Более года тому назад мне довелось присутствовать на интересном собрании в музее краеведения. Саратовские ученые – философы, культурологи, историки – дискутировали на тему – как сделать наш город объектом, интересным для туризма. Обсуждались возможные пути трансформации имиджа Саратова – от иронически-пессимистического, подаренного классиком, «В деревню, к тетке, в глушь..» до утопически-оптимистического «столица Поволжья». Задача эта, прямо скажем, не из легких, на этом и сошлись по окончании обсуждения ученые мужи.

Было время, когда формирование имиджа города шло семимильными шагами – проспект Кирова украсили «золотые огни», те самые, о которых поется в песне. Сегодня из них горит только каждый четвертый, на большее не хватает средств. Перед консерваторией возник и сразу умолк поющий фонтан, зато странным скульптурам на набережной ничего не делается, они и поныне пугают приезжих. Средоточием городских артефактов стал Парк Победы на Соколовой горе, еще долго будут жить в памяти народной пушка, оглушающая жителей близлежащих домов, и конфискованный танк «Тигр». Но на одном проекте хотелось бы остановиться особо, и не потому, что это типичное творение позднего аяцковского ампира, а потому, что волею судеб он перерос узкие рамки кабинетной инициативы. Речь пойдет о Национальной деревне – небольшом поселке на территории Парка Победы, без официального статуса и правоустанавливающих документов, но, несмотря ни на что, снискавшего народную любовь.

Неожиданно и стихийно созданная саратовская туристическая жемчужина может снова превратиться в песок

К НАРОДАМ ПРОРУБИТЬ ОКНО...

Распоряжение о создании Национальной деревни появилось на столе Бориса Шинчука, занимавшего тогда должность руководителя министерства общественных отношений правительства Саратовской области, 27 апреля 2002 года. Проект имел целью подчеркнуть особенность этнического состава населения области, он и правда уникален – по данным последней переписи, на нашей территории уживаются 135 национальностей, от немцев и татар до калмыков и корейцев (всего в России насчитывается около 160). Как вспоминает Шинчук, место будущей деревни народностей ему показал вице-губернатор Марон, махнув рукой в сторону непроходимых джунглей на окраине Парка Победы и сказав буквально следующее: «Губернатор сказал, можешь строить здесь». Вместо согласованного проекта было властное решение – открыть первую улицу к 9 мая. Авральные сроки были излюбленным стилем прежнего губернатора. Первоначально Национальная деревня виделась авторам как аллея макетов, был даже приглашен художник, построивший миниатюрные храмы на проспекте 50 лет Октября. Но от этой идеи пришлось отказаться, обширная территория парка плохо охраняется, и деревянные домики очень скоро превратились бы в груды хлама. Было решено строить в натуральную величину, чтобы посетители деревни могли оценить не только национальную архитектуру, но и быт народностей. К строительству привлекли национальные общины и культурные центры. Первой в саратовской Национальной деревне появилась все же русская изба, ее, построенную еще в XIX веке, нашли в одной из деревень Саратовской области и перевезли в Парк Победы. За избой выросли армянский и мордовский дома, грузинская пацха. Строительство финансировали диаспоры и привлеченные ими спонсоры. Внутреннее убранство собирали «по домам», выкупали из частных коллекций. Серьезно отнеслись к задумке украинцы, они воспроизвели не только внешний вид и внутреннюю обстановку украинской хаты, но и благоустроили двор и даже, со свойственной этому народу основательностью, завели дворовую живность – петуха и свинью. Казахи и башкиры поставили свои юрты. Так появилась первая улица Национальной деревни. Строители и национальные лидеры дневали и ночевали на площадке. За процессом, поселившись во времянке, наблюдал Шинчук, за что деревню в шутку нарекли Шинчуковкой. Постройка осложнялась особенностями местности: территория парка находится в ведении самого бедного городского МУПа «Садово-парковое хозяйство», поэтому благоустраиваются по минимуму только центральные аллеи. Участок, на котором должна была вырасти Национальная деревня, был покрыт густым кустарником и завален мусором, но, несмотря ни на что, 9 мая, как и было намечено, Национальная деревня приняла первых гостей. Губернатор сотоварищи пришел посмотреть на свое детище.

Однако дитя получилось незаконнорожденным: кроме распоряжения о начале строительства, ни одного документа на объект под названием «Деревня народов Саратовской области» не было. Земля, на которой она построена, – муниципальная, инициатива же по строительству исходила от областного правительства. Значит, возможны два варианта – передача ее в собственность или во временное пользование, то есть в аренду. На отчуждение муниципальной земли требуется решение городской думы. Именно на это препятствие, затягивая решение вопроса, ссылалась городская администрация. Остается аренда. Например, областное учреждение – Музей боевой славы арендует землю в Парке Победы. Однако соответствующего оформления ни по одному из вариантов так и не состоялось. Как утверждает Шинчук, в его полномочия юридическое оформление не входило, они ограничивались лишь координированием строительства. Аяцков раздавал поручения «заняться юридическим оформлением земельного участка» Марону, Гатвинскому, Брызгалову, в городскую администрацию направлялись соответствующие письма, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

Отсутствие задокументированного землеотвода означает, что проекты не могли пройти и архитектурного согласования. И если для установки брезентовой юрты это не столь важно, то для капитальных изб, хат и замков необходимо. «Строительство велось профессионалами высокого класса, – настаивает экс-министр, – дагестанский замок возводили строители фирмы «Шэлдом», в строительстве девичьей башни принимала участие компания «Лукойл», заказывались проекты». Но документы – скучная вещь. Они или есть, или их нет. Не было присвоено деревне и официального статуса, до сих пор не ясно, что это – этнографический музей под открытым небом или развлекательный туристический комплекс? Несмотря на этот правовой казус, деревня и по сей день продолжает расширяться, появились еще три улицы, грузины вместо маленькой плетеной пацхи возвели капитальный дом, маленькую русскую избу в скором времени должен заменить большой рубленый терем, начато строительство таджикского двора. Интересно, что весь этот национальный колорит в основе своей имеет чисто русский принцип «авось». Иначе как объяснить нарастающие темпы строительства при полном отсутствии документов и гарантий?

НАРОДНАЯ ЛЮБОВЬ

В день открытия деревни, в то время, как по первой улице ходили ее отцы-основатели, за спинами чиновников и операторов центральных каналов уже толпился соскучившийся по зрелищам народ. Каждому хотелось поприсутствовать при рождении новой городской достопримечательности. Первый же день показал – деревня имеет успех, это поняли члены русской общины, дежурившие в избе. Решив подсчитать количество пришедших за один день, они сбились на 72-тысячном посетителе! К концу выходных обнаружилась и оборотная сторона успеха – из изб и домов, в которые был открыт доступ, вынесли все, что возможно. А что невозможно, бросили по дороге – например, чугунное колесо XVIII века из русской избы, старинную люльку из мордовской. Но это все мелочи по сравнению с народной признательностью, а она легко объяснима: куда у нас можно пойти в выходные с семьей? В городской парк, где дети выклянчат последний рубль на карусели, или в разоренный Детский парк? Или на набережную, пить пиво в дыму шашлыков? Национальная деревня идеально подошла именно для семейного отдыха: культура, развлечение, свежий воздух – три в одном. Не хватало одной существенной мелочи – добавить к духовным удовольствиям прочный гастрономический базис – кухню народностей. Оперативнее всех среагировали на спрос узбеки, на еще недостроенном участке они начали готовить плов, к слову сказать, отменный. Вскоре и украинцы открыли свой «Шинок» – кафе национальной кухни. А что же, спросите вы, традиционно славящиеся своим хлебосольством армяне, грузины? Причина отсутствия в деревне грузинского лобио и армянской толмы все в том же – нет официального оформления земельного участка, а значит, нет возможности подвести коммуникации – свет, воду, газ. Кафе в таких антисанитарных условиях проживет до первой проверки СЭС. Украинцы обходят эту проблему, привозя в кафе уже готовую еду, у узбеков весь секрет в технологии – открытый огонь, чугунный котел – все, что нужно для приготовления плова. Будут ли грузины угощать посетителей блюдами национальной кухни, если коммуникации проведут? «Через два часа!» – эмоционально заверил меня Гия, философ шашлыков и сациви, а сейчас просто сторож грузинского дома. «Народа в деревне всегда много, почти каждый день бывает какая-нибудь делегация. Вчера, например, испанцы были, – рассказывает президент узбекского культурного центра «Содигана» Рустам Мансуров, – иностранные туристы часто заходят, фотографируются».

Как говорится, комментарии излишни. Пока мы рассуждали, как привлечь в Саратов иностранных туристов, в городе полулегально, полустихийно возник объект, вызывающий однозначный интерес и у своих, и у приезжих.

МУЗЕЙ ИЛИ РЕСТОРАН?

Несмотря на то, что идея интернационального парка-музея витала в воздухе, и многие российские регионы могут похвастаться пестрым этническим составом, до ее воплощения никто, кроме Саратовской области, не додумался(!). После посещения Национальной деревни на Соколовой горе распоряжения о создании чего-то подобного были отданы в Волгоградской области и Краснодарском крае. В то время, как будущее нашего ноу-хау пока не известно.

Председателю ассамблеи народов Саратовской области Борису Шинчуку кризис Национальной деревни видится как отражение кризиса национального вопроса в области в целом. «Отдавать деревню музею – значит погубить ее, – считает он. – У них разная специфика. О продаже земли речь тоже идти не может, должен быть оформлен договор пользования, а если аренды, то символической, иначе общественные организации разорятся. Когда появится договор, официально закрепляющий участок, можно будет делать проект. А будет проектное решение – можно будет проводить свет и воду. Это единственно верная стратегия. Каждая община будет отвечать за благоустройство выделенного ей участка, между участниками проекта может быть заключен договор о некоммерческом партнерстве».

«Не надо путать национальные вопросы с вопросами хозяйствующего субъекта, – комментирует позицию областного правительства зампред Наталия Старшова. – Да, при строительстве деревни были учтены национальные интересы, но при проектировании такого объекта должно быть уделено внимание и другим вопросам – хозяйственным, правовым. Что мы имеем сейчас – земля не отведена, проекты не согласованы с муниципалитетом, все это нужно урегулировать. Естественно, на это требуется время. Мы готовы предложить людям, которые вкладывали в Национальную деревню деньги, варианты. Можно сделать ее учреждением, подведомственным министерству культуры, и ввести в качестве самостоятельного подразделения в Музей боевой славы в Парке Победы. Но на это не все согласны. Члены общин утверждают: Шинчук обещал, что каждому будет отведена земля, а строения будут оформлены в регистрационной палате. Их опасения можно понять: деревня сейчас – это не только музей, там работают рестораны, увеселительные заведения. Но тогда надо было все это вовремя и соответствующим образом оформлять. А сегодня получается, что ошибки в правовых и хозяйственных вопросах выносятся на поле межнациональных отношений».

Идея присоединения деревни к музею чрезвычайно нравится его директору Владимиру Баркетову. К слову, музей давно стрижет купоны на этой достопримечательности.

«Национальная деревня – это своеобразный этнографический музей, – считает он. – Возможно, после присоединения он будет называться как-то иначе. Например, «военно-исторический музей». Мы и сейчас проводим на территории деревни экскурсии для детей и взрослых, есть специальные программы для малообеспеченных семей, а с тех, кто может заплатить, музей берет деньги. Я не вижу проблемы в том, что в национальных подворьях открыты кафе. Если этому объекту будет дан статус музея, единственное, чего мы потребуем, это четкого разделения музейных помещений, где посетители будут знакомиться с предметами быта, и помещений для кафе. Все остальное останется прежним. Уверен, все будет оформлено с учетом интересов тех, кто все это строил».

Пока правительство решает судьбу незаконнорожденной деревни, по общинам прошел слух – все отберут, всех выгонят. Подтвердить свои права они могут только фактом существования деревни, обещаниями прежнего правительства и вложенными в строительство трудом и средствами, а они немалые. Здесь рассказывают, что лидер дагестанской общины, для того чтобы утереть нос соседям (восточный менталитет!) и обложить замок камнем, который доставляется напрямую из Дербента, продал свой «мерседес», а в целом сооружение обошлось ему в пару миллионов. Узбеки оценивают свои расходы в 500-600 тыс. рублей. Но, кроме финансового, есть у деревни и ничем не измеряемый моральный капитал. Здесь обрело вторую жизнь полузабытое с советских времен и опошленное понятие «интернациональная дружба». Хотите – верьте, хотите – нет, но цветную изразцовую плитку для узбекского дома закупил расчувствовавшийся еврейский бизнесмен, а армяне соорудили калитку в стене, отделяющей их от грузинского двора, «чтобы ходить друг к другу в гости». Сформировалась уникальная география местности: Украина здесь граничит с Кореей, Татарстан с Узбекистаном. Сделать из стихийного братства народов законопослушное мини-государство – задача нелегкая, но эксклюзивная достопримечательность того стоит.