– Ох, ты батюшки мои! – всплескивает руками трехлетняя кроха, и родители умиляются – надо же, совсем как взрослая.

– Ну, типа я пошел, – говорит родокам тинейджер, реальный чувак, и сваливает в неизвестном направлении. Предки ругаются, ездят вдогонку по мозгам.

– И чтоб когда я приду, было как я не уходил, – прапорщика Сидоренко трудно не узнать.

– Это самое. Сегодня хотелось бы сказать несколько слов на великом, понимаешь, и где-то могучем, в целом языке. Есть у нас как бы в этом направлении определенные наработки и подвижки, и мы, по ходу, стремимся вынести эту проблему на как бы переговорную площадку. Так сейчас принято во всех цивилизованных странах. Нет возражений? Добро.

А это наш депутат. Сомнений быть не может. Политический сленг – этакую смесь чиновничьего и бандитского диалектов – ни с чем не спутаешь. Масса ненужных вводных слов, непременное э-э-э-э-э, позволяющее временами создавать видимость работы мысли, неправильно поставленные ударения (средства́, а́лкоголь, наркомани́я). Это все отличительные черты, по которым можно установить род занятий оратора.

Сколько в обществе социальных групп, столько и языков, на которых они разговаривают. Истинно литературный русский язык живет в редких носителях, коих впору заносить в Красную Книгу. Увы, суровое время скоростей и компьютерных технологий приучило нас к тому, что изысканно выражаться совершенно необязательно. Раньше писали длинные письма, теперь достаточно нескольких слов латинскими буквами. SMS называется. В прежние годы люди жаждали блеснуть интеллектом, сегодня хотят, чтобы их просто правильно поняли. А блеснуть можно и чем-то еще – навороченным мобильником, золотой печаткой, крутой тачкой и новой герлфренд.

Ругать наших политиков за то, что они плохо говорят по-русски, все равно что обижаться на сухость во рту наутро после вчерашнего. Для них язык не просто средство общения, а как значок депутата – символ принадлежности к высшей касте.

Почему молодые парни, взрослея, начинают старательно ботать по фене? Да потому что людей, имевших проблемы с законом, молва, включая газеты и телевидение, выставляет настоящими хозяевами жизни. А кому не хочется рулить? Вот он сидит с бычком в зубах и наколкой на плече, фильтрует базар и включает счетчик, рассказывает про откинувшегося Вована... Он вызывает восхищение, перед ним заискивают девчонки. А что – золотому медалисту тоже хочется почувствовать себя человеком.

То же происходит с молодыми политиками, впервые попадающими во «взрослую» жизнь, в горнило парламентской деятельности. Будешь говорить правильно, без канцеляризмов, без чиновничьего акцента и нагловатой фамильярности – затопчут-заклюют или, что еще страшнее, не заметят. Поэтому новички быстро усваивают, что, беседуя по телефону, нужно использовать слова: «принято», «есть», «добро».

Главное – сечь фишку. Ведь даже политический язык, в котором слов меньше, чем в словаре людоедки Эллочки, претерпевает изменения. Это как в старину переписчики жития какого-нибудь святого. Каждый добавлял что-то свое. По настроению. Что в итоге дошло до неблагодарных потомков, к оригиналу, возможно, имеет весьма отдаленное отношение. Ибо, как было справедливо замечено, пишут историю большие люди, а переписывают маленькие. Вот и политлексикон наполнялся не только могучими «начать», «углубить» и «процесс пошел», но и словами-паразитами наподобие «это самое», «порешаем», «как бы» и «подонки однозначно».

И конечно, важно слушать мессию. Чтоб, как они говорят, быть в теме и знать наверняка, кому показывать кузькину мать, куда время вносит свои коррективы, как искать консенсус и кого мочить в сортире.

Правда, бывают и обратные примеры. Вспомните, сколь живучим оказалось выражение «среда обитания» в саратовской политтусовке. Фразу, взятую из учебника зоологии, с самым серьезным видом повторяли и депутаты разных уровней, и ректоры вузов. Как будто так и надо. Даже диктатура закона, как более актуальное и осмысленное понятие, вкупе с неоднозначной личностью, взявшей (только на словах) на нее курс, превратилась в выхолощенную пустышку. Попробуйте теперь в областном правительстве произнести нечто подобное. Не сомневайтесь, вы тут же поймаете на себе косые взгляды.

Подневольность хозяев жизни ощущается и в их манере говорить, и в манере одеваться. Почему-то они решили, что без галстука и пиджака они не будут выглядеть убедительно и респектабельно. Больно смотреть, как жарким летом чиновники истекают потом, парясь в своих «спецовках» с фалдами. Ему о проблемах образования толкуют, а он мечтает ослабить удавку на шее. Даже в поле к хлеборобам они летят в галстуках. Словно от этого зависит урожайность.

– Ну, как живешь, глубинка? Чем подсобить? ГСМ? Добро! Порешаем!

В свое время Министерство образования Российской Федерации предлагало разработчикам закона о русском языке брать пример с французов, которые за нарушение правил французского штрафуют физических лиц на 1 тысяч евро, а юридических – на 5 тысяч. Высказывались предположения, что если нечто подобное ввести у нас, мы получим совершенно другое телевидение и услышим иное радио. Предполагали, что и депутаты вдруг грамотно заговорят. Вряд ли они понесут с базара Белинского и Гоголя. Но, может, хотя бы чушь, как оружие массового поражения, нести будут поменьше.

Вот только штрафами у нас никого не проймешь. Это утопия. Отмажутся, откупятся. И приходит на ум простое, как безличное предложение, решение: коль ставим мы задачу сберечь родной язык, на котором написаны классические произведения великой русской литературы, то и наказания за его коверканье должны быть как в старой дореволюционной школе. В конце концов, розгами по голой заднице – это и есть диктатура закона.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 12 (124), 1-7 апреля 2005 г.