Частое обращение портретистов к пейзажу, как к способу более тонкой передачи душевного состояния человека, шло в русском искусстве рубежа XVIII-XIX веков рука об руку со становлением собственно пейзажной живописи. Вырастая на пересечении влияний видовой гравюры, с одной стороны, и декоративных росписей – с другой, она достигает наиболее значительных успехов.

Пасторальные нотки звучат в театрализованной декоративной композиции Василия Петрова «Вид Тавриды» (1791 г.), посвященной воспоминанию о крымском путешествии Екатерины II. Художник живописует красоты приобретенного Россией края почти по рецепту известного поэта и драматурга А. Сумарокова, воспринимавшего Крым, как «совокупную Италию с Швейцарией». Он не преодолевает еще системы пейзажного видения, выработанной мастерами XVIII столетия.

Принципы академического классицизма, утвердившиеся в русском искусстве, развивал Федор Матвеев. Задача создания «исторического» пейзажа диктовала стремление художника героизировать реальный ландшафт, система классицизма позволяла свободно «пересоздавать» природу согласно этим требованиям.

Его «Вид Римской Кампаньи» (1800-е) выдержан в русле традиций пейзажа той эпохи с ее композиционными и цветовыми условностями. Художник «строит» его по классической схеме, тщательно прорабатывая передний план переходами от коричневого к зеленому, затем к голубому. Большие раскидистые деревья ближнего плана, написанные тщательно, с прорисовыванием каждого листочка, образуют «раздвинутые» кулисы, открывающие далеко в глубину сам «вид». Строгая центричность и ясная спланированность композиции, панорамность пространства говорят о торжественной величавости мотива. Откровенная сочиненность картин такого рода не давала выхода живому пейзажному чувству, которое уже проявилось в литературе той поры.

В растущем признании ландшафтной живописи сыграли свою роль и сентименталистский культ «чувствительного» восприятия природы, преодолевающий холодную патетичность и умозрительность академического классицизма, и зарождающиеся романтические веяния. Сентиментально-элегическая настроенность характеризует матвеевский «Итальянский пейзаж», написанный уже в 1820 году.

Новые пути развития русского пейзажа суждено было открыть Сильвестру Щедрину. Смело нарушив границы устаревших художественных канонов, насаждаемых Академией, он искал красоту в мотивах простых и повседневных. Сильвестр Щедрин – один из значительнейших европейских пейзажистов первой трети XIX века. В его творчестве, как и в творчестве прославленного Камиля Коро, соединились классическая ясность, романтическая эмоциональность и тяга к реалистической достоверности воссоздания живой природы. Одним из самых первых он осознал, что погодно-временная изменчивость световоздушной среды имеет огромное значение в передаче пейзажного состояния.

Большую часть жизни мастер прожил в Италии. Основной объект его творчества – виды Рима, Неаполя, уютные гавани Сорренто. И вместе с тем он всегда оставался русским художником, близким по мироощущению поэзии Батюшкова, Пушкина, Баратынского. Итальянские древности не слишком увлекают его, ибо он вовсе не ищет в пейзаже грандиозного и величественного. Сильвестр Щедрин весь в настоящем, он поэтизирует обыденное, единичное. Первым в русском искусстве этот мастер решительно подчеркнул самоценность художественного значения отдельного уголка природы. Но его интересует не всякая природа. Передавая обыденный мотив, он не пишет его будничным: именно «земли полуденной волшебные края» стали для него стимулом к открытию живой, а не сочиненной красоты природы.

Таков вид «Вико между Кастелламаре и Сор­ренто (1828-1829). Коричневато-серые прибрежные скалы, безоблачное голубое небо, зеркальная гладь успокоенного ласкового моря – идиллически-безмятежной видит он итальянскую природу. Воздух, напоенный предвечерним светом, скрадывает ясность очертаний в предметах дальнего плана, чуть приглушает звучание цвета. Построение пространства путем воздушной перспективы – важное открытие живописца. Он приходит к более обобщенному его воссозданию, уже учитывая воздействие световой среды на цветовое построение картины: в красочной гамме заметно преобладают воздушные серебристо-серые тона.

В последний год жизни Щедрин написал интерьер римского дома князя А.М. Голицына, русского посланника при папском дворе. Это редкий в его творчестве образец «чистого» интерьера, близкий аналогичным работам живописцев круга Венецианова. Мягкий свет, заливающий анфиладу комнат, глубокие тени в углах рождают ощущение особого уюта и прохлады. Жанровая сценка не заслоняет самостоятельную жизнь мебели и стен, что и лежит в природе интерьера как жанра.

Все эти полотна неожиданно напомнили о том, что идет Год России в Италии и Италии в России. Запоздало задумался об интересной и эффектной выставке, которая могла получиться даже и без привлечения картин издалека. У одного только А.П. Боголюбова немало итальянских мотивов: виды Венеции, Неаполя, Сорренто, Алласио, Вентимильи. У Ф. Бронникова их великое множество: и пейзажи, включая виды городов, и бытовые сценки, и характерные типажные наброски. А пейзажи Александра и Антона Ивановых, М. Воробьева, В. Альберта Жамета, А. Савинова, В. Иванова, М. Соколова, Ф. Богородского, Н. Осенева... И к ним – эффектные условно-исторические композиции из жизни Древнего Рима Р. Бакаловича и Г. Семирадского, салонные композиции Т. Нефа и А. Харламова, «Венецианский дож» В. Поленова, театрализованные композиции по мотивам итальянского народного театра С. Судейкина и А. Арапова. Можно вспомнить и портрет героя Италии князя Федора Голицына кисти О. Кипренского.

Всех учившихся в Италии русских живописцев, скульпторов и архитекторов не перечесть. Немало итальянских мастеров обогатило русскую культуру. К примеру, Гектор Бараки, способствовавщий сложению саратовской живописной традиции. Или воспитанный в Италии Паоло Трубецкой, обновивший русскую скульптуру начала XX века, оказавший огромное влияние на саратовского уроженца гениального скульптора А.Т. Матвеева. Можно вспомнить и музейный «Натюрморт» В. Франкетти, родившегося и умершего в Италии, но успешно работавшего в России. Или прекрасный портрет Олсуфьевой кисти талантливого итальянского живописца Дамона Ортолани. А если бы к этому добавить, графику, скульптуру и прикладное искусство, прекрасная могла бы получиться выставка.