«Невыездной» Даниил Заточник «не ездил за море и не учился у философов». Но объединял «сладость словесную и мудрость» многих книг, «как пчела, припадающая к разным цветкам, наполняет сот медом». С миру по нитке, с бору по сосенке. Давняя традиция мешать французский с нижегородским.

Наша правовая система такая же. «Русскую правду» или «Домострой» уже не внедришь. Как и Свод законов Российской империи. Из стройных, выверенных за столетия систем берется лишь один элемент. И, как дичок, прививается. Заимствования входят в отечественную правовую систему, повинуясь логике момента. Конституционный суд возник исключительно для поддержки первого президента. Члены суда вместе с его председателем в 1993-м поменялись... Вторично право, первична целесообразность. Пришло и в Саратов понимание: мэра прищучить при помощи Уставного суда можно. Должность уполномоченного по правам человека крайне удобна для его использования государственной машиной. И только.

Омбудсмен (уполномоченный) в западном мире рассматривает жалобы граждан на действия государственных представителей и учреждений. При этом в ряде стран он располагает неограниченным правом проверки финансовых отчетов или иных документов всех организаций, на которые распространяется его компетенция. Ему позволительно инспектировать финансовую деятельность политических партий, включая ревизию их счетов в период избирательной кампании. Представляете, какие изменения претерпела бы «партия власти», займись упрямый уполномоченный проблемой по-российски невероятно справедливого волеизъявления граждан? Или что стало бы с самим уполномоченным, посмей он поспорить с пресловутой административной системой?

Людям, которым невмочь со своею бедою, предлагают: идите вы... в суд. Ищите виновных. Действие, равное бездействию. Ищите виновных, ходите по кругу между мэрией и правительством. Дважды ледяная лавина с крыши накрывает прохожих. Нет виновных в смерти. За травмы никто не отвечает. В карьере гибнут дети. Детская ледяная горка заканчивается прямо на проезжей части дороги... Жертвы Дубровки и семьи погибших ищут виновных между Москвой и Россией. Между теми и этими...

Молчит уполномоченный. Есть, дескать, суд. Человеческая жизнь не стоит ничего. И даже предупредить еще одну смерть невыносимо сложно. Богатая страна Россия. Людей много. Что при царе, что при Октябре, при Советах и при демократах, при Сталине и Горбачеве, Ельцине и при Путине – все так же. Если не хуже. Потому что появилась привычка к полнейшей безысходности.

Власть должна быть уже подотчетна обществу не только перед всенародным голосованием. Можно снисходительно взирать на любые зарубежные попытки организовать жизнь иначе. Чужое, не свое.

Коронер – так называется в Англии, США и ряде других стран свободно избранный человек, проводящий общественное расследование (инквест) случаев скоропостижной и подозрительной смерти. Работает вместе с судом присяжных. Присяжных – не меньше семи, но не больше одиннадцати. Коронер когда-то назначался английской короной. Закон от него не требовал специальных знаний, только честности и здравого смысла.

Несмотря на очевидное незнание медицины (англичане жаловались, что в коронеры идут самые худшие врачи), коронеры опрашивали свидетелей, осматривали место происшествия. И выносили свои вердикты сообразно здравому смыслу.

Американцы во время бутлегерских войн и «сухого закона» ехидно винили коронеров в сговоре с бандами – трупы утонувших всплывали в Ньютон-Крик между Бруклином и Квинсом каждый день. Причем трупы имели обыкновение быть вынесенными течением именно на берег Бруклина, за освидетельствование каждого тела коронер получал от 12 до 50 долларов. Хозяева похоронных бюро и агентств, работая коронерами, старались исключительно в интересах своего дела. В это время в Нью-Йорке коронерами побывали восемь кладбищенских служащих, семь профессиональных политиков, шесть торговцев недвижимостью, два брадобрея, два жестянщика, два владельца баров, мясник и молочник. В литературе описан выдающийся приступ идиотизма: в заключении коронера указывалось, что имярек скончался от пистолетной раны. Каким образом это произошло – не известно, потому что «никто не стрелял».

А потом наступило осознание своей меры ответственности перед другими. Служба коронеров сохранилась, несмотря на развитие судебной медицины.

У нас же незнамо куда и по какому поводу требуется бежать, чтобы кто-нибудь пошевелился: поставить дорожный знак, установить ограждение, посбивать сосульки. Нет сострадания. Публичный общественный прорыв невозможен без сострадания.

Существование специального носителя подобной социальной функции может показаться чрезмерным. Да и статус у него чрезвычайный. Но такое же – чрезвычайное – положение с человеческой жизнью. Смерть от случайных и невыясненных обстоятельств должна превратиться из обыденного, повседневного явления в то, чем она должна быть в цивилизованном обществе – в чрезвычайный случай.

Должность коронера не политическая – общественная. И что-то мне подсказывает: даже в самом отреформированном регионе не будет ее никогда.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 4(19), 31 января – 6 февраля 2003 г.