Наш корреспондент встретился с первым cаратовским губернатором Юрием БЕЛЫХ

– В отличие от многих высокопоставленных чиновников, после ухода с должности вы пропали из поля зрения. Легко ли произошла смена напряженного режима, в котором приходилось жить до этого?

– В такой ситуации, если человек не дает выхода своей энергии, не найдет устраивающую его работу, он легко может впасть в депрессию, пуститься во все тяжкие. Со мной этого не произошло потому, что занялся семьей, помогал матери, она в Татищевском районе живет, дом вот этот строил, да и крестьянскому труду я не чужд. Так что справился, хотя, конечно, осадок неприятный долго оставался. Я слукавлю, если скажу, что все прошло безболезненно. Была обида, ощущение того, что накопленный опыт и знания использовал не до конца, что есть еще силы поработать. Но не в моих привычках навязываться, а уж тем более кому-то переходить дорогу. Если бы поступили хорошие предложения, не отказался бы, да и сейчас не откажусь.

– А что, их не было?

– Да были, но какие-то карикатурные, например, поработать советником губернатора. Или такие, которые заведомо не подходили – отказывался, скажем, от соблазна заняться бизнесом. Я другого склада человек, а коммерсантом надо родиться.

– Первое время вы, кажется, возглавляли Госрезерв, серьезную федеральную структуру. Как произошло это назначение и что было потом?

– После моего отстранения я год нигде не работал. Ведь было два президентских указа – февральский и мартовский, по которому я отстранялся от занимаемой должности якобы в связи с переходом на другую работу. Пообещать-то мне работу пообещали, но предоставить забыли. Наконец вспомнили и предложили должность председателя регионального управления Госрезерва. Структура эта действительно серьезная, государство в государстве. Создана на случай непредвиденных ситуаций и аккумулирует огромное количество запасов всего, что необходимо людям для поддержания нормальной жизни в любых экстремальных условиях. Эти стратегические запасы есть в каждом регионе, их объемы настолько велики, что даже я, возглавляя это ведомство полтора года, с трудом представлял себе его масштабность. Ну, а потом произошла реорганизация, и за год до пенсии я опять остался без работы. Так вот моя трудовая биография и закончилась.

– А что это за история с двумя президентскими указами?

– Зимой 1996 года Ельцин подписал указ о моем освобождении в связи с нецелевым использованием бюджетных средств и превышением служебных полномочий. А история была такая. В августе 1995 года ко мне стали обращаться главы районных администраций: «Юрий Васильевич, катастрофа в школах, учебный год, а помещения не готовы!» Тогда было два варианта – искать деньги или ждать их из центра, отложив начало учебного года на октябрь. А тут как раз пришли целевым назначением деньги на зарплату бюджетникам. Ну, я и решился, взял на себя ответственность, и отдал деньги на ремонт школ. Зарплату бюджетникам выплатили спустя две недели, нашли средства в областном бюджете, зато ремонт сделать успели и начало учебного года не сорвали. В то время область проверяла Счетная палата, они и отметили это в своих отчетах не как какое-то серьезное нарушение, а просто констатировали факт. Ну а позже нашлись люди, которые в нужный момент подсунули Ельцину эти документы.

– Вы думаете, здесь не обошлось без участия одного известного персонажа?

– Я в этом не сомневаюсь.

– А с президентом вы не встречались по этому поводу?

– Нет, я общался с людьми из его аппарата. Никаких объяснений, они говорят: «Юрий Васильевич, ты же понимаешь. Президент указ подписал, смирись». Я и со своими коллегами из Совета Федерации советовался, у меня же был стопроцентный шанс оспорить решение президента через суд, как это сделал брянский губернатор Лодкин. Он тогда оказался точно в такой же ситуации, тоже был, как сейчас говорят, сенатором. После ельцинского указа подал в суд, и его в должности восстановили, а уже позже он спокойно победил на выборах. Его адвокаты ко мне обращались, говорили, что дело беспроигрышное, в течение месяца я вернусь на свое место. Но я не стал этого делать, потому что и тогда прекрасно понимал, и сейчас в этом уверен – если тебя Москва воспринимает с раздражением, толку не будет.

– Но с чего бы вас стали там воспринимать с «раздражением», Ельцина могли ведь неправильно информировать?

– Скорее всего так и было. Он вообще мог не знать, чью отставку подписывает, подсунули в пачке документов чистый листок, и все. Ну а потом – он же президент, как ему признать, что подписал указ, не разобравшись? Поэтому меня и попросили его помощники не усугублять ситуацию, так появился второй указ о моем переходе на другую работу.

– К этому времени вы четыре года возглавляли область. В какой момент было тяжелее всего и когда ситуацию удалось взять под контроль?

– Тяжелее всего, конечно, в самом начале. Начинать ведь приходилось с нуля, тогда такая ситуация во всей России наблюдалась – Конституции новой не было, работали по каким-то временным указам и распоряжениям. А знаете, что было одной из самых больших проблем? Труднее всего было найти человека на должность главы района. Ну никто не хотел на эту должность идти, все же знали: казна пустая, производство стоит, рабочих мест нет. А вот к середине 95-го ситуация стабилизировалась, сформировалась команда, наладились связи с Москвой, что было непросто сделать – там тоже кадровая чехарда была, не дай Бог какая.

– А когда, по-вашему, пост районного главы стал привлекательным, ведь если судить по количеству осужденных или находящихся под следствием глав администраций, местечко-то оказалось весьма доходным и перспективным?

– Ну, каков поп, таков приход. Освоились люди.

– Вы сказали – «сформировалась команда». А где сейчас эти люди, как у них дальше все складывалось?

– Команда была, да и сейчас она никуда не делась, с людьми этими общаюсь. Только вот сказал мне как-то один хороший товарищ: «Юрий Васильевич, приходится выбирать – или с тобой общаться, или работать». Я потому им всем и говорю, чтобы уж без крайней нужды у меня не показывались.

– Неужели до сих пор появление у вас считается чем-то крамольным?

– Получается так. Такое впечатление, что с самого начала была поставлена цель свести на нет мой авторитет, морально уничтожить, как будто не было такого человека – Белых. Сколько было разговоров о том, что я спился, эмигрировал, сошел с ума. А вы знаете, что я и на собственных похоронах успел побывать?

– ?!

– Ну да, сразу после моего отстранения очень активно муссировались слухи, что я покончил жизнь самоубийством.

– Это не по аналогии с Юрием Китовым?

– Уж не знаю, по какой аналогии, но ко мне друзья домой чуть ли не с венками приходили!

– Вам, может быть, неприятно об этом говорить, но как же мог произойти такой разлад между вами, ведь вы, Китов, Аяцков – все были из одной обоймы. Работали в одной отрасли, практически вместе пришли во власть...

– Что тут говорить? Одного уже нет, а о другом... Да он и так сейчас на боку лежит, зачем еще добавлять? Да, мы все вместе работали, я ведь давал добро на назначение Аяцкова вице-мэром, очень уж Китов просил: «Не возражай, Юрий Васильевич!». Я ему говорил: «Ты ошибешься в этом человеке, добром это не кончится». Я-то Аяцкова лучше знал, видел, что это за человек. Но Юрий не слушал: «Друзья же, что может произойти?» Они и вправду одно время очень крепко дружили, а потом один другого перестал переваривать, а тот его начал бояться. Вот и кончилось все тем, чем кончилось. Но то, что Китов покончил жизнь самоубийством, – это точно. Хотя самострелов без причины не бывает...

– Но ведь есть такое понятие, как доведение до самоубийства?

– Этого теперь не докажешь. Если бы Китов выжил, он бы, наверное, многое рассказал. А так, когда ко мне пришли правоохранительные органы и спросили, что делать дальше с расследованием, я только поинтересовался: как себя ведет семья? Мне говорят – спокойно, ничего не хотят, не требуют расследования. Тогда я и сказал, что хватит, не надо дальше копать.

– А что за человек Аяцков?

– Он беспредельщик, авантюрист, но авантюрист не ради дела, а ради себя, ни о ком больше не думает, всегда так было, и сейчас его уже не изменишь.

– И все же, как так получается, что все этому человеку сходит с рук, все громкие невыполненные обещания прощаются, да и у правоохранительных структур сколько разных материалов накопилось...

– Я же говорю – авантюрист, и этот авантюризм очень дорого обходится области.

– А как же ему так удалось завоевать доверие Москвы?

– Вот мне сейчас один сериал вспоминается про бандитов, может, видели? Там один чеченец звонит следователю по мобильному и просит, чтобы тот его принял. А следователь первым делом спрашивает, откуда тот его номер узнал. «Купил», – отвечает чеченец. Так и здесь – деньги решают все. Если не решают, значит, их мало, тогда дают еще.

– Вам приписывают такие слова: «Если Аяцков лишится власти, он уйдет в запой и застрелится», это так?

– Ну, это просто его характеристика, такой у него характер. А вообще я однажды решил, что не буду о нем говорить, вот и не буду.

– Хорошо, какой момент вашей работы представляется самым трудным, ведь в начале 90-х и бунты «сахарные» были, и забастовки? С людьми же приходилось встречаться?

– Конечно. Прекрасно помню, как один раз забастовал авиационный завод. Ситуация очень накаленная была. Тогда мы втроем, я, мой помощник и водитель, поехали к проходной. Нас остановили рабочие, вышли из машины. Я им предлагаю: «Вот Дворец культуры, вы заходите, сколько уместится народа, а потом я приду, и задавайте любые вопросы, поговорим». Часа два мы говорили, потом вместе с Ермишиным в Москву летали, чем-то нам Черномырдин помог. Помню, и к учителям в Балашов ездили. Я сказал им – хоть пытайте меня, но денег в казне нет, а кто пострадает, если вы будете бастовать? Ваши же дети. На следующий день все вышли на работу. И такие встречи каждую неделю были, минимум одна-две. Иногда казалось, что люди не выдержат, с кулаками кинутся. Но могу сказать, что в то время задержек зарплаты больше двух недель никогда не было.

– А как сейчас вы можете охарактеризовать ситуацию в области?

– Ну как ее охарактеризуешь? Такое впечатление, что все ждут какой-то развязки. Это я чиновников имею в виду. Кто-то затаился, кто-то, наоборот, как в волчьей стае, почуявшей кровь, активизировался – вот сейчас начнется дележ, как бы успеть! А вот простые люди, похоже, впадают в апатию, утрачивают к окружающему всякий интерес. И это самое страшное, если народ махнет на все рукой – будь что будет, и так же станет себя вести на выборах. И вообще, очень заблуждаются те, кто думает, что придет новый человек и в области сразу все изменится. Этого не случится, пока область будет двигаться по нынешнему пути.

– И что же, по-вашему, должно произойти, чтобы наступили перемены?

– К власти должен прийти совершенно новый человек. И главное, на мой взгляд, ему должна доверять Москва. Без ее поддержки, пусть новый руководитель будет опытным, честным профессионалом и за него проголосует народ, ничего хорошего не произойдет. Даже наоборот, области это принесет только вред. Я это точно знаю, потому в свое время и не пошел на выборы, хотя, уверен, мог бы их выиграть. Но я видел отношение Москвы, был президентский указ...

– А как при вас удавалось целой областной администрации умещаться в одном здании на Московской, сколько тогда работало человек?

– В штате администрации было сто человек, да там же, на Московской, еще и аппарат облсовета работал, человек семьдесят. Это сейчас штаты так разрослись, министерства появились, а при мне было всего пять комитетов, и нам спокойно хватало места.

– А какая, кстати, у вас была служебная машина?

– «Волга», хотя тогда у глав регионов уже и «Мерседесы» появлялись, и «Чайки» у всех были. У нас в гараже тоже была, но я ей никогда не пользовался, при моей комплекции и «Волги» хватало. Да, в общем-то, на работу я пешком ходил, жил тогда на Вольской, и охрана мне как-то не требовалась.

– Возвращаясь к выборам следующего года, с чего должен начать новый глава области?

– Однозначно с самой жестокой битвы с коррупцией. Это первая и самая главная задача. Любой ценой нужно очистить ряды. Понимаю, такие лозунги приелись, кажутся дежурными фразами. Это все потому, что до сих пор у нас ни одного реального шага в этом направлении сделано не было. Вы думаете, нет никаких данных о чиновниках-коррупционерах? Да этих материалов сколько угодно, но нет на то воли, нет такой цели.

– Так если такую цель поставить, многие, начиная с первого лица, сами воли лишатся!

– Ну, наверное, так, поэтому и нужен совершенно новый, незапятнанный человек, а не такой, которого мы видим сегодня. Чтобы держал свое слово, а для этого нельзя давать по десятку невыполнимых обещаний в неделю.

– Извините, но хочется коснуться этой темы в последний раз. Вы, когда не хотели рекомендовать Аяцкова на пост вице-мэра, не думали, что его амбиции и дальше будут распространяться, что он и на ваше место будет претендовать? Может, поэтому и опасались его возвышения?

– Да я не то чтобы думал так, я знал наверняка. Да он и не скрывал этого никогда, он же сам приходил ко мне и говорил что-то о том, что начинает заниматься большой политикой. В открытую говорил.

– А вы ведь по статусу выше были, не могли его осадить, на место поставить?

– Да не то что осадить, по шапке дать. И кое-что посерьезнее мог предпринять. Но вот тоже подумал, что все как-то по-человечески сложится. Это, наверное, моя самая большая ошибка – я очень доверчив. Не могу работать с людьми, которым не доверяю, а с теми, с кем работаю, доверяю безгранично.

– То есть еще почти десять лет назад вы могли остановить Аяцкова и не сделали этого, и теперь это пытается сделать сам народ?!

– Пожалуй, что так.

– И все могло бы быть сейчас по-другому?

– Не знаю, насколько по-другому, но такого беспредела, воровства и беспорядка точно не было бы!

– Вы сказали, что сейчас область в ожидании. И чем же это ожидание может закончиться?

– Я не могу брать на себя полномочия оракула. Но мне кажется, что скорее всего тем, чем должно закончится. Только случиться это должно было года четыре назад.

– Как-то мрачновато, это вы не свое предсказание в отношении Аяцкова имеете в виду?

– Ну, не дай Бог, чтобы предсказания оправдались. Я ему зла не желаю. Уйди с миром, займись делом хоть раз в жизни – вот мои пожелания.

– Какое-то всепрощенческое настроение...

– Нет, это не всепрощенческое настроение. Друг с другом мы, надеюсь, еще встретимся, тогда и выскажемся.

– Вам есть что сказать Аяцкову?

– Конечно! Разве мне нечего ему сказать? Но для этого он должен пройти чистилище, побыть в монастыре, подумать. Вот тогда и поговорим. Не для того, чтобы его унизить. Мне хочется получить удовлетворение от того, что человек хоть что-то понял. И мне этого будет достаточно.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 25 (87), 2-8 июля 2004 г.