Первый итог наступившего политического года: губернатора Аяцкова больше нет. Потому что он собрался на губернаторские выборы. А губернатор, собравшийся на губернаторские выборы, допускает, что его не переизберут. А если эта мысль приходит в голову губернатору после восьми лет губернаторства, тем более подобная мысль приходит в голову и элитам, и простым обывателям. Более того – они готовы ее реализовать. Поскольку к действительности гораздо ближе и прекрасно знают ответ на вопрос: кто виноват? Поэтому губернатора Аяцкова больше нет. Есть политикан, суетливо цепляющийся за ускользающую власть, одержимый страхом и надеждой, – симбиоз, чреватый самыми неожиданными последствиями.

АНАЛИЗЫ НЕ В ПОРЯДКЕ

Намедни Дмитрий Аяцков собирал политических аналитиков – о делах своих скорбных покалякать. Поговорили о перспективах, обозначили врагов. Аяцков подвел итог невеселому разговору: я приму решение 1 января 2005 года. И если, дескать, приму, то я себя изберу. Эта фраза подчеркивает, что ждать 1 января никто не будет. Понятно также, что имелась в виду не галочка в бюллетене, любовно выведенная против собственной фамилии. Как можно избираться с практически нулевым рейтингом, без поддержки силовиков, электронных и большинства печатных СМИ, с изрядно потускневшей харизмой? И главное – без благожелательного кивка из федерального центра?

В свое время экспортный и домашний образы губернатора Аяцкова различались примерно, как у Михаила Горбачева. Объективно еще держалась политическая мода ельцинской эпохи на региональных лидеров, да и сам Аяцков преуспел на ниве федерального пиара. Достаточно вспомнить местный закон «О земле», ликвидацию медвытрезвителей и проект легализации проституции – эти три мощных аяцковских удара по столичным мозгам. Однако мода на регионалов выветрилась, вопрос с товарооборотом сельхозземель решен на государственном уровне (в варианте, серьезно отличающемся от первоначально-саратовского), вытрезвители в Саратове возрождают, а легализацию проституции, даром что не удалась, в связи с Саратовом поминают раньше, чем Волгу, тетку и калач. Сейчас домашний и экспортный образ выравнялись. В президентской администрации про Аяцкова все всегда понимали, но терпели. Теперь упоминание об Аяцкове вызывает брезгливое удивление: как, мол, еще здесь?

Самое интересное, что и эта тема на круглом столе аналитиков поднималась. Решено идти на выборы без поддержки из Кремля.

АКТИВИРОВАННЫЙ ПУГАЛ

С чем мы подошли к 2004 году и каким он может стать, выяснилось на собрании областного актива в минувшую субботу. Многие, наверное, помнят трансляции с XXVI съезда КПСС. Проходил он в 1982 году и был в некотором роде последним для КПСС в ее классическом понимании. Следующий, XXVII, случился в 1987 году, когда вовсю уже бушевали перестройка и гласность, а еще через четыре года КПСС прекратила существование. Так вот, XXVI съезд был последним и для генсека Леонида Брежнева; ко времени партийного форума почти каждый в стране, независимо от возраста и социального положения, прекрасно уже все понимал и про генсека Брежнева, и про КПСС, и про светлое завтра. Так вот, удивляли в трансляциях сияющие глаза делегатов съезда – люди были явно воодушевлены и неподдельно счастливы. Похожего выражения глаз активистов и общей атмосферы корпоративной благодати на собрании областного актива не отметить было трудно. Актив для наших чиновников, начиная с Аяцкова, – зал психологической разгрузки. Все свои, понимают друг друга с полуслова, и хотя бы несколько часов можно не думать о реальной жизни за стенами облправительства.

Былое обращение «товарищи» приобрело почти официальное хождение. Дмитрий Аяцков с видимым удовольствием ссылался на мнение товарищей таких-то и со всей строгостью указывал товарищу такому-то. Но дело даже не в этом. Губернаторские выступления знатоки всегда ценили, как «Евгения Онегина», – за лирические отступления. Но если раньше на тусовках подобного уровня Аяцков себе позволял не сильно, то теперь лирические отступления от отчетного доклада в речи преобладали, поражая смесью шутовства, прожектерства и политиканства. Последнего было больше, и по аяцковским проговорам активисты уясняли вектор социально-экономического развития областной власти в наступившем году. Дмитрий Федорович обрушивался на потребитель-скую кооперацию как главный тормоз частной инициативы на селе – и зал с благодарностью угадывал, что в схватке между вице-губернатором Владимиром Мароном и группой влиятельных думцев (Титаев-Чуриков-Шувалов) пока побеждает Марон, а об исходе следующего раунда можно будет узнать из губернаторского гимна потребкооперации месяца через два. Губернатор выдавал экономические рецепты, призывал министров и зампредов разобраться с той или иной сферой – и следовало понимать, что все декларации «невмешательства» и разговоры о законах рынка – для бедных, в реальности продолжится чиновничье давление на бизнес и хаотичное администрирование. Аяцков клеймил чьи-то шкурные выборные интересы и приводил в пример Вольск – «активисты» констатировали войну с Володиным не на живот.

Проговоры указывали: власть в осаде, готовится воевать с внешним врагом и внутренним. Аяцков будет приподнимать одного, опуская другого, тесты на личную преданность станут сложнее и изощреннее, к выборам все это дойдет до маразма и криминала. Какая тут может быть экономика? Разве что мобилизационная. Потому что год судьбоносный. 2004-й определит по меньшей мере последующие лет десять.

И с чем в него входит политик Дмитрий Федорович Аяцков?

ВОЙ СРЕДИ СВОИХ

Он слыл крепким хозяйственником, но толком не сумел построить даже собственного хозяйства. Лишившись губернаторства, Аяцков лишится и чисто чиновничьего бизнеса, а поскольку другого практически нет – резко изменит социальное положение. Он умел подбирать команду, но только если требовалось окружить себя льстецами, тусклыми аппаратчиками, ловкими интриганами и особыми порученцами. Он умел ладить с большими людьми, но только решая собственные вопросы. Умел побеждать, но лишь в лихой кавалерийской атаке, явно превосходящими силами, с нарушением всех мыслимых законодательных и человеческих норм. Он умел выбивать деньги – и наделал немыслимых долгов. Он воссоздал классическую модель агитпропа – и проиграл информационную войну почти всухую. Последовательно у него получалось только терять соратников. Проще говоря – предавать.

Тот, кто много предает, должен быть готов к тому, что начнут предавать его. Речь не о мелких предательствах – таковые губернатор может исчислять уже на десятки. На очереди предательства крупные. Конкретнее – Марон и Шувалов. Не успеет жареный петух клюнуть три раза. Предательство Марона, собственно, таковым в полном смысле являться не будет – дождавшись критических дней, он постарается отойти в сторону, а то и вовсе исчезнуть, сделав попытку по максимуму спасти свое – наработанные связи, отстроенный бизнес, общественное положение. Уже сегодня заметно его нежелание заниматься губернаторскими выборами. А вот предательство Шувалова способно превратиться в захватывающее шоу. Поскольку ему надо сохранять и имидж доброго тихони-интеллигента (ибо все упорнее слухи о том, как погряз зиц-председатель ФК «Сокол» в густой уголовщине), и кресло спикера, которого его хотят лишить со всех сторон, и хлипкий союз с влиятельными коллегами, и неприкосновенность... Все это требует активных действий, быстрого перебирания ногами, интеллектуальных усилий, на которые спикер в одиночку явно не способен – прячет в разверзающемся болоте уши, всплывает задница... Сергей Алексеевич, как истинный болельщик, любит слово «команда». Будучи первым вице-губернатором, Шувалов говорил министру, отказывавшемуся подписывать сомнительные бумаги: «Нет! Ты не член команды!» (Правда, собственное подписантство подобных документов, ради которого его так долго и держали в правительстве, Шувалов объяснял по-другому: а что мне, мол, делать? если я поведу себя по-другому, меня выгонят на следующий же день...) Шувалов явно начнет сколачивать команду и объявлять себя ее рупором, снова признаваться, что не прочь сделаться первым лицом, а также в любви к писателю Маканину.

Накануне выборов в облдуму (Шувалов баллотировался по Ершовскому округу и шансы имел невеликие) за Сергея Алексеевича не ходатайствовал только политически ленивый. В ответ Шувалов обещал одним обслужить законодательно по полной программе, другим нечто революционное: вот стану, дескать, спикером, окрепну в полгода и создам в Думе конструктивную оппозицию, дословно – «преступному аяцковскому режиму»... Цена этим обещаниям теперь понятна – одних Шувалов обманул сразу, других собирается. Самое интересное, что в скором времени он действительно может стать лидером парламент-ской оппозиции. Во главе с Чуриковым...

Вот только не спасут Шувалова и эти телодвижения.

ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ

У Аяцкова сегодня есть горячее желание сохранить власть и убогое окружение, в котором на сторону не смотрит только тот, кто не имеет представления о сторонах.

У нас – возможность за этот год определиться с дальнейшей жизнью, после Аяцкова. Большинство из нас никуда не желает уезжать. В конце концов, это не мы лоббировали строительство объекта в Горном и не мы ратовали за новые блоки Балаковской АЭС, заявляя, что «Пора забыть о Чернобыле!». Не мы доводили регион до банкротства, лгали с телеэкранов, устанавливали диктатуру закона, который не писан, не избирали сами себя, не попирали волеизъявление жителей целого города. Не придумывали схем увода бюджетных денег, не плодили бедность, не ставили вороватых управленцев, не взращивали коррупцию.

А может, и мы тоже? Молчанием, долготерпением, смешками в рукав. Собственно, для нас «после Аяцкова» уже наступило.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 5(67), 6-12 февраля 2004 г.