Зерновые интервенции – практика для федерального правительства относительно свежая. Первый блин, выпеченный в 2002 году, тяжелым комом прокатился по страницам газет и сетевых изданий. Буквально все писали, что закупка зерна в ноябре 2002-го обогатила крупные агрохолдинги, а рядовые хозяйства в массе своей от интервенции ничего не выиграли, так как к ноябрю уже спустили все, что могли продать. Обстоятельствам той плачевной акции предшествовали небывало низкие закупочные цены на зерно. В итоге, писали СМИ, крупные агрохолдинги нажились дважды: в августе, скупив зерно по дешевке, и в ноябре, продав его государству процентов на двадцать дороже. Что несет производителю, переработчику и простому покупателю новая интервенция, в ходе которой на рынок поступает зерно, закупленное в 2002 году? Об этом наш разговор с начальником областного филиала ФГУП «Агентство по регулированию продовольственного рынка» Вячеславом СИЛАНТЬЕВЫМ.

За просчеты минсельхоза платит каждый саратовец

– Вячеслав Владимирович, вы и ваша структура участвовала в проведении зерновой интервенции в 2002 году. Как проходила эта акция и с какими ее оценками, прозвучавшими в СМИ, вы можете согласиться?

– Действительно, в 2002 году государство, представленное Минсельхозом РФ, вышло на рынок, а мы были одной из исполнительных структур. Целью интервенции было повышение цен на зерно, чтобы сельхозпроизводители не продавали урожай ниже себестоимости. И мы этой цели достигли: по официальным данным рыночные цены повысились на 15-20 процентов, а реально подорожание было еще больше. Если до интервенции рожь шла по 400 руб. за тонну, и в Самарской, Оренбургской областях крестьяне жгли поля, потому что убирать было себе дороже, то после интервенции рыночная цена на рожь сложилась около тысячи рублей. Некоторые хозяйства нашей области и Мордовии в рамках интервенции сумели продать государству рожь по 1050 рублей. Продовольственная пшеница 3 класса на рынке шла по 1750-1800 руб. за тонну, государство установило закупочную цену в 2300 руб., реально зерно закладывалось в интервенционный фонд по 2150 рублей. На закупки государство выделило 6 млрд руб., а реально израсходовано 4 млрд с небольшим. Интервенция закончилась раньше, так как свою роль сыграла, рыночные цены поднялись, а всего было закуплено 1,6 млн тонн. Конечно, она была проведена позднее, чем нужно было, но это претензии к федералам, решения в правительстве проходят слишком длинную цепочку согласований.

– Как вы воспринимаете обвинения в том, что на интервенции нажились крупные агрохолдинги, что лоты (минимальные закупочные партии) были слишком большими для средних и малых хозяйств?

– Никто не верил, что интервенция повысит цены, а она повысила. К торгам, по установленным правительствам правилам, допускались только те предприятия, в которых доля сельхозпроизводства составляет не ниже 70 процентов. Таким образом, тот, кто не выращивал, в интервенции участвовать не мог. Малым и средним сельхозпредприятиям дорога на торги не была за-крыта, можно было объединиться и доверить участие в торгах какой-то одной организации. Например, продкорпорация Мордовии участвовала в торгах, по доверенности от хозяйств выставляя их зерно.

– Как сработали наши сельхозпроизводители?

– Откровенно говоря, слабо. Областной минсельхоз недостаточно информировал наших крестьян, поэтому мы сумели заложить на элеваторы области только 16 тыс. тонн зерна. А ведь интервенция – это очень выгодно: хозяйства продают зерно за хорошую цену и элеваторы получают за каждую тонну хранимого интервенционного фонда по 40 рублей ежемесячно.

– Интервенция этого года учла прошлые недочеты?

– Да, время выбрано удачно. Продажа зерна из интервенционного фонда началась в феврале, на рынок выброшены те самые 1,6 млн тонн. Прошло два месяца, и мы можем сказать, что правительство грамотно сыграло на понижение и не позволило взлететь ценам на зерно, муку и, следовательно, хлеб до необоснованно высоких. Стартовые условия по пшенице 3 класса – 4400 руб. за тонну, на свободном рынке она идет по 6500, на интервенционных торгах реально мукомолы покупают такую пшеницу по 5500 руб. По пшенице 4 класса – 3400 руб. за тонну, рыночная – 6500 рублей, на торгах в рамках интервенции цена доходит до 4000. На рожь в рамках интервенции правительство установило начальную цену в 2500 руб., и выше 3800 цена не поднималась, хотя на свободном рынке идет по 5000-5500. На конец апреля 25% интервенционного фонда еще было не распродано.

– Какие предприятия области участвуют в интервенции и на каких условиях?

– Это аткарское, балашовское мукомольные предприятия, «Саратовмука», «Энгельс-мука», вольское предприятие «Юнион», заявку подал саратовский комбинат хлебопродуктов, должен также аккредитоваться «Нарат-Агро». В торгах участвуют только мукомолы, каждому из них федеральное правительство установило лимит, который зависит от годовых объемов переработки и выпуска продукции. Нажиться на интервенции никто не сможет, во-первых, лимит не позволяет, во-вторых, торги идут на биржах в режиме он-лайн, так что кулуарная скупка по ценам «для своих» невозможна, в-третьих, ход интервенции контролирует антимонопольное ведомство.

– Сколько зерна уже закупили наши участники?

– «Саратовмука» выбрала свой лимит полностью – порядка 6 тыс. тонн, балашовское предприятие из 4 тыс. тонн лимита пока купило только 1 тыс., «Энгельсмука» свой лимит выбрала – 4,5 тыс. тонн, вольский «Юнион» купил порядка 4 тыс. тонн при лимите в 5 тыс., саратовский комбинат хлебопродуктов только выходит на торги с лимитом порядка 3 тыс. тонн. Потребность «Нарат-Агро» составляет 1 тыс. тонн. Зерно закупается в Башкирии, Оренбуржье, на Алтае.

– В Саратовской области интервенция уже реально сказывается на ценах?

– Да, хотя на понижение играет еще и то, что в период сева крестьяне активно продают зерно. Например, в Балашове не так давно пшеница 4 класса предлагалась по 6 тыс. руб., зато теперь цена упала до 5300-5500. Это цена «на воротах», то есть, от производителей, но интервенционная пшеница того же класса, даже привезенная из Оренбурга, стоит 4400-4500, даже с учетом всех накладных расходов. В общем, стоимость зерна и муки снижается. А значит, повышения цен на хлеб пока нет.

– Хлебные страсти у нас в губернии раскалились зимой. Мукомолы называли крестьян «кулаками» и грозились, что если цены на зерно не остановятся, буханка белого дойдет до 10 рублей уже этим летом. Такой сценарий уже невозможен?

– Да, хозяйства задирали цены, но ведь крестьян столько лет раздевали догола, надо же им хоть когда-нибудь отыграться. И потом, все, что наторговали, крестьяне впоследствии вложат в производство. Вот сейчас государство сыграло на понижение, а ведь цены на ГСМ не падают, а растут. А почему их на федеральном уровне не регулируют? Я не верю, что цена на хлеб станет предметом нашего разговора через два месяца. Торги в рамках интервенции активно шли в марте-апреле, а попадет это зерно реально к мукомолу через 1,5-2 месяца. Только потом пойдет процесс помола, а после этого мука должна еще месяц вылеживаться, чтобы быть качественной. Таким образом, зерно из фонда будет сказываться на ценах весь май-июнь. А летом мы вообще кушаем меньше, так что потребление муки снизится. И первая интервенционная мука уже вышла на областной рынок, и наши мукомолы жестко бьются за потребителя, снижая и без того не очень высокие цены.

– Но наши цены все равно традиционно выше, чем у соседей. Почему?

– Потому что область проспала прошлую интервенцию. Сейчас нам каждая тонна интервенционного зерна обходится на тысячу рублей дороже, чем соседям, которые хранят зерно у себя, а не везут с Алтая. Тысяча тонн – миллион рублей переплаты. А мы, простые потребители, переплачиваем в среднем по рублю за килограмм муки. Вот цена тех просчетов! Мы сегодня буквально уговариваем ближних соседей, чтобы позволили у них в регионах нашим областным участникам выбрать свой лимит. А соседи выгоды от интервенции вкусили многократно: сами сдали зерно по хорошей цене, потом их элеваторы большие деньги за хранение получили, а теперь переработчики получают зерно по низким, по сравнению с нами, ценам. Какой из этого следует вывод? Чем активнее мы участвуем в интервенциях, тем больше выиграем: крестьяне, элеваторы, переработчики, да каждый из нас. Хлеб-то кушаем все.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 17 (79), 30 апреля – 13 мая 2004 г.