В Саратовском областном суде продолжились прения сторон по делу Михаила Лысенко. Первым от стороны защиты выступает защитник Михаила Лысенко Виктор Паршуткин.

По словам адвоката, позиция обвинения ни насколько не изменилась с момента произнесения речи, когда начиналось рассмотрение дела весной 2013 года. На государственных обвинителей не произвели впечатление ни выступления «слепого и глухого их главного свидетеля, а по настоящему делу – подсудимого – Новокрещенова», ни показания Нефедова, который сообщал, что не существует в природе никаких кассет с записью их с Лысенко разговоров, ни показания самого Лысенко, который подробно разъяснил свои действия.

Адвокат Виктор Паршуткин считает, что произнесенное вчера прокурором слово «откат» в отношении 92 млн полученных Лысенко от продажи торгового центра не имеют ничего общего с действительностью. «Но откат – это не юридическое понятие», – заметил защитник. Откатом называют часть бюджетных средств, которые предприниматели возвращают чиновникам за то, чтобы с ними заключили госконтракт.

Если бы Лысенко был «махровым взяточником», его бы арестовали в ноябре 2010 года, незадолго до выборов, именно по обвинению во взятке, это давно стало модно – бороться таким способом с конкурентами на выборах. Но тогда не нашлось никого, кто написал бы такое заявление. И только спустя три месяца после ареста появились заявления.

Борисов написал заявление, находясь под арестом, спасая свою жизнь. Кремнев же написал аналогичное заявление против Лысенко, потому что он не видел иного способа, чтобы занять его должность. Но на выборах главы района он набрал 3%. Поняв, что он уже не станет главой, Кремнев продолжил чернить Лысенко.

Обращаясь к присяжным, Паршуткин заявил, что если они признают Лысенко виновным в вымогательстве взятки, то у Кремнева появится повод обратиться в суд с иском о признании сделки по продаже торгового центра недействительной, так как она была совершена под принуждением. Но Кремнев не строил торговый центр таким, какой он сейчас.

«Свидетель Наталья Ткач, второй человек после Борисова и Кремнева (я их объединяю в одно лицо), заявила, что не было никакого содействия со стороны администрации при строительстве торгового центра», – напомнил Виктор Паршуткин.

Борисов, который встречался с Лысенко и обсуждал начало его проектирования и строительства, не говорил в суде, что Лысенко требовал с него каких-либо денег. Это утверждал Владимир Кремнев. Откуда он взял эту информацию, неизвестно, считает Виктор Паршуткин. На этом основании, по словам адвоката, слова Кремнева можно считать оговором.

Кремнев в судебном заседании, по словам адвоката, ничего не смог рассказать о ходе торгов по продаже торгового центра, потому что он не занимался этим. И до сделки он не знал Сагомоняна, собственника ООО «Премьер-Финанс», выкупившей торговый центр.

Лысенко не использовал муниципальных полномочий в ходе сделки. Ни Кремнев, ни Борисов не являлись подчиненными Лысенко. Деньги, полученные за торговый центр, не были выделены из бюджета, они принадлежали московским и иностранным инвесторам.

Обвинение утверждает, что Кремнев и Борисов сами продали бы торговый центр, но чуть позже. Поэтому, войдя в сделку, Лысенко их обобрал. Но ситуация в то время складывалась такая, что покупатели, узнав о конфликте Кремнева и Борисова, сразу отказывались от дальнейших переговоров.

Также ложным считает адвокат заявление Кремнева, что в 2010 году торговый центр оценивался в 1,5 млрд рублей. Защита представила протокол открытых торгов, состоявшихся в июле 2010 года, где он был продан за сумму чуть более 200 млн рублей. Но в 2007 году только «Строй-Сервис-2» получил 253 млн рублей, плюс Борисов, Кремнев, Щелчков и Лысенко получили свою долю. По словам адвоката, в данном случае не может идти речи о занижении продажной цены.

* * *

Адвокат Виктор Паршуткин перешел к рассмотрению обвинения по убийству Николая Балашова. В 2010 году Лысенко предъявили обвинение как заказчику преступления, хотя уже имелись показания Сочана, что мотивы убийства Балашова имелись у Мутенина, которой был жертвой нападения и подозревал, что Балашов хочет его убить. Об этом же на допросах говорил и Нефедов. Мутенин ставил вопрос, что либо он убьет Балашова, либо Балашов убьет его.

Виктор Паршуткин заявил, что обвинение, вкладывая в уста Новокрещенова версию убийства, где он якобы участвовал в убийстве, не обратило внимание на многие мелочи, рассчитывая что «и так сойдет». Так в схеме, составленной через два дня после убийства, в бетонном заборе не указана какая-либо калитка или щель, хотя отмечена угловая щель шириной 21 см. Однако Новокрещенов утверждал, что они с Ткаченко наблюдали за домом Нефедова именно через калитку.

Дополнительно допрошенный Нефедов в декабре 2013 года заявил, что Ткаченко и Новокрещенов наблюдали за домом через щель в заборе. Однако в протоколе осмотра места происшествия никаких щелей не обозначено. Свидетель Сулян, который часто бывал у Нефедова, подтвердил слова Новокрщенова, что в заборе была калитка. Но материал, из которого были сделаны калитка и забор, он не помнит. По мнению защитника, в данном случае проявилась «избирательная память» Суляна.

Вчера представитель обвинения заявил, что наличие или отсутствие калитки не влияет на суть обвинения, но, по мнению Паршуткина, это свидетельствует лишь о том, что Новокрещенов фантазирует. По словам адвоката, Новокрещенов понадобился обвинению как единственный живой якобы участник тех событий. Но выбор очень странный: Новокрещенов глухой настолько, что не слышал оглушительных выстрелов из ружья, слепой до такой степени, что не видел, кто сидел в машине. Но зато он в зале суда рассказывал, гладя себя по голове, что так секретарша Нефедова показывала, что «звонит Лысый». Адвокат считает, что Новокрещенов понадобился обвинению для того, чтобы произнести также и эти слова.

Еще одно противоречие, оставшееся не устраненным в судебном заседании, это вмятина на створке ворот дома Нефедова. Новокрещенов утверждал, что она образовалась от выстрела, который он произвел, убегая с места убийства Балашова. Но в таком случае либо Новокрещенов должен был убегать в другую сторону, либо вмятина должна была образоваться в другом месте. По словам адвоката, сторона обвинения ловко выкрутилась из ситуации, заявив вчера, что спустя столько лет невозможно установить от какого выстрела образовалась вмятина – из пистолета или из ружья.

Еще одна мелочь, пропущенная стороной обвинения это пистолет, из которого якобы стрелял Новокрщенов. По его словам у него был пистолет ТТ. Но из такого оружия можно стрелять только пулями калибра 7,62 мм. Однако в машине была обнаружена пуля калибром 7,65 мм, а на экспертизу поступила пуля калибра 7,8 мм. Такими пулями стрелять из пистолета ТТ нельзя. Пистолет не был обнаружен на месте преступления. Адвокат допускает, что его можно было унести с собой, но в то, что «слепой Новокрещенов» забрал с собой и гильзы от выстрелов, он поверить не может. На основании сказанного защитник делает вывод, что Балашова убили в другом месте, и убил его не Новокрещенов. Также у защитника вызывает вопросы расположение гильз, найденных на месте преступления. Они лежали на одной линии с небольшим отдалением донцами в сторону забора. Также противоречит версии обвинения и схема, составленная в 1998 году, на основании которой эксперт в зале суда сделал вывод, что на наиболее вероятностной линии ведения огня убийца находиться не мог, так как гильзы должны были упасть с другой стороны от линии выстрела.

Также адвокат усмотрел противоречия в показаниях Новокрещенова. Во время допроса он заявил, что подошел вместе с Ткаченко со стороны водителя, но после перерыва изменил свои показания и начал утверждать, что они подошли со стороны пассажирского сидения.

Эксперт, делавший медицинское заключение по убийству Балашова, допрошенный в суде, заявил, что при стрельбе через стекло в раневом канале должны остаться мелкие осколки стекла, также на лице должны быть порезы. Но эксперт удивился, когда не увидел этих признаков в своем заключении. Также много вопросов у адвоката вызвали и направления раневых каналов на теле Балашова. Анализируя экспертные заключения, Виктор Паршуткин пришел к выводу, что стрельба велась в стоящего Николая Балашова. Причем стреляли с колена. Только так можно, по мнению адвоката, причинить ранения с направлением сверху вниз. Также вызывает удивление защитника отсутствие следов выстрела на одежде Балашова. По мнению Паршуткина, это свидетельствует о том, что стрельба велась не с близкого расстояния.

В материалах дела в протоколах допроса нескольких человек (свидетели Вельбой, Нефедов и Сулян) имеется информация, что выстрелы прозвучали во дворе дома Нефедова в 19 часов. Но в самом первом протоколе указано время начало осмотра – 19.50. Это время, по мнению защитника, можно считать временем приезда следственной группы. Что же делали почти час очевидцы убийства во дворе дома Нефедова, задается вопросом адвокат. По его мнению, оснований для замешательства у них были – за убийство вора в законе в криминальном мире полагается единственное наказание – смерть. Именно поэтому, чтобы отвести от себя подозрения и была сделана инсценировка того, что Балашов был убит не во дворе дома, а на улице, и убийцы якобы прибежали с улицы. По мнению Паршуткина, уже мертвого Балашова усадили в машину и выстрелили ему в голову, от этих выстрелов образовались повреждения в машине и следы крови и мозгового вещества в салоне.

* * *

Адвокат Виктор Паршуткин в своем выступлении затронул остальные эпизоды обвинения, предъявленного Михаилу Лысенко.

По словам защитника, Михаил Лысенко не имеет отношения ни к нападению на адвоката Венецкого, ни к похищению Пронина. Это были чисто бандитские разборки. Так Пронин, исходя из показаний Нефедова, некоторое время входил в его группировку и работал вместе с Михаилом Ткаченко, но потом перешел к Самородову. Михаил Ткаченко был убит в конце 2000 года, его убийцы до сих пор не найдены. Но у Нефедова была информация, что к этому убийству причастен Михаил Венецкий, работавший в то время в правоохранительных органах и занимавшийся борьбой с организованной преступностью. По словам адвоката Паршуткина, сразу после увольнения со службы, Венецкий и организованная преступность «слились в эксатзе». Венецкий перестал бороться с преступниками и стал их же и защищать. Не только Самородова, но и его ближайшее окружение – Пронина, Казакова и других. Учитывая, что Самородов и Нефедов враждовали, можно сделать вывод, что мотивы могли быть только у Нефедова.

Через несколько дней после нападения Венецкий был допрошен следователем и тогда он утверждал, что покушение на него связано с его прошлой работой, а стрелявшего в него человека он «не видел и не мог видеть». Анализируя свои действия, тогда Венецкий не мог кого-либо подозревать в организации нападения. Относительно Лысенко он высказывался, что конфликта у них не было, просто прекратилось общение.

Активная деятельность по защите Самородова в качестве адвоката выглядит сомнительным мотивом. По словам самого Венецкого, он с лета 2003 по лето 2004 года не осуществлял никаких действий по защите Самородова. Таким образом, нападение на Венецкого, произошедшее весной 2004 года, никак не может быть связано с его активной работой, так как никакой активности не было.

По мнению защитника, Лысенко при желании разыскать Самородова мог воспользоваться более надежными источниками, чем криминальные личности. Он мог обратиться как глава района в правоохранительные органы и там ему бы не отказали. Доводы государственного обвинения о причастности Михаила Лысенко к этим преступлениям адвокат считает неубедительными.

* * *

Перед присяжными выступил Михаил Лысенко. В начале своей речи он два раза процитировал идеологов фашизма – Гиммлера и Гебельса, заметив, что считает, что все его дело построено на лжи, поэтому у него возникает только аналогия с нацистами, которые использовали подобные методы работы. На это судья сделал подсудимому замечание, попросив воздержаться от сравнений следственных органов с нацистами.

По поводу своего конфликта с Камаевым по разделу казино «Эльдорадо», о котором говорят несколько свидетелей, в том числе Сулян и Нефедов, Лысенко сообщил, что конфликта не было. Он вышел из состава учредителей в 1995 году и в тот же год получил расчет за свою долю. Если бы существовал конфликт с Камаевым, то в таком конфликте участвовал бы и третий соучредитель казино – Синоженский, но он никак нигде не фигурирует.

По поводу сломанных пяток, которые якобы ему ломал Балашов бейсбольной битой, в судебном заседании оказалось, что пятки были сломаны спустя полгода после убийства Балашова и при других обстоятельствах.

О встречах Нефедова с Лысенко все свидетели ссылаются на показания убитого Ткаченко и сбежавшего Яковлева. Сам Нефедов подтверждает факт встреч, но за восемь лет следственные органы набрали пять или шесть встреч, которые происходили в странных местах. Странно, что при такой «тесной связи» встречи происходят реже одного раза в год.

«Обвинение пытается выставить меня глупым человеком, который обсуждает убийство Балашова с первым встречным. Потом я вынужден их сажать, за то, что я им сам рассказал. Это вообще уже глупость в квадрате», – заявил Михаил Лысенко.

Отношения с Нефедовым у подсудимого никогда не были дружескими. Об этом же рассказывали и свидетели в зале суда. Нефедов описал обстановку кабинета Лысенко на «Автогазе», но сделал это абсолютно неверно. В зале суда Нефедов не смог нарисовать схему кабинета, заявив, что не помнит. Кроме того, к кабинету примыкала комната отдыха, которую Лысенко использовал, в том числе, как «курилку», потому что в кабинете никогда не курил. Туда же он выходил курить с гостями. Нефедов при осмотре кабинета, сообщил следователям, что не знает для чего эта дверь. «То есть трое человек обсуждают, как убить другого человека и не нервничают? Не закурили ни разу? Тут просто понервничаешь, сразу курить тянет. А здесь – олимпийское спокойствие…» – отметил Михаил Лысенко.

Другая встреча якобы произошла между Нефедовым, Лысенко и Суляном. Нефедов утверждает, что эта встреча была возле дома Лысенко, и там Нефедов просил не увольнять Суляна с работы. Со слов Суляна, эта встреча происходила в другом месте и обсуждался на ней другие вопросы.

Еще одна встреча с Нефедовым из материалов дела – 13 мая 2003 года Нефедову стало известно, что Самородов и Венецкий совместно планируют покушение на Лысенко, и Нефедов поехал советоваться к Лысенко. Из других материалов дела следует, что Самородов и Венецкий познакомились только 30 мая того же года. «Обвинение само себя опровергает», – заявил Лысенко.

Лысенко попросил Нефедова разыскать адрес Самородова. Исходя из показаний Самородова, они с Нефедовым за два месяца до этого обменялись номерами телефонами и созванивались несколько раз. «Для чего Нефедов звонил ночью Самородову с телефона Пронина, когда ему отрезали палец? Чтобы спросить его адрес? Чтобы сказать, что он отрезает Пронину палец? Чтобы сказать, что его ищет Лысенко и хочет посадить?», – задается вопросами Михаил Лысенко.

В первоначальном заявлении Нефедова говорится, что Нефедов готов дать показания «о структуре своей преступной группы, о составе преступной группы Лысенко и о сотрудниках правоохранительных органах, входящих в группу Лысенко». То есть первоначально предполагалось, что у Лысенко есть своя группировка вместе с правоохранителями, но ничего не нашли и «навешали на меня преступления Нефедова, а потом и его роль главаря», – заметил Лысенко.

Описывая свое знакомство с Юрием Суляном, Михаил Лысенко заявил, что Сулян в суде не смог описать его кабинет в энгельсской администрации, потому что никогда не был в этом крыле. Из показаний Николая Ткаченко следует, что после смерти Михаила Ткаченко его роль связного стал выполнять Сулян. Сам Юрий Сулян утверждает обратное – что Николай занял место брата.

«О каких тайных встречах может идти речь с участием Суляна? Сулян и тайна – антонимы. Что знал Сулян, через 10 минут знала половина Энгельса. Как можно вообще называть встречу тайной, если о ней знает хозяин кафе Григорян, бармен, официанты, водители…», – недоумевает Михаил Лысенко.

Сулян заявлял, что передал Нефедову поручение Лысенко причинить физический вред Венецкому. Но, как следует из обвинительного заключения, он не знал о преступном характере просьбы, поэтому проходит в деле не соучастником, а свидетелем. «Передавая просьбу избить Венецкого арматурой, Сулян не знал что это преступление?», – задал риторический вопрос Михаил Лысенко.

* * *

Михаил Лысенко перешел к эпизоду вымогательства взятки. По словам обвиняемого, следствие само запуталось в предъявленном обвинении. Так Михаилу Лысенко вменяется в вину содействие в строительстве торгового центра, но показания свидетелей (работников «Строй-Сервиса» и других смежных организаций) говорят о другом. И Щелчков, и Кремнев в 2001 году не знали лично Лысенко, поэтому говорят о том, что он вымогал взятку, ссылаясь на Борисова. Однако сам Борисов их показания не подтверждает. Странным считает Михаил Лысенко и написание заявлений Кремневым и Борисовым. Через три месяца после задержания Лысенко в отношении Борисова возбуждается уголовное дело, после чего Борисов пишет заявление. Дело Лысенко уже рассматривается в суде, а дело Борисова еще на стадии расследования, хотя объем там гораздо меньший. После написания заявления Борисовым Кремнев также пишет заявление, в суде он поясняет, что написал заявление, когда его поставили перед выбором – либо он становится соучастником Лысенко, либо пострадавшим. Кремнев выбрал быть пострадавшим. И тут же решает баллотироваться на должность главы Энгельсского района, о чем сразу сообщает Борисову, находящемуся в ИВС, со словами «я буду главой района, и ты будешь делать все, что я говорю». Он хотел получить кресло главы, поэтому ему было важно закопать Лысенко, считает обвиняемый.

Исходя из имеющихся в деле документов, до 13 ноября 2003 года заказчиком строительства и владельцем земли было управление капитального строительства. «Строй-Сервис-2» выполнял всего лишь подрядные работы, по которым составлял процентовки и передавал в УКС для оплаты. Поиском инвестора занималось управление экономики. Если бы инвестор был найден, «Строй-Сервис» так и остался бы подрядчиком, который, всего лишь, получил бы оплату за проведенные работы. «Как можно просить долю у шабашников, которые строят вам дачу? У них можно попросить только стащить мешок цемента», – отметил Михаил Лысенко.

Соответственно в 2001 году Лысенко не мог требовать взятку, так землю выделял предыдущий глава. В 2002 году не мог требовать долю, так как земля принадлежала УКСу. В 2003 году Лысенко так же не мог требовать взятку, так как об этом периоде не говорят ни Кремнев, ни Борисов, ни третий учредитель ООО «ЭТЦ» – Станислав Невейницын. В 2004 году земля передавалась «Строй-Сервису», но там уже не было смысла требовать взятки, так как на участке уже начались работы и земля передавалась от одного юридического лица другому, хозяева оставались те же.

Михаил Лысенко сравнил раздел бизнеса Кремнева и Борисова с бракоразводным процессом, когда супруги, решившие разделить имущество через суд, идут до конца и делят все до последней ложки. Именно в этом он усматривает их неудовлетворенность сделкой. Каждый из них был бы доволен, если бы получил все.

* * *

Прения сторон продолжила защитник Михаила Лысенко Ольга Скитева. Она решила ограничиться только экономическим блоком предъявленного обвинения.

Исходя из логики обвинения, по мнению адвоката, следует, что в 2001-2002 году требовал он одно, а получил в итоге другое. Защитник Скитева выразила недоумение относительно вчерашних слов прокурора, что Борисов и Кремнев четыре года не писали заявление, так как опасались его не только потому, что он занимал должность главы района, но и зная о его криминальных связях. «На чем основано эти слова прокурора?», – задается вопросом адвокат. Ни Кремнев, ни Борисов об этом ни разу не упомянули.

Странным адвокат находит и сам факт написания заявлений о незаконном получении денег Михаилом Лысенко с разницей в один день. Идентичные заявления людьми, которые четыре года конфликтуют и не общаются между собой. В самих заявлениях не идет речь о даче взятки, там лишь содержится просьба разобраться с получением Михаилом Лысенко 92 млн рублей. По мнению адвоката, это связано с тем, что люди принудившие бизнесменов написать заявления еще сами не знали, в чем они будут обвинять Лысенко.

Исходя из всех неясностей, получается, по сути обвинения, что Лысенко требовал долю неизвестного размера в неизвестно чем, которую ему должны были отдать неизвестно когда. Лысенко занимал в то время выборную должность, и не существовало гарантий, что к моменту окончания строительства он эту должность сохранит. Кроме того, логично было «застолбить» долю на первоначальном этапе строительства. Когда в 2003 году создавался ООО «Энгельсский торговый центр» тремя учредителями – Кремневым, Борисовым и Ковыряевым (представлявшим интересы Невейницына). Тогда можно было потребовать ввести туда четвертого учредителя аффилированного Михаилу Лысенко, но этого не произошло.

Несостоятельным считает адвокат Скитева и обвинение в том, что Кремнев и Борисов дали взятку Лысенко. Деньги он получил от постороннего юридического лица по гражданско-правовому договору. Кремнев и Борисов не заплатили ему ничего.

«Вчера в своем выступлении государственный обвинитель постоянно искажал факты, передергивал показания свидетелей, выдавая желаемое за действительное. Видимо мы сидели с ним на разных процессах», – отметила Ольга Скитева.

Выступая гарантом сделки по продаже торгового центра, Лысенко выступал не как должностное лицо, он не давал муниципальные гарантии. Да и самим покупателям гарантии главы маленького муниципалитета были не нужны. Они согласились на сделку, так как знали, что этот человек в городе пользуется непререкаемым авторитетом и его материальное положение позволяло, в случае чего, возместить убытки из собственных средств.

Не подтверждается также версия обвинения, что в августе-сентябре 2006 года Лысенко поручил Борисову продать недостроенный торговый центр. На тот момент строительство фактически остановилось, в связи с чем, Лысенко попросил найти решение этой проблемы – либо продать его, либо найти инвестора, чтобы завершить работы. Это подтверждается показаниями свидетеля Борисова. Кремнев утверждает обратное, ссылаясь на слова Борисова. Но Борисов слова Кремнева не подтверждает.