Региональная самоизоляция неизбежно приводит к утрате чувства реальности

Ритуальная процедура, демонстрирующая обществу, что им управляют не только командами, применяемыми в служебном собаководстве: итоги года непременно будут обсуждаться на «активе области». В феврале.

Партер и ложа оперного театра вмещают 919 человек, именно столько избранников будет названо «лучшими представителями областного центра и муниципальных образований». Несложно предсказать, что будет и как.

Присутствующие охотно отметят экономический рост по сравнению с предыдущим периодом на 3-4 процента (в отдельных отраслях до 5 процентов). Одобрительно покивают головой, с интересом узнав, что это несколько выше среднего общероссийского показателя. Поддержат социальную политику правительства области, отметив «отдельные недостатки». Погрозят пальчиком одному-двум министрам, допустившим снижение объемов производства по курируемой отрасли из-за «падения» одного-двух крупных предприятий. «Заслушав и обсудив», единогласно примут резолюцию.

Чиновники будут делать выводы, внимательно вслушиваясь, в каком контексте прозвучат фамилии с трибуны. Отметят, кто из сидящих в зале, на каких моментах «основного доклада» будет заговорщицким полушепотом «обмениваться» с соседом. Спрогнозируют, кто намечен «на вылет» из правительства, а чьи позиции, наоборот, усилились. Оставшись на фуршете, внимательно отследят, кто с кем выпивает и что при этом произносит.

Время остановилось и даже течет вспять. Обстановочка «одобрямса» торжествует. Но забытое старое зиждилось на Системе. С детской непосредственностью правящий класс воспроизвел уже отжившие элементы. Они удобны к употреблению, но вне Системы теряют смысл. Реально они не в состоянии содействовать управлению. Актив становится чем-то из области «ритуальных услуг» одних этажей власти другим.

При этом почему-то принято считать высокое собрание величайшим достижением в области региональной консолидации, «сверкой часов» и «настроем команды».

Обособление – именно так следовало бы назвать ведущее направление экономической политики правящего класса в Саратове.

На первом этапе «наращивание мускулов» местным бизнесом и повышение самооценки населением практически привели к созданию «региональной идеологии». Любовь к «малой родине» позволяла защититься от внешнего воздействия, вызывала ощущение «очеловеченности» власти. «Область как корпорация» обрела нечто вроде собственной религии. Которая действительно поощряла что-то делать реальное, полезное, искренне этому делу радуясь.

Немалое значение отводилось экономическим шагам: передаче «контрольных пакетов» предприятий в областную собственность. Патернализм реализовывался и через идею выплат местных надбавок наиболее социально незащищенным слоям населения. Забытое чувство стабильности позволяло находить опору в годы смуты и семибанкирщины, правительственной чехарды, знаменитому «не так сидите» и «крепкому рукопожатию» в затянувшийся период «работы с документами».

Бороться с хроническими невыплатами зарплат бюджетникам и пенсий, противостоять игре центра с трансфертами было проще, имея за своей спиной поддержку 2 млн 736 тыс. жителей.

Пока возрожденный и одухотворенный областной электорат строил перспективы светлого будущего, прагматики перераспределили собственность и финансы. Самоизоляция являлась единственным условием, позволяющим приватизировать властными группировками экономику, добиться равновесия противоборствующих кланов, подобраться к правоохранительной системе. Поделив область на части и отчаянно торопясь, они принялись эксплуатировать ресурсы без их дальнейшего воспроизводства. Ни один олигарх не мог войти в регион, не заключив стратегического альянса с теми, кто имел ярлык на княжение. «Чужой» инвестор был опасен – потому что он чужой.

Беда пришла, откуда не ждали. Послушная утрата сенаторских кресел, выправление своевольного местного законодательства, ситуация регулярного и болезненного покусывания полпредом и федеральной инспекцией за пятки, перспектива досрочного «дембеля» по указу президента – этот перечень «общероссийских неприятностей» открыл собою новый этап. Политическая инициатива снова вернулась к центру. Обретшему, наконец, хотя бы относительное единство воли.

Следом подоспела экономика. Оказалось, область – плохой собственник и даже большая часть областных унитарных предприятий работает из рук вон плохо. Бюджет не вынес льгот, повышенных выплат, и они исчезли, едва начавшись. Стремление обособиться от центра любой ценой имеет своим следствием глубокий инвестиционный спад. Отсутствие тесных политических, финансовых, информационных и торговых межрегиональных связей быстро превращает перспективную территорию в еще один «медвежий угол». Таких на карте страны уже немало, будет одним больше.

Подписание многочисленных договоров о сотрудничестве еще не означает такового. При этом местный бизнес, набравшись опыта и сил, давно уже открыл для себя всю страну. Процессы идут вопреки сложившейся практике.

«Закрылась» область не столько для денег, товаров или услуг, она стала непроницаемой для свежих идей.

Власть не доверяет ни на грош попыткам строить отношения с обществом иначе, чем они уже сложились. Заморожены интеллектуальные проекты. Незнакомые слова «в поисках региональной самоидентификации» вызывают плохо скрываемые насмешки «партхозников».

Но нет новаций – значит, застой и распад. Область стремительно «брежневеет». Это единственное, что сейчас удается ей делать быстрее всего.

Освоение внутреннего экономического пространства области уже невозможно без «чужих» инвесторов. Накопленные деньги, связи и навыки так и не стали ресурсами региона. Из года в год на активах произносится фраза про необходимость инвестировать денежные средства населения, находящиеся у народа в «кубышке». Это 12 миллиардов рублей. Конечно, часть из них – накопления для покупки товаров длительного спроса. Другая часть никогда не станет ни высоко ликвидными ценными бумагами, ни краткосрочными инвестициями, ни областным займом, не говоря уже о вложениях в долгосрочные проекты. Саратовской власти народ не доверяет. Голосует «против» рублем.

Регион позиционировал себя как сельскохозяйственный, здесь 85 докторов наук, 565 кандидатов наук только в одном «вавиловском» аграрном университете. Но ни один человек не смог в 2002 году внятно объяснить крестьянину, куда девать вдруг уродившееся в большом количестве зерно, как правильно торговать, на какие торговые площадки выходить. Без сбыта не может быть налажен высокий уровень индустриального зернового производства. Иной и подсказал бы, да разве его услышат? По-прежнему в Саратове две беды: недород да урожай.

Наблюдаемые процессы могут происходить бесконечно долго. Позднее знание не изменит того, что видно уже сегодня.

Не кровати надо двигать, а девочек менять.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 1(16), 10-16 января 2003 г.