Ко второй половине ХVIII века обновленная Россия становится одним из влиятельнейших государств Европы. О ее мощи и международном престиже свидетельствуют победы военные и дипломатические, непрестанное расширение границ, укрепление дворянской государственности.

Уже ощутимы плоды коренного изменения общественного и культурно-бытового уклада, начало которому было положено эпохой петровских реформ. Творчески осваивая и перерабатывая на свой лад достижения Запада, Россия и в сфере изобразительного искусства создает собственные ценности общеевропейского значения.

Влияние на русскую живопись заезжих иностранных мастеров оставалось еще весьма значительным, но перестало быть определяющим. С ними все увереннее конкурируют лучшие русские художники: Ф.С. Рокотов, Д.Г. Левицкий, В.Л. Боровиковский. С их деятельностью связано развитие интимно-лирического начала в живописном портрете. Именно ими были заложены прочные основы того углубленного истолкования человеческого характера, которым будет отмечено русское искусство последующих эпох. Но в сфере парадного портрета преимущество все еще оставалось за иностранными художниками: им гораздо чаще доставались заказы и охотнее позировали царственные особы.

Парадные портреты, эти «льстивые оды в живописи», были одним из средств сословного самоутверждения, укреп­ления представлений о высоком достоинстве личности, облеченной властью, и ее общественного престижа. Естественно, что художники стремились выпятить роль многочисленных социальных примет: атрибутов власти, рассчитанно эффектных поз, «говорящих» жестов, торжественной обстановки, пышных одеяний и других внешних особенностей. Ибо именно в этих деталях читался намек на действительные или мнимые заслуги изображенного лица. Русская художественная эстетика той поры прямо-таки требовала, чтобы «каждый был одет по чиностоянию своему, поелико одни только наряды могут показать в живописи различие между людьми». Характерным образчиком парадного портрета может служить большой портрет Екатерины II кисти неизвестного художника второй половины XVIII века.

Главный смысл этого изображения – прославление идеи императорской власти, воплощенной в облике Екатерины II. Она представлена в полный рост, в торжественном облачении с царскими регалиями и атрибутами власти. Крупные тяжелые складки пышного одеяния делают ее фигуру более весомой и устойчивой. Выигрышно царственная поза, горделивая осанка, величественный жест руки, держащей императорский скипетр, корона и держава, лежащие на тронном кресле, пышность драпировок и архитектурного фона – все это придает изображению торжественную помпезность парадных выходов и официальных приемов. Бюст Петра I и надпись над ним: «Начатое совершает» – поясняют зрителю историческую миссию, которую тщилась взять на себя императрица. В лице ее ничего кроме заученной приветливости и снисходительного доброжелательства прочесть нельзя. Оно психологически непроницаемо. В сущности, это маска.

Такого рода импозантные картины, усложненные аллегориями, были в «Екатеринин век златой» весьма распространены. В музейной коллекции есть еще несколько парадных портретов гораздо меньшего размера кисти неизвестных мастеров, а также работы австрийского художника Лампи.

Иоганн-Баптист Лампи (1751-1835) работал в России с 1792-го по 1797 год. Весьма искусный и опытный мастер, он оказал некоторое воздействие на таких прославленных русских художников как Дмитрий Левицкий и Владимир Боровиковский. Поверхностная «красивость» его живописи и любезная угодливость в передаче внешнего облика имели широкий успех у русской аристократии. «Лампи знает секрет, как, не нарушая внешнего сходства, сделать старых молодыми, а уродов красивыми, как самому обыкновенному лицу придать вдохновение поэта или ум государственного деятеля», – справедливо отмечал Николай Врангель.

В своем портрете Екатерины II Лампи явно польстил стареющей императрице, которая для своих лет выглядит моложаво. Как и в иных его портретах, живописец говорит своей модели лишь то, что ей приятно услышать. Лампи совсем не психолог. Внешняя представительность, маска светской любезности ему достаточны: он и не стремится обнажить подлинную сущность характера изображённой. Ему важно передать свою сановную модель в «наизящнейшем» виде.

На путь откровенной лести становится художник и в портрете Платона Зубова, бывшего последней и, как шутили современники, уже «платонической любовью» стареющей императрицы. Он изобразил заурядного по своим человеческим качествам фаворита Екатерины в образе отважного полководца, мудро направляющего ход сражения. В этом произведении легко обнаружить характерные черты академического классицизма, полностью игнорировавшего конкретную историчность и национальный колорит изображаемых событий.

К числу «прославительных» заказных полотен относится и масштабная многофигурная композиция «Коронование Павла I и Марии Фёдоровны», созданная в последние годы XVIII века мастеровитым, трудолюбивым и очень дотошным европейским живописцем Мартином Фердинаном Квадалем. Картина была подарена князем Ф.А. Куракиным буквально на следующий год после открытия Радищевского музея. Приобретенная его предком Б.А. Куракиным в самом начале XIX столетия, она оказалась затем во дворце их наследственного имения в селе Надеждино тогдашней Саратовской губернии, откуда и была доставлена в наш музей. Это эффектное полотно недавно было приведено в достойный экспозиционный вид реставраторами Русского музея и заняло место в зале отечественного искусства конца XVIII столетия.