Грозят ли Саратову парижские погромы?

Беспорядки во Франции всколыхнули всю мировую общественность. На днях искра иммигрантского бунта перекинулась и на соседние страны – Германию и Бельгию. Полиция задержала тысячи участников погромов, большинство из которых – выходцы из Африки. Маргиналы, жители гетто, жестоки в желании разрушить общество, которое отторгает их.

Еще вчера министр внутренних дел Франции назвал их «сбродом», сегодня Европа столкнулась со страшной реальностью – неспособностью контролировать национальные меньшинства. На волне мирового резонанса обеспокоились и российские власти. Председатель Совета Федерации Миронов заявил на днях о необходимости упрощения схемы получения российского гражданства. Глава областного ГУВД Александр Шинкарев, как утверждает пресс-служба, на каждом совещании рекомендует бережно относиться к мигрантам, напоминая, что «лучше дать приезжему комнату в общежитии и возможность спокойно работать, чем отслеживать его как нелегала». Но все это на словах, а что на деле? Кто реально контролирует ситуацию и устанавливает правила общежития?

КТО К НАМ ПРИЕХАЛ?

Мигранты, оседающие в Саратовской области, представлены четырьмя основными этническими группами. По убыванию количества приезжающих, это азербайджанцы, таджики, узбеки, армяне. Отдельной строкой проходят россияне кавказских кровей – чеченцы, дагестанцы и прочие выходцы с Северного Кавказа – вроде бы свои, но в то же время чужие. Несмотря на оттенок стихийности и непредсказуемости, которую несет в себе определение «миграционный поток», редкий мигрант едет в Саратовскую область «на авось», это чисто русская черта. Едут на конкретные рабочие места, к конкретным людям или родственникам. Как правило, бегут не от хорошей жизни. «Не надо их жалеть, – возмущается Дмитрий, прораб одной из саратовских строительных компаний. – Он здесь землю роет, а на родине всех родственников кормит и еще дом собственный строит». Разделяют три типа миграции: вынужденную, трудовую и нелегальную. Статус вынужденных переселенцев получить сложно. Он не может быть дан по экономическим причинам, только по политическим, подразумевающим репрессии, ограничения прав и свобод. Деление на трудовых и нелегальных мигрантов в Управлении по делам миграции при ГУВД области объясняют на простой схеме: «Если человек хочет здесь жить, он идет в паспортно-визовую службу. Если хочет работать – берет разрешение у нас, а если ничего не хочет, скрывается – становится нелегалом». В нелегалы, по мнению начальника управления Николая Кузнецова, попадают по трем причинам – незнанию закона, самонадеянности (полагая, что в большой России легко затеряться) или из-за имеющегося криминального прошлого. Таких сразу вычисляют по базе данных и выдворяют по решению суда. Легалы трудоустраиваются на рынках, стройках и в мелких торговых фирмах своих сородичей. В столице давно сложились места компактного проживания мигрантов, так называемые гетто, в основном формирующиеся при крупных рынках. В Саратове такого нет, потому что нет смысла – город небольшой. В Управлении этому несказанно рады – любые территориальные объединения чреваты межнациональными конфликтами.

ПОЛЕ ЧУДЕС САРАТОВСКИХ РЫНКОВ

Ошибочно полагать, что наш регион для гастарбайтеров – поле чудес. Пропуск в новую жизнь обходится недешево. «На саратовском вокзале нас сразу встретил узбек, работающий здесь в милиции, и посоветовал заплатить по двести рублей, «чтобы не было проблем», – рассказывает Остон Мансутдинов, приехавший в Саратов из Таялякского района Узбекистана по приглашению родного брата. От каких проблем защищают двести целковых, гостям из Узбекистана не объяснили.

Российское законодательство дает приезжему три дня на оформление временной регистрации по месту проживания. До тех пор, пока ее нет, подтверждением недавнего приезда может служить железнодорожный билет. «Мы законов не знаем, – объясняет свой страх перед милицией Остон. – Тех, кто отказывается платить, сразу в кутузку везут, до выяснения личности, поэтому большинство предпочитают сразу деньги отдать».

Чтобы оформиться как легальному трудовому мигранту в Управлении по делам миграции, необходимо взять специальную справку в службе занятости. По российским законам, приезжие не должны переходить дорогу местным безработным. Новоиспеченному гастарбайтеру выдается пластиковая карточка – документ, подтверждающий его статус. Все это делается с целью контроля, но по сути – не более чем никому не нужная бюрократия, созданная для успокоения государева ока. Небольшую ценность имеет и отметка о регистрации паспортно-визовой службы. Оплата черным налом в карман постовому – надежнее. «Есть у меня регистрация или нет, я все равно плачу, – делится наболевшим азербайджанец Ахмед, гоняющий фуры с овощами на Сенной рынок. – Вчера подошел сержант, без всяких объяснений отобрал паспорт, регистрацию. Говорит: «Захочешь решить проблему, найдешь меня». Здесь это обычное дело. Разовая такса, взимаемая с мигрантов на саратовских рынках, колеблется от 100 до 500 рублей, в зависимости от ситуации и сговорчивости субъекта. Гастарбайтеры обеспечивают стабильную и ощутимую прибавку к скромной милицейской зарплате. «Многие не выдерживают, уезжают, – рассказывает президент узбекского культурного центра «Согдиана» Рустам Мансуров. – Не ожидают, что так много придется платить. В сентябре ко мне обратились женщины-узбечки, торгующие на саратовских рынках, просили как-то помочь, говорили, что из-за постоянных поборов деньги до кошелька не доходят. А что я могу сделать? Единственный выход – в каждом случае идти и просить самому, пользуясь связями, авторитетом».

СВОИ СРЕДИ ЧУЖИХ

Наличие этих самых связей – ключевой момент для большинства мигрантов. Не находя правовых рычагов решения вопросов, они создают собственные коррупционные схемы с восточным колоритом. Устанавливают дружеские связи с представителями властных и силовых структур, продвигают на ответственные должности своих. Несмотря на негласное противодействие на уровне руководства приему на работу в органы лиц «кавказской национальности», правоохранительная система города давно «прогнулась» под давлением этнического капитала и национальных авторитетов. Прибавьте к этому беспрекословное подчинение негласным лидерам внутри диаспор и высокую степень взаимовыручки – и вы получите идеальную систему национального сетевого маркетинга. Даже попав в чужой город без знакомств и связей, таджику, чеченцу, узбеку достаточно найти земляка. Так, азербайджанец, приходя на любой рынок, фактически оказывается внутри своей общины. Община поможет с оформлением торговой точки, договорится с органами, даст подъемные. Путь от наемного рабочего до предпринимателя средней руки при таком раскладе сокращается, поэтому азербайджанцы на саратовских рынках редко стоят у прилавков. В качестве наемных работников они берут или русских, чтобы у бизнеса было местное лицо, или представителей менее удачливых в торговле национальностей – тех же таджиков. Владельцам рынков арендаторы из солнечного Азербайджана удобны. Они предприимчивы, успешны, с помощью влияния общины быстро решают все проблемы.

К ярко выраженному «общинному строю» более всего склонны азербайджанцы и чеченцы. И, несмотря на клише о том, что все они ярые мусульмане, влияние на общину признанных религиозных лидеров обратно пропорционально ее сплоченности. Скептически относится к такой системе заместитель президента Армянской общественной организации «Крунк» Амбарцум Амбарян: «Стремление сбиваться в национальные сообщества свойственно малоцивилизованным народам, находящимся на низком уровне исторического развития. Для армян такая корпоративность не характерна, мы эгоцентрическая нация». Тем не менее, Амбарян с гордостью перечисляет самый успешный армянский бизнес в Саратове – кафе, гостиницы, казино. Посещать «свои» заведения – еще одна черта мигрантов в условиях мегаполиса. А крупный национальный бизнес – залог успешности этнического лобби в региональной политике.

УЗБЕКСКИЕ СТРОЙКИ

Узбеки и таджики не претендуют на такие сферы, их вполне устраивает строительный рынок Саратова, который переживает настоящий бум гастарбайтеров. «Имея выбор, я всегда предпочту мигранта, даже если он нелегал, – признается прораб Дмитрий. – Во-первых, они не пьют, во-вторых, у нелегалов здесь нет семьи, им некуда спешить, они вкалывают по полной. Конечно, качество работы оставляет желать лучшего, профессионалов среди них почти нет, зато делают все быстро, производительность у них просто аховая. Работать с ними легко – почти всегда есть кто-то главный, кому они отстегивают процент от заработка, а он разруливает все вопросы». Контролирующие и правоохранительные органы пытаются бороться с этим явлением, опасаясь последствий – неизвестно, сколько простоит дом, построенный такими «аховыми» методами, но раз есть спрос – значит, будет предложение.

Все это свидетельствует о том, что пока мы то тихо, то агрессивно высказываемся в смысле «понаехали тут», миграционный процесс идет своим чередом, навязывая нам свою систему отношений. Даже трудности работают ему в плюс, постепенно превращая национальные объединения во влиятельные группировки. «Миграция – абсолютно закономерный процесс, остановить его невозможно, – считает доктор экономических наук, профессор СГУ Татьяна Черевичко, автор диссертации, посвященной проблеме миграции в Саратовской области. – Но есть такое понятие – миграционные риски. Зная политическую ситуацию, можно с высокой вероятностью предсказать этнический состав и направления миграционных потоков, а значит предупредить возможные негативные последствия, подготовиться. Но у нас предпочитают решать проблему по факту. Несмотря на то, что наш регион достаточно проблемный – приграничный, транзитный, мониторинг миграции не ведется ни ГУВД, ни статуправлением. В результате область не принимает мигрантов, а борется с ними. Поэтому они и пополняют криминальные круги, чувствуют себя здесь не гражданами, а временщиками». Раз миграция закономерна и неизбежна, может быть, и наше болезненное отношение к приезжим всего лишь свойство переходного периода от автономии к глобализации, пусть даже такого местечкового уровня.