Предвыборная компания в нашей губернии началась не после заседания облдумы, где окончательно определились численность будущего депкорпуса, нарезка округов и другие принципиальные электоральные моменты.

Спикер регионального заксобрания Павел Большеданов объявил ее старт почти на неделю раньше. И не где-нибудь, а в классическом университете, на презентации выигранного СГУ инновационного проекта.

Мероприятие вообще оказалось знаковым – его почтил своим присутствием сам секретарь президиума Генсовета «Единой России» Вячеслав Володин. А потому стараниями организаторов атмосфера ностальгически напоминала забивание последнего костыля на БАМе приблизительно в конце 70-х. Все то же чувство глубокого удовлетворения. Говорил и сам Вячеслав Викторович, много и хорошо. В том же духе глубокого удовлетворения он похвалил друзей и выдал по первое число врагам из неких неназванных финансово-промышленных группировок.

Риторика вождя сильно вдохновила нового проректора СГУ по общественным связям Дмитрия Чернышевского, и он тоже пустился в ностальгический пляс по волне своей памяти. Назвал Володина ни много ни мало – «генеральным секретарем», а в последующих своих писаниях заявил об агентах влияния Запада в старейшем вузе. Осмелюсь высказать предположение, что наши выдающиеся умы в СГУ изобрели машину времени, но никому ее не показывают, разве только дают погонять на официальных мероприятиях. А еще они, надо полагать, открыли лекарство от затяжных недугов, поскольку на презентации присутствовала глава Саратовского комитета по образованию Марина Алешина, до этого хворавшая четыре месяца и исчезнувшая со всех радаров. Хотя не исключено, что дело не в универсальном лекарстве, а в партийной дисциплине: на работу можно и не ходить, а вот университетский зов и мертвого поднимет.

Но все эти музейные редкости и красоты – лишь антураж, ибо сама презентация была артподготовкой к гораздо более важному для администрации СГУ мероприятию – конференции трудового коллектива университета, прошедшей в два этапа и завершившейся на этой неделе. Она была инициирована ректоратом и основной целью имела выборы нового Ученого совета. Причины на поверхности: постановления старого вот-вот по суду могут быть признаны нелигитимными, и тогда вся деятельность руководства СГУ мигом окажется вне правового поля. Много говорилось о беспрецедентности подобного решения для научного сообщества России, о слабой аргументированности в пользу досрочных выборов и пр. Мне бы хотелось отметить другое – довольно эффективная административная технология по замене Ученого совета просто так не могла прийти в ректоратские головы. Тут чувствуется рука опытного технолога. Но, как всегда, в красивой схеме нет места живым людям. Тенденция и проявилась – если оценивать новый совет по параметрам не количественным (квоты по подразделениям), но качественным (те самые живые люди). Леонид Коссович получил совет еще более непримиримый, чем прежде. Достаточно назвать профессоров Девятайкину, Мельникова, Михеля, чья оппозиционная активность в университете хорошо известна.

Странным образом не прошел в члены совета профессор Евгений Ардабацкий, председатель профкома вуза, уже в силу этого статуса попадающий в университетский ареопаг, так сказать, автоматом. Дмитрий Чернышевский на своем сайте так объясняет данную коллизию: «Все кандидаты получили одобрение делегатов (за исключением председателя профкома СГУ Е. Ардабацкого, нарушившего процедуру выдвижения и не попавшего в бюллетень для голосования)». А у меня имеется протокол заседания профкома сотрудников СГУ от 21 июня этого года. Из документа очевидно: версия Дмитрия Викторовича – наглядный случай так называемого вранья. Из протокола следует, что профкомовское заседание почтили своим присутствием два проректора – Усанов (по научной работе) и Монахов (по развитию университетского корпуса). Их-то наличие и делает многостраничный протокол увлекательным чтением. Меня, например, как человека литературоцентричного захватило мастерство разговорного жанра от Усанова – зощенковские управдомы с их речами к пушкинскому юбилею отдыхают. Монахов был более внятен и высказывался куда определенней, заявив, что ректорат не устраивает позиция председателя профкома на Ученых советах. Тем не менее профсоюзники пролонгировали полномочия Ардабацкого, так что свидетельство Чернышевского – см. выше. Природа явного подлога со стороны ректората становится понятной, если заглянуть в тот же самый протокол. Заключительное слово профессора Ардабацкого, обращенное к Монахову: «Вы пригласили меня в кабинет, и были там с новым назначенным проректором, тоже историком, Чернышевским. Речь Чернышевского мне показалась странной, особенно все эти его заявления, которые нашли свое отражение и на основном сайте университета вчера. Ну, и в русле всех этих выражений особенно запомнились фразы, что «мы всех сметем очень скоро, здесь, в университете, не останется ни Мирзехановых, ни Ардабацких…» И далее, снова обращаясь к Монахову: «И вы его поправляли, чтобы он не слишком разговорился. Это реальные методы, которые приняты в кабинетах».

О методах не буду – способы давления, практикуемые в СГУ, давно не бином Ньютона. Но с чего это вдруг Чернышевский такой Монтигомо Ястребиный Коготь, что даже отнюдь не голубь мира Монахов вынужден его одергивать? Тут нам снова надо вернуться к презентации, которую Дмитрий Викторович и конферировал в манере Ходжи Насреддина («Одна половина зала меня знает, другая нет»). Вячеслав Викторович там кого-то хвалил, кого-то ругал, и как опытный стратег делал это, натурально, не для красного словца. Похвалы, например, достались Андрею Россошанскому – за лояльность к руководству СГУ в освещении внутриуниверситетского конфликта и на фоне других СМИ. Природу лояльности этой, и даже в цифровом выражении, знают все саратовские медийщики, но политический расчет Вячеслава Викторовича очевиден – в предвыборный сезон ресурс Россошанского слишком важен, чтобы делить его с иными центрами политического влияния, в частности, ГФИ Павлом Гришиным.

Что же до «врагов», риторика Володина не оставляла никаких лазеек для компромиссов и договоренностей. Потому Чернышевский, чуткий барометр настроений вождя, вынужден быть в деле конфронтации святей самого Коссовича. И это – первая ласточка грядущего возможного противостояния ректора с проректором. Большинство наблюдателей убеждены – Чернышевский попал в проректоры с дальнейшей серьезной перспективой. Собственно, и нынешнюю конференцию можно рассматривать как пробный шар. Насколько безупречно сработает подобная административная технология, позволяющая убрать Коссовича, но оставить университет полностью подконтрольным и управляемым? Способен ли Чернышевский давить и не пущать оппозицию, одновременно выстраивая самостоятельную от Коссовича линию поведения? Пока в рассуждении Дмитрия Викторовича и Леонида Юрьевича вспоминается афоризм о безрыбье и его менее приличные аналоги. Чернышевскому, впрочем, надо здесь благодарить не себя, а Коссовича, ибо последний своим ректорством сделал все, чтобы даже Чернышевский на его фоне казался фигурой, во всяком случае, обсуждаемой. Дискуссионной.