28 июня 1914 года выстрел в Сараево открыл дорогу к Первой мировой войне

«История учит, что никто не извлекает из нее уроков», – в сердцах бросил однажды Бернард Шоу. Наша рубрика называется «Чему не учит история». А был ли случай, когда изучение истории и чтение исторических книг помогли избежать трагических ошибок и непоправимых последствий? Оказывается, был.

В сентябре 1962 года на прилавки американских магазинов вышла книга Барбары Такман «Августовские пушки», посвященная началу Первой мировой войны. В октябре 1962 года разразился Карибский кризис, поставивший мир на грань Третьей мировой войны. Худшего не случилось в значительной степени потому, что президент США Джон Кеннеди во время эскалации конфликта читал книгу Такман и был поражен описанным в ней необратимым лавинообразным процессом сползания незаинтересованных стран к войне в условиях острого международного кризиса. Исследователь «кризисной дипломатии» профессор О.Холсти писал: «Осенью 1962 г. президент читал книгу Б.Такман «Августовские пушки», рассказ о первом месяце Первой мировой войны. Книга произвела на него сильнейшее впечатление, ибо она показывает, как просчеты и неверные представления оказали воздействие на ход событий в 1914 году». Кеннеди говорил, что книга заставила его понять, «с какой быстротой государства, относительно незаинтересованные, за несколько дней погрузились в войну. Их лидеры говорили (как заявляют и сегодня их преемники), что военная мощь способствует сохранению мира. Однако она не сработала».

Сегодня, завороженные процессом объединения Европы и расцвета цивилизации, мы редко задумываемся над тем, что большинство из современных достижений – общий рынок, свободное перемещение людей, капиталов и товаров, конвертируемая валюта, международно признанные права гражданских лиц – уже были в Европе в конце XIX века. По уровню образования, культурных достижений, надежд на неограниченное экономическое процветание, ведущее к смягчению нравов и угасанию социальных конфликтов, веры в прогресс человечества и науки люди второй половины XIX столетия очень похожи на нас. Европа тогда стояла на высшей ступени процветания и цивилизованности. Два вооруженных до зубов военных блока – Германо-Австро-Итальянский Тройственный союз и Англо-Франко-Русская Антанта – были тесно связаны между собой торговыми, культурными и политическими связями, родством правящих династий и пониманием бессмысленности и невозможности «современной войны». Германский император Вильгельм II был личным другом русского царя Николая II и дядей его жены Александры Федоровны, воспитанной при английском дворе. Казалось, что лидеры всегда смогут найти общий язык, и пушки им нужны лишь как «орудия сдерживания». Но в реальности безумие национализма, инерция военных планов и рутина бюрократической машины, блокировавшей принятие немедленных решений, оказались гораздо сильнее.

«Какая-нибудь несчастная глупость на Балканах», предсказывал Бисмарк, явится искрой мировой войны. В июне 1914 года кучка сербских студентов решила убить наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда. Он был сторонником реформ и превращения двуединой дунайской монархии в тройственную «Австро-Венгро-Славию». Это бесило сербских националистов в Белграде, мечтавших о «Великой Сербии от моря до моря», заговор студентов тайно поддерживал глава сербской контрразведки полковник Джуканович. 28 июня Гаврила Принцип стрелял в Сараево в открытый автомобиль эрцгерцога. Первая пуля разорвала сонную артерию Франца-Фердинанда, вторая перебила брюшную аорту его жены. Оба уходили из жизни. Последними словами наследника были: «Софи, Софи! Не умирай ради детей!» Через несколько минут оба они скончались.

Австрия предъявила Сербии ультиматум: измученные террористическим нарывом на Балканах, австрийцы ухватились за убийство наследника как за удобный случай быстро покончить с очагом нестабильности у границ империи. Сербский король, который ничего не знал об участии своей контрразведки в покушении, в возмущении обратился за помощью к русскому царю. Сентиментальный Николай II, непоколебимо убежденный в необходимости спасать «югославских братьев», вызвал военных и велел им «для острастки» мобилизовать часть армии против Австро-Венгрии. Однако в России бюрократия, как всегда, была не готова: планов частичной мобилизации не существовало, и осуществить ее, не учинив невообразимый хаос в стране, было невозможно. Указывая, что этим непременно воспользуются немцы – союзники Австро-Венгрии, военные уговорили Николая отдать приказ о всеобщей мобилизации. А у немцев весь план войны с Антантой строился на использовании длительных сроков мобилизации в России (два месяца) для разгрома Франции. Давать русским возможность собрать войска под предлогом защиты сербов Германия физически не могла. И колесо завертелось...

Историк Э.Тейлор писал: «Бюрократия старого мира просто скрылась в сугробах бури информации, которая обрушилась на нее. Самые острые и уравновешенные умы не могли больше осмысливать необработанные данные, которые в них вводились, и в каждой столице возникла тенденция – решения отставали от событий. В результате каждый новый шаг с любой стороны становился ложным шагом, усиливая всеобщее смятение». Каждая сторона торопилась действовать, дабы предотвратить гипотетическую реакцию другой стороны, а это лишь ускоряло скатывание к войне. Прямой связи между лидерами стран не было, а подчиненные спешили реагировать исходя из частных соображений, – и фактически мир был ввергнут в войну на уровне начальников контрразведки, генеральных штабов или лордов адмиралтейства.

В 1962 году Кеннеди сделал вывод из книги Такман – он позвонил Хрущеву. Мир был спасен. Так что иногда и история может оказаться полезной учительницей.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 24 (86), 25 июня – 1 июля 2004 г.