Чему пока все еще никак не научатся в областном правительстве, так это подыскивать безупречные формулировки. И если ликвидация Совбеза еще может как-то быть объяснена, особенно в контексте отношений с «федералами», то не выдерживает ни малейшей критики утверждение, будто главное контрольное управление свои функции исчерпало. Просто контролировать что-либо стало незачем. А теперь – и некому...

Как выглядит начальник ГКУ Андрей Москаленко, губернатор Дмитрий Аяцков, конечно же, помнит. У него хорошая зрительная память. Но лицезреть его хотя бы раз в неделю на аппаратном совещании по каким-то ему одному понятным доводам не стремился. За два года существования ГКУ они виделись едва ли больше десятка раз. Ко всему бывший прокурорский работник Москаленко оказался не гибок в пояснице. И самолично «маячить» перед глазами начальства за все время пребывания во власти тоже не научился.

Перед ликвидацией ГКУ, по слухам, Дмитрий Аяцков ограничился телефонным разговором с Москаленко. Возможно, на губернаторском столе лежал готовый проект постановления. Хотя, вероятно, еще оставались сомнения, которые губернатору хотелось либо развеять, либо укрепить. Сняв трубку, вежливо поинтересовался, чем занят Москаленко. Тот вроде бы принялся перечислять, дескать, вот тем и вот этим... Его перебил губернатор, оставшись недолгой этой беседой крайне недовольным: мол, не тем ты, Андрей, занят. Ерундой занят. Так или почти так сказал.

Даже после этого очевидного «сигнала тревоги» Москаленко, опять же, как мне рассказывали (правильно или нет), в кабинет губернатора объясняться не побежал – просто передал в приемную папочку с отчетом о проделанной работе. И равнодушно стал ждать перемену участи.

Теперь он по делам службы ездит на своем личном автомобиле (служебный у него быстренько отобрали вместе с сотовым телефоном), а на днях стали и вовсе выселять из кабинета. Некогда ждать двух ликвидационных месяцев. Мелкая и заслуженно настигшая месть. Будто некто в этой злобной суете повторяет: «Так будет с каждым». Может, и впрямь будет.

Аз воздам

Управление без контроля по определению не эффективно. Много было разговоров, зачем понадобилось называть контрольное управление Главным. А чтобы вес был, отвечал чиновный люд, вес и статус. С мая 2001 года только что созданную структуру возглавил бывший старший помощник прокурора города: «чужой среди своих».

Своим назначением Андрей Москаленко был обязан Александру Мирошину. Тот, собственно, и пробил ему широчайшие полномочия – ГКУ планировалось как самостоятельный орган исполнительной власти области, который имел право контролировать и проверять органы исполнительной власти и органы местного самоуправления муниципальных образований области, областные бюджетные организации и государственные унитарные предприятия.

Очень скоро, и не из бумаг, а на практике, стало понятно: образовалась своеобразная «матрешка». Начальника «грозной структуры» сразу и почти навсегда лишили непосредственного выхода на первое лицо. Чтобы не бегал советоваться к губернатору. И не влиял – так, на всякий случай. ГКУ структурно подчинялось секретарю Совбеза (вице-губернатор Мирошин). А Совбез являлся неотъемлемой частью аппарата губернатора (руководитель -вице-губернатор Дурнов). Внешне нелогичная управленческая схема определялась простой целесообразностью – аппарат губернатора не входил в структуру правительства области. И не обсуждался на областной Думе. Если необходимость существования разнообразных правительственных министерств, комитетов и управлений в то время могла подвергаться депутатским сомнениям, то аппарат был чем-то вроде «личной гвардии» губернатора. Он был неприкосновенен. А личный вызов Аяцкову бросать тогда еще никто не осмеливался.

Мирошин отлично понимал: Москаленко едва ли будет претендовать на роль политически самостоятельной фигуры, и использовать его «по полной программе» можно и даже полезно. Особенно тогда, когда противостояние с областной прокуратурой грозило обернуться довольно суровой ответной «зачисткой». Постепенно Москаленко становился все более «раздражающим фактором» для своих бывших коллег в прокуратуре. А Мирошин, как нам уже приходилось писать, сумел отыскать взаимопонимание с прокурором области Анатолием Бондаром. Не сразу, но осторожно и медленно. Целеустремленно.

ГКУ было безошибочно задумано как инструмент политического давления. «Своих» контролировать было незачем, разве что в случае, если кто-то уже просто отчаянно зарвался. «Чужие» предоставляли отличный объем работ. Первое время Москаленко «дергал» за совершенно разные ниточки, определялся. Там «подпихнет», здесь о себе напомнит. Но очень скоро с началом крупной позиционной войны с «городом» направление главного удара ему было обозначено отчетливо. И если Мирошин мог при помощи других сотрудников Совбеза «непублично» решать острые вопросы, то «контролеры» Москаленко все делали гласно и публично. В этом была их сила. Они оказывались «на острие» нескольких «знаковых» историй, две из которых особенно заметны: отставка Александра Харитонова и борьба за отставку мэра Саратова Юрия Аксененко.

Марш энтузиастов

Далеко не все сотрудники ГКУ за здорово живешь соглашались играть роль «тарана», особенно тогда, когда повод к проверке был для них «сомнителен». Происходили случаи открытого перехода проверяющих в стан «врага», особенно в недолгий период прямого противостояния губернской власти «федералам». Не известно, как переживал Москаленко такие ситуации. Однако своих людей ставить в положение между подачкой и пинком не захотел. И никому не позволял себя «строить».

Оптимизировав собственную команду, быстро научился реагировать на прямые выпады. И перехватывать инициативу. ГКУ и Совбезом 30-31 января 2002 года были проведены выездные проверки приемных председателя облдумы Александра Харитонова в Краснокутском и Советском районах. В местных СМИ было распространено заявление Харитонова о грубом вмешательстве ГКУ в депутатскую работу с избирателями. И даже было подано заявление в областную прокуратуру. Поднялась волна возмущения. Сочувствующие злобно шикали. Губернатор, не ожидавший столь нервной реакции, был мрачнее тучи.

Москаленко же попросил прокуратуру области ускорить рассмотрение жалобы, поскольку «озвученные и опубликованные заявления носят характер, подрывающий авторитет управления и дискредитирующий его сотрудников, что создает препятствия для его дальнейшей деятельности». Сочинив и отправив бюрократическую эпистолу, он беспощадно точно рассчитал последствия. Легко и быстро проявились противники бывшего «второго человека» в области. Его оставалось лишь подтолкнуть. А потом до ГКУ никому уже не будет дела... Мирошин и Москаленко, безусловно, знали, что искать в двух Заволжских районах – «разведка» им доложила точно. Но вряд ли, помимо десанта, они были готовы к многоэтапному, пошаговому «мероприятию». Спикер Харитонов был в другом «стане», ему хотели лишь намекнуть «действием» на недопустимость лобового столкновения с губернатором. Пошерудив палкой в муравейнике, увидели: собственно, сопротивления особенного нет. Так, шум один. Затем в облдуме случился технологичный переворот, организованный как бы руками депутатов. Харитонов полномочия сложил. Случайно и закономерно, и мытьем, и катаньем, – победили.

Спустя недолгое время формальный повод проверки оспаривать было уже некому, повезло. Победителей, как известно, не судят...

Униженные и оскорбленные

Человек азартный, Москаленко имеет особенный склад. Не слишком часто встречающийся у провинциальных бюрократов. Он инициативен, предприимчив. Самостоятелен. У него острый «нюх» и довольно цепкая хватка. Ему нравится служить делу, а не прислуживать. Имитировать «кипучую деятельность» ему тоже пока не удается. Удовольствие получает, когда «откапывает» заживо погребенные факты, это у него осталось с прежней работы. Кто-то очень хотел бы, чтобы он тупо обслуживал конфликты, в которые губернская власть неизбежно втягивалась. Конфликтов было немало. В тот период иного развития событий просто не могло быть. Политическое пространство стало вмещать в себя чрезмерно много самых разных игроков. Играющих в одну игру, но по разным правилам. Причем, даже люди известные, опытные, казалось бы, «просчитанные», вынужденно переменили свое амплуа, и не считаться с этим обстоятельством было тоже невозможно. Отсюда каждой стороне пришлось вдоволь наиграться «мускулами», чтобы обеспечить надежную защиту своих «жизненно важных интересов».

Но «цепным псом» власти он не стал. Реализовывая задачу «прижать город», уже добивался не столько политической цели – добровольно-принудительной отставки мэра – сколько банально помогал горожанам «налаживать жизнь». Может, он имел некоторые основания полагать, что его «поставили на должность» навести порядок. Теория «малых дел» в нынешних условиях предпочтительней высоких, как небо Аустерлица, целей.

Складывается впечатление: определенную дистанцию он держал и в отношениях с Мирошиным. Единственное, что обоих объединяло наверняка – оба курили трубки с дорогим ароматным табаком.

Прислуживаться тошно

В июле Москаленко будет 33 года. Возраст Христа, зрелости и известной определенности. Когда метания уже свидетельствуют не столько о поиске пути, сколько о неустроенности в жизни. Поговаривают, что его снова активно «заталкивают» в прокуратуру. Где его знания и умения, безусловно, могли бы пригодиться.

Однако ситуация, в которой он в этом случае окажется, снова будет весьма специфичной. Теперь опять случится перевертыш, Москаленко станет «чужим среди своих». Снова будет призван, поскольку нужен во время «войны», и отставлен в «мирное время». А перемещения по «горизонтали» едва ли возможны. Административные элиты не готовы подняться над нанесенными им обидами. Проблемный человек рядом всегда будет напоминать о неприятном...

Возможно, Москаленко понимает, как коротка властная скамейка запасных. И знает себе цену. «Конверсионных» прокурорских работников, неплохо знающих ситуацию во властных структурах, немного. Обычно они с трудом адаптируются. Умеющих сочетать административный опыт с рутинной прокурорской работой по пальцам перечесть (один из них – Сергей Тимошин, несмотря на проблемы с местной «властной вертикалью», себя вроде бы отстоять сумел, правда, не без известной поддержки). В Приволжском округе есть представительство главного контрольного управления президента. Однако Москаленко «торговаться» не с кем. Еще нужно, чтобы кто-то его там «увидел». Увидел и посодействовал. И чтобы оказалась вакансия. Но здесь «самостийность» полтавского хлопца служит ему недобрую службу...

Как нам реорганизовать РАБКРИН?

Структурная реорганизация правительства области как будто не оставляет «контрольной работе» места как самостоятельному направлению деятельности. Вроде бы остатки ГКУ сливают с управлением по работе с территориями. Оно больше не будет «главным», не окажется формального «статуса» и «веса». В действительности, слова ничего не означают – главное, дела. Те самые дела, которые будут разрабатывать «контролеры». Интересно, кто возглавит новую структуру? Такой «проект» о многом скажет. Если чиновник инициативный – долго на одном месте не просидит.

Человек, поставленный на «учет и контроль» в такой стране, как Россия, должен знать свое место. Не место, говорите, красит человека? Смотря как посмотреть.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 22(37), 20-26 июня 2003 г.