Пребывая в том возрасте, когда уже начинает появляться отчество, вижусь со своим университетским преподавателем, и эти беседы вызывают смутное чувство.

Она всегда деликатно и тонко «дозировала» собственные интерпретации того, что у ученых называется «обыденная социальная практика». Особенно из жизни факультета. Нельзя знакомить детей с тем или иным литературным произведением не в том возрасте. Метод хорош, но явно запоздал.

Недели две назад мы случайно встретились на пешеходном переходе на углу Московской и Рахова. Светофоры не работали. Отчаянно гудя, машины расталкивали толпу. Потом шарахались друг от друга. В метрах четырехстах маячили «распашоночки» «гаишников», равнодушно занятых каким-то другим делом.

«Мы думали: придет капитализм и он победит хамство. Все станут учтивыми, вежливыми. Здравомыслящими», – сказала она. Заблуждения относительно буржуа преодолел еще Диккенс. Вообще говоря, она никогда не производила впечатление человека, который верит людям забалтывающимся. Горбачеву, например. Просто единожды с каждым случается тихий бунт супротив обстоятельств. Рассказала быстро, на бегу, две истории.

Студентка на «платном». Не отличается регулярностью посещений. Учебу оплачивает папа. Глава семьи теперь ищет подходы к каждому преподавателю, чтобы за деньги (кроме официального «штрафа» за пересдачу) «решить вопрос» с накопившимися по каждому предмету «хвостами».

Студент учится. И работает по будущей специальности. Работает много, но не слишком успешно. Прогуливает занятия, чтобы подработать (учится на «платном»). Подработка проблемы с оплатой все равно не решает. Но занятия пропускает в большом объеме. Недополучает знания, чтобы заплатить за их «огрызки». Сам же он убежден, что владеет профессией...

В ответ рассказываю – в подарок понадобился альбом, дорогой и красивый. В дверях известного книжного магазина столкнулся с продавцом, вышедшим покурить. Молодой парень, лет 25-ти, в джинсах и свитере. «Мы закрыты» – «Как закрыты? Еще 20 минут, вот у вас написано «со скольки» и «до скольки» у вас должно быть открыто». – «А вот закрыто. Мы уже не работаем».

Владельца магазина знаю давно и хорошо. Позвонить ему, что ли, на мобильный? «Передайте, – несдержанно говорю продавцу, – передайте своему директору, Ван Ванычу, что я хотел было оставить у него деньги, но из-за вас этого не сделал. Вы, говорю, нанесли ему конкретный материальный ущерб из-за упущенной выгоды. Я теперь пойду в другой магазин и куплю там». «Хорошо, передам», – флегматично отвечает продавец.

Ничего не боятся. За место не держатся. Уволят – устроятся в другое место. Угрозами их не прошибешь. Торгинспекцией не запугаешь. Новый тип людей, капитализмом не испорченных.

Люди своим трудом не намерены изменять окружающее вокруг них пространство. Им это сделалось сейчас не нужным. Отсюда «тяп-ляп» как принцип существования. Дворников, рабочих, милиционеров и политиков. Прогрессирующий непрофессионализм обходится дорого.

На 112-й площадке Байконура пару лет назад восемь рабочих полезли на крышу. Отремонтировали ее так, что обвалили добрую ее часть. Взорвали ракету «Энергия» стоимостью несколько миллиардов рублей, погиб и многоразовый космический челнок «Буран», национальная гордость. Разрушено здание монтажно-испытательного комплекса величиной с четыре футбольных поля.

Многие считают: пройдет время, все изменится. Дескать, 200 лет зарубежных демократий приучают к терпению. Не знаю. Уже 17 лет, начиная с апрельского 1985 года пленума партии, страна обновляется. Перестраивается. Реформируется. Модернизируется. Меняется все, кроме людей.

Каждый исторический перелом ХХ века пытались объяснить экономическими причинами или бездарным руководством. Царь проглядел, Брежнев не учел...

Корни многих проблем – в социальной психологии. Терпение и терпимость народа – с одной стороны, равнодушие к своей судьбе – с другой. Поиски избавителя – с третьей.

Говорят, вся надежда – на средний класс... Убежден, что российский средний класс зависим от власти. Он не является экономически свободным, независимым от государства. Правящие группировки позволяют ему быть «средним». Завтра они «отлицензируют» его, введут запреты, закроют границы для перемещения товаров и услуг. Начнут отлавливать репетиторов, а частный извоз сызнова объявят нетрудовыми доходами и уходом от налогов. Что он сделает? Правильно. Сдастся на милость победителя.

Кто может добиться перемен? Ресурсами обладают власть и бизнес. Власть имеет стремление к экспансии. Она всегда довлеет. У нее не бывает самоограничений. Если с нее кто-то спрашивает, то только она сама – в своих внутренних монологах. Обращаясь к себе, любимой.

Бизнес – это соревнование за деньги. Конкуренция выше, уровень решений, управленческой культуры другой, потому что выше «цена вопроса». Выше ставки. Власть и бизнес – две чашки весов. Когда у бизнеса не остается административных барьеров, ему не с чем бороться. Потому что дальше остается только «приватизировать» государственную машину. Но только «банановые республики» могут позволить себе такую роскошь. Для общества полезно: двери, вращающиеся туда-обратно (власть – бизнес), впускают-выпускают чиновников, превращая их в бизнесменов. И наоборот. Так во всем мире.

Правда, у нас чиновник – государственный служащий. У них – человек, состоящий на службе общества. Там хорошо осознают разницу между этими двумя понятиями. Что в некоторой степени гарантирует «равновесное состояние» в обществе.

Частная собственность сама по себе, полагаю я, не создает цивилизацию. Как не могут биржевая игра или портфельные инвестиции стать основой экономического роста. Дикий криминальный «беспредел» выстроил свои столицы, но не создал ценностей. Уголовная «феня» отражает способы поведения людей – особенно в бизнес-сообществе. И если взывать к бизнесу быть «национально ориентированным и социально ответственным», ничего не получится. Разве что «бывших чекистов» в бизнесе удастся построить, потому что «бывших» чекистов не бывает.

Все решает проблема воспитания. Проблема социальной культуры. Самоограничений. Отношения к ближнему. К базовым человеческим ценностям...

Лет пятнадцать назад все отечественные кинотеатры страны обошел фильм «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Тогда фильм был частью «перестроечной идеологии». Прошел период – забыли. В русской религиозной традиции каяться – еще не означает спасти душу. Грехи следует искупить. После покаяния должно идти искупление. Мы упорно избегаем искупать грехи. Исправлять то, что еще возможно исправить.

А раз так, то и ждать нечего. Остается притерпеться. Говорят, медленный и монотонный процесс эволюции временами прерывается внезапными периодами оглушительных перемен.

Поди, дождись.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 8(23), 28 февраля – 6 марта 2003 г.