Всем известно, что Дмитрий Федорович Аяцков коллекционирует часы. Исторические и дорогие. В коллекции, говорят, есть пушкинских времен брегет, который звонил Онегину обед, и разные там «Картье» и «Патэ Филиппы», с брильянтами и без, подарки современников – президентов, премьеров и прочих коллег и знакомых. Кроме часов, губернатор взялся собрать полное собрание своих нереализованных реформаторских проектов. (Интересно, а помещик Манилов таковые библиотизировал?). Где-то в глубине души параллельно шло очевидное стремление Их Превосходительства к коллекционированию собственных афоризмов. Можно предполагать, что таковых накопилось куда больше, чем может вместить какая-нибудь «Триколорная брошюра непричесанных мыслей Губернатора Дэ Фэ». И вот теперь у губернатора новое увлечение. Он взялся собирать почетные звания и титулы. Коллекция растет как на дрожжах.

Вот только последние поступления. Был конкурс, проведенный Минфином РФ в июне прошлого года. По его итогам Саратовская область (понятно, под чьим руководством) вошла в десятку регионов, которые можно рассматривать как своеобразный клуб регионов – реформаторов финансового хозяйства. В обозримой перспективе, заявляют эксперты Минфина, именно эта группа будет определять темп и качество преобразований в бюджетно-налоговой сфере. Накануне нового, 2003 года, в конкурсе «Лица года», который проводит газета «Комсомольская правда», губернатор завоевал почетный титул «Реформатор года». И совсем недавно награда вновь нашла героя. Дмитрий Федорович был назван лауреатом премии «Лучшие губернаторы России». Решение о присуждении звания принял экспертный совет Русского биографического института совместно с иерархами Русской православной церкви.

Не оставляет ощущение, что Дмитрия Федоровича титулуют многие, да все не те. И легитимность почетных званий весьма произвольна. Федеральный Минфин, конечно, контора солидная, спору нет. Однако темп и качество преобразований в бюджетно-налоговой сфере – дело, как говорится в формулировке, обозримой перспективы. А перспектива – штука ненадежная. Вроде кофейной гущи. Еще интересней с «Реформатором года». Начать с того, что о подобном конкурсе «Комсомольской правды» мы узнали только тогда, когда губернатор вышел победителем. Оно, вроде, замечательно – значит, есть пророк в отечестве своем. И неважно, что все его более или менее заметные в масштабе страны реформы озвучивались лет эдак пять назад, а дальше шел сугубо местный маразм – вроде земельных наделов для чиновников. Но сразу после того, как в отечестве своем узнали о лауреатстве в реформаторской сфере, пошли разговоры с называнием конкретного комсомольского взноса в зеленых, на котором губернатор с комсомальчиками якобы сошлись.

Звание лучшего по губернаторской профессии тоже, знаете... Возникают вопросы. Что это за Русский биографический институт? Из названия можно понять только одно: там, видимо, углубленно занимаются русскими биографиями, а прочими не интересуются. Русская православная церковь во главе с патриархом – бренд посолидней, но и тут возникают сомнения похожего свойства – мусульманин Шаймиев или иудей Прусак явно не могут быть названы РПЦ и патриархом лучшими российскими губернаторами. Пусть имамы с раввинами им свои звания вручают. Когда в присуждении главную роль играет конфессиональность, о реальных социально-экономических достижениях региона лучше не вспоминать.

В связи со всеми этими губернаторскими победами и свершениями возникает еще одна параллель. Историческая. Как-то Сергей Наумов сравнил Аяцкова с Хрущевым – сравнение, запомнившись, обосновалось в местной политологической мысли. Наумов имел в виду некую имиджевую близость обоих лидеров, сопоставимое воздаяние по серьгам в исторической перспективе (Эрнст Неизвестный – черное-белое + анатомия). Однако все прочие, похоже, придерживались хрущевской версии, высказанной Балбесом в «Кавказской пленнице»: «Вообще, какой-то волюнтаризм». И вот в последнее время, это тоже отмечено многими наблюдателями, в губернии воцарилась совсем другая эпоха, условно говоря, постхрущевская – неколебимый мохнатобровый брежневизм. Леонид Ильич ведь тоже начинал не маразмирующим старцем, но политиком жестким и энергичным, имели место даже попытки реформ, названных на всякий случай «косыгинскими»... Но запомнилась народу, помимо шамканья и поцелуев взасос, только одна пламенная страсть дряхлевшего генсека – к наградам. Легенда гласит, что Брежнев отказался в своей жизни только от одной награды – золотого кольца в нос, с надлежащим почтением преподнесенного генсеку на золотом же подносе неким африканским вождем-каннибалом...

Когда говорили о воцарившемся в губернии застое с возрождением партхозактивных нравов, эта метафора грешила только отсутствием главного героя. Самого местного Брежнева. Теперь он появился. Есть ярко выраженная страсть к коллекционированию наград и почетных званий (брежневские награды, кстати, никто в стране не считал свидетельством реальных подвигов и достижений), есть своя Малая Земля – село Столыпино и весь Балтайский район, а литературная деятельность генсека вполне сопоставима с давно запротоколированным научным подвигом семьи Аяцковых. Впрочем, какие губернаторские годы – может, и станет еще писателем, лауреатом первой премии (20 тыс. руб.) им. Михаила Алексеева...

Занятно, что тут возникает еще один интригующий сюжет. Брежневский маразм не затронул в тогдашних верхах, кажется, только одного человека – шефа КГБ Юрия Андропова. Эстет, любитель джаза и авторского кино, Андропов готовил, как сегодня утверждают историки, тихий переворот, пытаясь спасти неудержимо разваливающуюся и гниющую изнутри империю. Жесткие полицейские меры при контролируемом либерализме в общественной мысли и внешней политике, создание новой управленческой элиты – были отличительными чертами его государственной концепции. Остается добавить, что некий собственный аналог КГБ (Совбез) у нас есть, и во главе этой структуры стоит жесткий и энергичный политик. Еще говорят, что Аяцков и рад бы сегодня от него избавиться, да поздно...

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 16(31), 25 апреля – 7 мая 2003 г.