ОЧЕРК ПЕРВЫЙ

Некоторые стекла не бьются, когда в них попадает камень. Не очень-то заметная дырка и паутина трещин – вот, казалось бы, и все последствия. Но стекло уже не годится. Менять надо стеклышко. Так и этот человек – когда он появился, мир не раскололся на «до» и «после». Полсотни работяг в замасленной одежде обрели и хлеб, и труд, и смысл, а мир жил в привычной суете, крестьянин копался в своем огороде, и чиновник писал пустые бумажки. А впрочем, нет – первая волна пошла уже тогда. На человека накатали «телегу» на самый наш губернский верх, и лично сельхозминистр Дворкин беседовал с Александром Бесшапошниковым, посмевшим пустить под нож двести коров. Но он тогда хитро увернулся и от грома, и от молнии, и продолжил гнуть свою линию. Дальнейшие его шаги долгое время фиксировала лишь статистика в трех районах, а когда, наконец, власть продрала заспанные очи, дело было сделано. Пока наши сельхоздеятели гордились негласно, что нет на саратовской земле больших столичных пришельцев, и никакой «Юг России» не столбит наши черноземы и порядков тут своих не диктует, в губернии вырос собственный землевладелец. Крупнейший на сегодня – 72 тысячи гектаров! Без пяти минут помещик – Александр Бесшапошников. По собственному хотенью и экономическому веленью приехала печка – и у административных особняков уже сегодня едет «крыша». От этой печки скоро придется танцевать и прятать в карман свой властный гонор, потому что сегодня игнорировать Бесшапошникова уже невозможно, а завтра нельзя будет с ним не считаться.

КОРОВЬЯ СМЕРТЬ

Всему этому не было каких-то особых признаков и предпосылок. Выпускник московского транспортного института распределился на Север, в Коми АССР, и провел там свыше десяти лет. Дослужился до поста заместителя председателя республиканского объединения сельхозтехники. На севере больше было свободы и денег, так что спина у Александра Григорьевича Бесшапошникова получилась несколько прямее, чем у типичного «совка». Подрастали дети – переехал всей семьей на родину в Саратовскую губернию. «Прописку» в Ершовской районной машинно-тракторной станции прошел самую серьезную: главный коммунист района изучал его дело трое суток, прежде чем дал «добро» и утвердил начальником. Коммунистический пресс его особо не давил, он же не был председателем колхоза, которому приходилось сеять и пахать по директивам партии. Но и «строили» его обязательно: как рядовой коммунист ходил по одной половице, как мало-мальский начальник мог слететь в результате одного движения бровей местного партийного «божка». Но вообще в обычной жизни умел вывернуться, проявить сообразительность, добыть всякое дефицитное железо.

В конце 80-х, когда трон под партией уже крепко шатался, в «краснопоясной» Саратовской области все еще делали вид, что ничего не происходит: все как при Брежневе, только без него. Бесшапошников в 1989-м некоторое время даже поработал начальником райсельхозуправления, но, схлопотав три выговора подряд, роман с районной властью благоразумно прекратил. Вернулся начальником в Ершовскую МТС, и тут-то началось главное и в стране и в его жизни. Реформой страну накрыло как бомбой, и Ершовскую МТС отшвырнуло, как всех, на край воронки. Колхозы мерли пачками, МТС лишилась и заказов, и централизованного снабжения, и денег. Некоторое время Бесшапошников еще верил властям и отпускал сельским предприятиям запчасти и технику в долг. Конечно, колхозники его обманули. Если и сегодня не все сельхозпредприятия понимают, что за все надо платить, то на заре реального рынка порядочности в отношениях с поставщиками не было вовсе. МТС Бесшапошникова мучительно билась за существование целых три года. При этом стать реальным хозяином, а не просто винтиком в агонизирующей государственной машине, Александр Бесшапошников не мог. Только в 1994 году по программе приватизации началось акционирование Ершовской МТС. Чтобы получить контрольный пакет, директор МТС и его единомышленники скупили доли у хозяйств, которым государство по странной своей логике распределило акции предприятия.

– В 1995-м я прикинул: основная деятельность не позволяет нам выжить, зато у предприятия есть земля – подсобное хозяйство, 2,5 тысячи гектаров, доставшиеся нам еще при коммунистах. Мы там выращивали зерно, оно единственное давало прибыль. Значит, зерном и будем заниматься, – вспоминает Александр Григорьевич.

Тут-то и пришла коровам смерть. Их он пустил под нож в 1997 году, а тридцать работников фермы сразу же накатали на него телегу в правительство, съездили в Саратов и прямо губернатору вручили. Бесшапошникова вызывал к себе тогдашний сельхозминистр Дворкин. «Да как я могу уничтожать? Я не уничтожаю, я выбраковываю», – глазом не моргнув, отвечал министру Бесшапошников. А на самом деле совершенно нормально человек поступил: из-за плохих кормов привесов не было, продукцию персонал воровал по-черному, и ферма приносила ежегодно по 2,5 млн рублей убытков. Но такие простые соображения и сегодня не в чести у сельхозчиновников. Корова – по-прежнему священное животное, минсельхоз, кажется, и сегодня носит траур из-за массовых забоев, которые были произведены в прошлом году в ряде хозяйств по требованию банков-кредиторов. И ведь по сей день коллективное стадо уменьшается, мрет – никак не помрет (на 1 мая сего года поголовье коров сократилось на 8%, свиней – на 12%). И жизнь неустанно учит, что крупные животноводческие комплексы, которые платят налоги едва ли не как промпредприятия, невозможно держать без дотаций государства или постоянных вливаний от собственника. Но... что для хозяина убыток, то для чиновника – рабочее место сельскому жителю. Главное богатство у нас где? Главное богатство у нас люди.

ЗЕМНОЙ ПОЖАР

С тех пор отношения Бесшапошникова с властью как-то не очень складываются, но переживать об этом ему просто некогда. Обкатав технологии на 2,5 тыс. га государственных земель, оформленных в бессрочное пользование, этот человек двинулся дальше. Взял в том же Ершовском районе 1 тыс. га в аренду, потом три падших бывших колхоза отдали ему в аренду 17,5 тыс. га, потом еще 6 тыс. га арендованных паев. В Краснопартизанском районе не без проблем, но удалось ему арендовать приличное количество земли. Но главная песня прозвучала на родине Бесшапошникова – в Дергачевском районе. Отцы и деды нашего героя жили здесь искони, а потому на простое объявление в газете о покупке паев нанесли ему местные жители земли на 3 тысячи га. Потом еще 10 тыс. гектаров, потом еще 7,5 тыс. Все нарезали одним массивом, оформили в районной регистрационной палате, бумагу выдали гербовую с государственной печатью. А Земельный кодекс тогда еще и принят не был, действовал только наш областной закон «О земле».

– Я, когда наш закон прочитал, все думал – действует он или нет, – хитро улыбается Бесшапошников. – Потом понял: действует, но полосами. В Дергачах, например, действует, а вот в Ершове – сомневаюсь.

И в Краснопартизанском районе закон подействовал не сразу, а только после того, как Александр Григорьевич громко пожаловался лично Аяцкову на большом совещании. Но в Ершове история вышла просто показательная. Есть в этом районе ОПХ «Ершовское» с 7,5 тыс. га земли. В самом ОПХ не осталось ничего и никого, хозяйственная деятельность давно замерла, народ побрел кто куда. И бывший сельхозминистр Фогель выдал нашему герою бумагу: паши, Бесшапошников, через три месяца начнется в ОПХ банкротство, и станешь собственником. Уже год ОАО «МТС «Ершовская» за свой счет держит в ОПХ целый штат сторожей, дабы передать все в целости и сохранности арбитражному управляющему, которого пришлет Саратов. А банкротство все никак не начинается, и никто – ни облкомимущества, ни областной земельный комитет, ни тем более районный – не оформляет Бесшапошникову аренду. Никак между собой не определятся уважаемые столоначальники, кто это должен делать. И вот нынешней весной Бесшапошников завел на территорию сгинувшего предприятия трактора, начал пахать, а райпрокуратура оштрафовала директора на 10 тысяч рублей за самовольное использование земли без надлежащего оформления. Наверно, установила она и срок, после которого еще раз заставит платить за чужие грехи. Так что землю в губернии, которая все гордится, что первой в России ввела земельный рынок, купить действительно можно. Но – не в каждом районе. Ваше желание вкалывать до чертиков зависит от людей, в жизни ничего тяжелее портфеля не поднимавших. Помните песенку: «Мы не сеем, не пашем, не строим, мы гордимся общественным строем». Это про них.

ЧЕТВЕРТАЯ ЦЕЛИНА

Кстати, в Дергачах отошла Бесшапошникову и его сыну, возглавляющему ООО «Диметра», земля небезызвестного Александра Федоровича Керенского. А некоторые другие угодья обрабатывали раньше целинные совхозы. И если все это учитывать, становится понятно, какой крутой исторический замес у нашей истории.

Впервые идея целины, говорят, пришла в голову еще Петру I. Он решил, что надо селить на диких южных окраинах народ, наделять его землей, и за эту самую землю народ потом будет стоять насмерть. В жизнь петровская идея воплотилась при Екатерине II. Дальновидная государыня привлекла безземельных немцев-меннонитов. Их, пацифистов по вере и натуре, все время обижали воинственные пруссаки. И русские, и немцы, согласившиеся жить на диких землях, получали от государыни невиданные льготы и подъемные, а детей «целинников» не брали в солдаты. На целинных землях меннониты растили европейские сорта, выводили новые, в том числе и знаменитую твердую пшеницу, а потом, когда начался красный кошмар, насадили эту российскую гордость даже в Канаде. Потом была третья целина, Никиты Хрущева, юбилей которой шумно отгуляли и в нашей губернии. Интересно, вспомнили ли в пылу торжеств о героях целины второй, тех, кого перемолола кровавая машина, едва началась Великая Отечественная?

Про итоги хрущевской целины много говорить не будем. Достаточно вспомнить, как в начале 80-х обнаружилось, что продовольственную пшеницу Страна Советов закупает в той же Канаде. Забавно – если у потомков екатерининского призыва. В наших краях из бывших целинных совхозов уцелело совсем немного. Большая часть огромных территорий (тысяч 60 га – норма) брошена либо сдается в аренду. Мы вот в Ершовском районе полюбовались на матерый целинный бурьян, которым заросли поля бывшего совхоза «Декабрист». Посмотрели на земли, засеянные зерном по «ленивке», то есть зерно просто бросаешь, а дальше – как Бог решит. И еще много раз мы видели землю, заросшую всякой дрянью, а потом глядели на бесшапошниковские поля. На одних имели место могучие всходы, другие отдыхали, и пары были действительно черными: ни единого зеленого клочка на лоснящейся земле.

Сопоставив историю с современностью, я поняла, с кем сегодня воюет Александр Бесшапошников, каждую весну двигая на поля полчища тракторов. Есть такая постсоветская контра, особая гниль, которую распространяет приказавший долго жить строй.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 23 (85), 18-24 июня 2004 г.