я поговорю с Аяцковым, и журнал возобновится. Друзья ожидали, что я обрадуюсь, но я сказал: «Что вы наделали! Если Аяцков послушается начальства и даст денег, то журнал при саратовском культурно-идеологическом климате попадет в руки тех, кто безмерно радовался гибели нашей «Волги». Москвичи не поверили: вы там несправедливы к Аяцкову, он большой демократ, продает землю, хвалит везде Чубайса и проч., – когда он тебе предложит – не вздумай отказываться от редакторства! Через несколько дней меня пригласили к Марону. Давно зная этого человека, я очень не хотел идти, но стала уговаривать жена, в чем теперь сама кается. И я, увы, не последовал мудрой пословице: «Выслушай женщину и сделай наоборот». Марон предложил мне быть редактором и в ближайшие дни представить ему смету, устав, штатное расписание. На мои сомнения ответил: «Шеф Матвиенко обещал». Я корю себя за то, что не только сам потратил неделю на составление документов, но попросил помочь в их разработке главного редактора журнала «Урал» Николая Коляду, занятого человека, знаменитого драматурга, и он на меня неделю работал, по e-mail отправляя разные варианты. Сочинили. Я понес, как договаривались, Марону. Меня даже в здание правительства не пустили. Вышла какая-то барышня, я отдал ей устав и... тишина надолго. А потом объявили конкурс на главного редактора, в котором я наотрез отказался участвовать, не потому что боялся проиграть, а потому что не желаю иметь дела с господами, подобными Марону.

Роман Арбитман: Нас, нескольких литераторов и журналистов, собирали в министерстве печати два раза и заявили, что Боровиков хороший человек, но не хочет, а у нас есть люди, которые хотят. Эти люди сидели и радостно потирали руки. Долго длились прения. В результате местная ячейка Союза писателей России внутри себя объявила конкурс и сама же внутри себя выиграла его. Для того, вероятно, чтобы себя же и печатать. Да и самим себя читать. Кто же еще будет их читать?

Е.Ш.: Очень чувствуется отсутствие этого журнала. Одно дело московские журналы, но «Волга» была более интересна.

Роман Арбитман: Сергей Григорьевич, а про другой свой замысел не расскажете?

Сергей Боровиков: Про «Русский алкоголь?» С ним я немного провалился. Опять доверился не себе, и напрасно. Я с этой книгой не спешил. Ключ замысла книги в названии одной из частей «Метафизика русского пьянства». Это занятие, явление, беда, радость, отдушина, порок, спасение, традиция, пагуба и еще тысячу определений – и все мало, не поддается ни логическим объяснениям, ни социальным, ни историческим, ни политическим. Я медленно писал что-то, собрал несколько папок заметок, вырезок, вплоть до коллекции вино-водочных этикеток. Я знал, что не надо спешить. Но возник соблазн. Узнав о замысле «Русского алкоголя», режиссер Академдрамы Антон Кузнецов убедил меня как можно скорее создать книгу, которую можно было бы издать во временно вверенной ему Франции по-французски, затем сделать по ней инсценировку в его театре, и – вообще, как обещал Станиславский Булгакову: в золоченых каретах будете ездить... И я сел – тогда еще за машинку, а не компьютер, и погнал. Помимо метафизики, у меня были главы об алкогольной теме у Пушкина, Гоголя, Чехова, Есенина и др. (их впоследствии Колобродов в «Общественном мнении» напечатал). Получалось весьма неравноценно из-за спешки. Познакомил меня Кузнецов с переводчицей. Уехала моя машинопись в город Париж. Переводчица меня вскоре поздравила с удачей. Дальше – тишина. Кузнецову в его визиты на историческую Родину я поначалу звонил. Он сам – никогда. Мне кажется, они должны нравиться друг другу – он и Марон, стиль похожий.

Роман Арбитман: Скажите, а вам интересна судьба тех, кто печатался в «Волге»? Не угасли ли их творческие судьбы вне возможности печататься в журнале?

Сергей Боровиков: Талант всегда напечатается. По половому, национальному, социальному принципу никто не закроет дорогу, тем более сейчас. Есть только текст. И все. Лет 15 назад мне позвонила присутствующая здесь Татьяна Зорина и сказала: «Есть у нас на телевидении такой парень, он пишет рассказы и пьесы, почитайте пожалуйста, он, по-моему, очень талантливый, только не удивляйтесь, если он в редакцию придет пьяный и с гитарой, Слаповский его фамилия...» И что? Мы сразу начали печатать Слаповского, так что недоброжелатели, которых всегда хватает у талантливых людей, саратовские недоброжелатели «Волги» и Слаповского из числа тех, для которых главная книжка в жизни – это их членская книжка Союза писателей, скрипели зубами еще тогда. Представляю, что с ними творится теперь, когда Алексей Иванович – один из самых известных русских прозаиков! Так что, есть талант – он им и останется, его можно убить только физически.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 31 (46), 22 августа – 4 сентября 2003 г.