В четверг, 4 июля, продолжился допрос свидетеля Петра Самородова. Свидетель продолжил рассказывать об известных ему обстоятельствах похищения Пронина.

Александр Пронин рассказал свидетелю об обстоятельствах похищения, о пытках. Так же Самородову стало известно, что похитители хотели отрезать ему язык. Но потом Нефедов сказал своим сообщникам, что «Лысенко сказал отрезать ему язык, но если мы его отрежем, то ничего от него не узнаем». В процессе пыток Нефедов отдавал команды, а Беликов, Алибеков и другие их исполняли. Похитители требовали у Пронина рассказать, где живет Самородов, требовали позвонить ему, чтобы вызвать.

В конце Пронина хотели было убить, но Дмитрий Яковлев (один из похитителей), сказал, что этого лучше не делать, так как в момент похищения были свидетели. Тогда с Пронина взяли обещание не обращаться в правоохранительные органы под угрозой расправы над его близкими, в частности, над малолетней дочерью.

Пронин в беседе с Самородовым сделал вывод, что на него напали из-за того, что он отказался платить Нефедову, а язык хотели отрезать из-за того, что Пронин со слов Ткаченко знал обстоятельства убийства Николая Балашова, и то, что заказчиком убийства был Лысенко.

В суде Петр Самородов рассказал, что ему сказал Пронин, а последнему сказал Ткаченко, что Ткаченко находился в близких отношениях с Михаилом Лысенко, называл его «папой», а тот его «сынком». Лысенко, в разговоре об убийстве Балашова просил Ткаченко взять такое оружие, чтоб наверняка убить, а то «он как Кащей Бессмертный» – на него уже четыре покушения было и все без толку.

Через несколько дней после похищения друга, Самородов созвонился с Нефедовым, чтобы договориться о встрече, и разобраться, зачем у похищенного Пронина пытались выяснить местонахождение Самородова. Нефедов согласился приехать, но когда Самородов 22 мая 2003 года один приехал к рынку «Анапа-22», его встретили Ахильгов, Беликов и Алибеков, после словесной перепалки с которыми возникла драка со стрельбой.

Через некоторое время Самородова вызвали в отдел по борьбе с оргпреступностью, оттуда сотрудники энгельсской криминальной милиции отвезли свидетеля в Энгельс. Там начальник отдела милиции Вязовченко угрожал ему по причине того, что не стоило «наезжать» на Нефедова, и что Лысенко его уничтожит.

Самородову порекомендовали в качестве защитника адвоката Михаила Венецкого, так как он «настоящий полковник», прошел службу в органах внутренних дел, побывал в горячих точках и никого не боится. 30 мая того же года состоялось судебное заседание по избранию меры пресечения Самородову, где Венецкий смог убедить суд, в нецелесообразности применения ареста. В суде Самородова отпустили, и Венецкий помог ему добраться до какого-то частного дома, где Самородов привел в себя в порядок.

После этого они расстались и встретились только после вторичного задержания Самородова – 2 июня 2004 года в областной прокуратуре. Венецкий пришел для представлять интересы Самородова, но так как у него были проблемы со зрением, с ним пришла адвокат Макеева, о которой Венецкий сказал, что она будет заниматься документами.

Самородова задержали днем раньше в Санкт-Петербурге в больнице, куда он прибыл на лечение по своим документам. Задержание провели сотрудники Приволжского УВД на транспорте. Из телефонного разговора, который вели в момент задержания милиционеры, Самородов узнал, что сотрудники МВД не имели при себе ни официальных заданий на задержание, ни командировочных документов. Также он услышал, что им заплатили 100 тысяч рублей за его поимку. Самородов считает, что деньги милиционерам заплатил Лысенко.

Самородов на вопрос прокурора, собирался ли он мстить за Балашова, ответил отрицательно.

В 2002 году от одного из приближенных Нефедова Самородову стало известно, что на него планировалось покушение, среди замышлявших убийство был Андрей Сочан. Его похитили нефедовские и увезли в частный дом, где пытали. Весь процесс пыток был записан на видео. Свидетелю показали кассету, где Сочан, среди прочего, признавался, что планировал убийство Самородова. Но Самородов не поверил в искренность стремлений Нефедова и не стал заводить с ним совместных дел.

На 1998 года Лысенко не был мэром, он был обычным предпринимателем, и Нефедов считал его бандитом, потому что Лысенко сам ездил на «разборки» и «стрелки». У Балашова и Лысенко были пересекающиеся интересы в бизнесе, и Лысенко не хотел, чтобы Балашов проживал в Энгельсе и имел там свои интересы.

Отвечая на один из вопросов прокурора, Самородов провел аналогию между данным процессом и недавним арестом мэра Махачкалы, чем вызвал недовольство судьи и смех в зале.

Свидетель обратился с заявлением к суду, о том, что на него оказывалось давление. Но судья остановил свидетеля, так как такие вопросы рассматриваются в отсутствие коллегии присяжных, после чего объявил 5-минутный перерыв.

Выйдя из зала суда, Эдуард Лохов в разговоре с одним из адвокатов сказал, что ему недавно стало известно, что к Самородову приходил некий адвокат Леонид Харитонов и предлагал поменять ранее данные показания.

* * *

После перерыва Петр Самородов рассказал, что 19 марта 2013 года был вызван отдел спецучета исправительного учреждения, где он отбывал наказание. Там ему сообщили, что к нему приехал адвокат. Человек представился как Харитонов Леонид Юрьевич. Он сообщил, что приехал по поручению Зайцева и Мамедова (адвокатов Лысенко) с просьбой изменить показания относительно встречи на квартире Кухарёнка и осуществления защиты Самородова Венецким. За эти услуги ему предложили 3 млн. рублей, иначе ему пообещали проблемы.

Вторично Харитонов приехал в исправительное учреждение в Кировскую область 27 мая 2013 года с ксерокопией показаний, где были подчеркнуты места, которые надо изменить. Поменялась и сумма до 5 млн.

– Для чего делается заявление? – спросил судья.

– Для сведения суда. Думаю, что в ближайшее время направлю по этому поводу заявление в правоохранительные органы.

Свидетель сообщил, что принесенные документы Харитоновым хранятся у Самородова. Также свидетель предъявил суду визитку Харитонова. На вопрос защитника Виктора Паршуткина, сдавал ли Самородов принесенные ему документы в оперчасть, свидетель заявил, что оперчасть никакого отношения к настоящему делу не имеет.

В настоящее время с момента этапирования в Саратов Петр Самородов содержится не в СИЗО, а в ИВС. Это доставляет свидетелю неудобства в плане невозможности помыться и побриться. Так же в ИВС нет ни газет, ни радиоточки.

Виктор Паршуткин обратился к суду с заявлением, выразив свое недовольство, что во время допроса свидетелей Суляна и Самородова, как только они начинали путаться в своих показаниях, кто-то из присяжных передает записку с просьбой объявить перерыв. После перерыва старшина присяжных заявляет, что одному из присяжных стало плохо и судья переносит заседание на следующий день. Это, по мнению защитника, наводит на мысль, что кто-то пытается, минуя председательствующего, управлять процессом. Виктор Паршуткин попросил в случае повторения таких случаев удалять заболевшего присяжного из коллегии.

Станислав Зайцев сделал заявление, что поскольку заявлением свидетеля затронута его честь и достоинство, он намеревается обратиться в правоохранительные органы с заявлением о ложном доносе.

* * *

В судебном заседании продолжился допрос свидетеля Самородова – свои вопросы начали задавать защитники.

Как выяснилось, Самородов находился с 1987 по 1997 год в местах лишения свободы, и о совместном бизнесе Камаева, Лысенко и Балашова знает со слов Балашова и Камаева. С Камаевым свидетель поддерживал хорошие отношения как тогда, так и сейчас.

– Для какой публики был авторитетом «вор в законе» Балашов? – задал вопрос Виктор Паршуткин.

– В том числе и для «белых воротничков». Ведь чиновники ничего своими руками не делают.

Защитник поинтересовался у свидетеля, нужно ли было чиновникам согласовывать с Балшовым назначение директора школы или главврача поликлиники. Петр Самородов заявил, что не будет отвечать на этот вопрос, так как это не имеет отношения к настоящему уголовному делу, однако судья настоял на ответе. Самородов ответил, что о таких случаях ему ничего неизвестно.

Виктор Паршуткин поинтересовался, нужно ли было людям, которые хотя, например, стать депутатами, согласовывать свои желания с Балшовым. Об этом свидетелю тоже ничего не известно. Но они могли обращаться за помощью к Балашову с просьбами помочь собрать голоса или на кого-то «надавить».

О воровском «общаке» и его держателях в Энгельсе Самородов ничего не знает, так как ему это не интересно.

С Прониным Самородов познакомился в 2002 году, на автомойке. В то время у Пронина был совместный бизнес с Котовым. Самородов считает Пронина своим друом и последний к свидетелю не переходил от Нефедова, т.к. это «совсем другие отношения».

По словам Самородова Венецкий защищал его бесплатно – не взял даже денег на бензин, и домой к нему Самородов поехал, чтобы дождаться родственников, которые везли ему чистую одежду. На вопрос, почему Самородов не поехал домой в Саратов, свидетель пояснил, что это далеко, т.к. Энгельс и Саратов – разные города. «10 минут через мост», – заметил Виктор Паршуткин.

На вопрос, каким образом повлиял адвокат на суд 30 мая 2003 года, что Самородова освободили в зале суда и не применили к нему никакой меры пресечения, свидетель сказал, что Венецкий представил такую доказательную базу, что суд посчитал применять арест не целесообразным.

В ксерокопии расписки о долге Владимира Родионова перед Лысенко, по словам свидетеля, был печатный текст, и стояли какие-то печати. Самородов отказался выполнять просьбу Лысенко примерно через месяц после встречи. Свидетель не винит Михаила Лысенко в своем осуждении в 2005 году, но считает, что Лысенко причастен к этому и создал условия для того чтобы так сложились обстоятельства.

Самородов знал о причастности Лысенко к убийству Балашова из трех источников: от Пронина, Нефедова и самого Лысенко. Во время встречи с ним на квартире Кухарёнка Лысенко выяснял, готовил ли Балашов на него покушение и, когда Самородов сказал, что возможно готовил, Лысенко в эмоциях выплеснул: «Правильно, что мы его грохнули».

По ходу допроса между защитником Зайцевым и обвинителем Лоховым возник спор по поводу задаваемых вопросов. Судья их прервал и напомнил, что в случае нарушения порядка, нарушители могут быть удалены из зала суда, а так как защитник по закону не может быть удален, то по решению суда возможна его замена, если они будут нарушать порядок.

После вопроса защитника Станислава Зайцева о том, общался ли Самородов с Балашовым в период своего нахождения в местах заключения, свидетель заявил, что не хочет отвечать на этот вопрос и вообще на вопрос адвокатов Зайцева и Мамедова. Судья не пошел навстречу пожеланию свидетеля.

Петр Самородов считает, что он не находился в розыске после мая 2003 года, так как он спокойно жил занимался своими делами, но к нему домой ни разу ни одной повестки не принесли. Даже участковый не приходил. С Венецким в этот период Самородов тоже не общался, и какие действия он осуществлял по тому уголовному делу, свидетелю неизвестно.

Виктор Паршуткин заявил ходатайство об оглашении показаний ранее данных свидетелем Самородовым.

Из оглашенных протоколов допроса от 2011 года говорится, об обстоятельствах, при которых Самородов общался с Нефедовым и Кухарёнком.

В марте 2003 года в Саратове к Самородову обратился друг детства, который сообщил, что у его знакомых нефедовские отобрали машины за отказ платить за «крышу». Самородов съездил к Нефедову, после чего машины знакомым вернули.

В 2001 году на бывшего одноклассника жены Самородова и его брата УБОП завел уголовное дело. Руководители УБОПа были выходцы из Энгельса и существовало предположение, что их контролирует Лысенко. К Самородову обратились родственники арестованных братьев с просьбой посодействовать в их освобождении. Самородов выяснил, что есть возможность это сделать через Кухарёнка, который работал начальником отдела в администрации Заводского района Саратова. Свидетель съездил к Кухарёнку, и тот заверил, что уже занимается этим вопросом. Эти свои показания свидетель подтвердил в полном объеме. После чего Виктор Паршуткин задал вопрос свидетелю, что был у него за статус, что к нему обращались разные люди и просили рассудить и «разрулить» такие сложные вопросы, в том числе с криминальным подтекстом. На это Петр Самородов ответил, что никакого статуса у него не было, он был простой бизнесмен, занимался сельским хозяйством и рыбой, и просто не мог отказать в помощи своим друзьям.

Виктор Паршуткин отметил, что он считает Самородова криминальным авторитетом, так как обычный человек такого рода делами заниматься не сможет. В ответ свидетель заявил, что защитник оскорбил его честь и достоинство и ему придется принять адекватные меры.

– Надеюсь, вы меня не убьете? – спросил адвокат.

– Даже не надейтесь, – ответил свидетель.