Это случилось очень давно в Ленинграде, в незапамятные годы, еще до того, как Жан Поль Сартр был награжден Нобелевской премией и отказался от нее. А при чем тут Жан Поль Сартр? А при том. Сейчас узнаете.

Проживал тогда в городе на Неве вполне преуспевающий прозаик Илья Д. При советской власти у него вышло что-то около девяти книг. И все в его жизни складывалось очень неплохо. Единственное, жена своими ежедневными нотациями и неуемным характером изрядно ему поднадоела (что по-человечески очень понятно). Но, слава Богу, она по профессии была геологом и каждую весну удалялась в экспедицию, или, говоря языком геологов, «в поле». И этот день ее отъезда считался у Д. как бы маленьким праздником.

А вообще, кроме взбалмошной жены, был у Ильи друг и спутник жизни Федя, по профессии скульптор. И он, конечно, как и полагается ваятелю, имел просторную мастерскую, куда обычно и удалялся Д., когда жена уж слишком доставала его. И Федя, как спутник жизни, был в курсе дел и успехов своего патрона, ибо финансовую тяжесть расходов на их общие развлечения брал обычно на себя Илья.

И вот однажды снова наступило красное число этого маленького праздника. Все-таки решено было устроить его в мастерской Феди, дабы гости не нанесли какого-нибудь урона импортному имуществу в квартире писателя. Что же касается гостей, то приглашены были не очень дорогие, но любимые нашими друзьями девушки, в основном продавщицы окрестных галантерейных магазинов, и два-три приятеля по литературному цеху. Однако жажда праздника и обида одиночества овладели Д. уже через час после отъезда жены. И тогда он отправился в мастерскую своего друга, чтобы там потихонечку за бутылкой коньяка скоротать время до вечера.

У Феди же в скульптурном смысле была заветная мечта, и он решил, что этот свободный до вечера день вполне подходит для ее осуществления. А именно, он хотел при жизни снять посмертную маску с замечательного писателя Д., чтобы его, при случае внезапной кончины Д., не оттеснили другие более влиятельные скульпторы. И он изложил эту мечту своему другу, все-таки опасаясь, что суеверный Д. может заподозрить неладное и отказаться. Но почему-то (тут мы внутренне ставим знак вопроса) Илья на это предложение, подумав, согласился.

Федя с преувеличенной признательностью уложил его на кушетку и стал готовить гипс и парафин для изготовления маски. Впрочем, процедура эта была Феде досконально известна вплоть до проведения через гипс в рот клиенту (в том случае, если он еще живой) резиновой трубочки, чтобы он под маской не задохнулся.

Гипс должен был затвердевать несколько часов. И это тоже было кстати, потому что так незаметно уходило ненужное время до вечера.

И тут мы переходим к параллельному монтажу событий.

В этот день приехал в Ленинград уже всемирно знаменитый, уже накануне своей Нобелевской премии революционер, философ и писатель Жан Поль Сартр с супругой, тоже известной писательницей Симоной де Бовуар. И где-то в середине дня их принимало начальство ленинградского отделения Союза писателей.

Для удобства жизни супругам Сартр была придана переводчица Вероника, которая неплохо знала писателя Д., что и естественно в маленьком Ленинграде. Принимало же французскую чету писательское начальство почетно и келейно, потому что все-таки слегка опасалось Сартра с его непредсказуемой революционностью.

Но Сартр был настроен вполне миролюбиво и только сказал в конце беседы, что он привез из Парижа посылку какому-нибудь гонимому писателю, борцу за свои убеждения. Но поскольку сами французские гости такого ленинградского писателя не знали, то попросили ленинградское начальство кого-нибудь им порекомендовать.

Начальство задумалось. Но тут выручила Вероника. Она и подсказала передать посылку Д., что и было одобрено, ибо уж Д. ничего лишнего ни в коем случае Сартру бы не сказал. И Вероника таким образом делала услугу приятелю, а также по долгу службы предотвращала нежелательные контакты.

Тут же из кабинета Союза писателей она позвонила Д. и после безответных гудков догадалась, что Д. может быть только у Феди. Тогда она позвонила Феде, и скульптор снял трубку.

– Илья у тебя? – спросила Вероника.

– У меня, но подойти не может ни в коем случае.

– Что такое? – удивилась Вероника.

– Да все в порядке.

И тогда Вероника объяснила, что приехал сам Жан Поль Сартр и привез Д. посылочку. Федя, как и полагается скульптору, никогда прежде имени Сартра не слышал, поэтому он не разволновался и спокойно пригласил Веронику и парижан заехать к нему в мастерскую еще днем, ведь вечером у него назначался уже неотменяемый праздник.

И через час на машине они приехали в мастерскую.

Тут надо оговориться, что скульптор лежащему на кушетке писателю в маске ничего о разговоре с Вероникой не сказал. И был по-своему прав, ибо тот мог отменить исполнение гипсово-парафиновой мечты. А этого Феде ох, как не хотелось. Чем принять гостей, у Феди было, а об остальном он не привык беспокоиться.

И вот раздался звонок, и гости вошли в мастерскую.

– Что с Ильей? – все-таки поинтересовалась Вероника.

– Да вот он, на кушетке, через час освободится. А мы пока выпьем, я кофе сварю.

Вероника все-таки ничего толком не поняла. Но Сартр, который, как известно, хорошо видел только одним глазом, оказался при этом весьма зорким и сообразительным человеком. Перед ним на кушетке абсолютно неподвижно лежал гонимый писатель Д. с гипсовой маской на лице. Это могла быть по представлению Сартра только посмертная маска, тем более что писателя преследовали за убеждения. И вот результат – сжили со света. Но тут находится его друг, по всей вероятности, представитель той же идейной оппозиции. И Сартр решил, что история предоставила ему внезапную возможность сказать два-три слова со всей резкостью и прямотой, присущей его всемирной репутации. И он сказал, а Веронику попросил перевести.

– Друзья мои, – начал Сартр, – какое ужасное событие, какое внезапное, ошеломительное горе. Тирания добилась своего, оппортунизм торжествует (ну, естественно, ведь Сартр почитал Мао гораздо больше, чем полуреволюционную советскую власть). Я рыдаю над телом дорогого товарища, мы не успели познакомиться, но я думал о его судьбе, о его книгах (книги Д. никогда не переводились). Особенно он был мне близок как борец с буржуазной пошлостью. Любой из нас может каждую минуту уйти, ведь сердце – не мотор «роллс-ройса»! Это наш общий, вечный упрек угнетателям (тут что-то туманное, видимо, у Сартра были другие угнетатели). Снимаю шляпу (и он действительно снял замечательное черное барсалино).

Этот немаленький монолог был так патетичен и напорист, что никто не мог, что называется, просунуть слово. И растерявшаяся поначалу Вероника буквально слово в слово перевела этот монолог. Но все-таки при этом она засомневалась в реальной смерти своего приятеля Д.

И она решила это выяснить.

– Илюша, родной, что с тобой? – обратилась она к лежавшему на кушетке Д. – Почему ты лежишь? Как это несвоевременно! А мы тут с Сартром тебе посылочку...

Надо заметить, что Д., хотя и был в маске, оказался не менее Сартра сообразительным писателем-прозаиком. Уж он-то знал, кто такой Сартр, и слово «посылочка» окончательно замкнуло быструю логическую цепь в его сознании. «С этой идиотской маской сейчас все погибнет, – подумал он. – Уйдет Сартр, поговорить не придется. А это было бы очень даже полезно. Но этого мало – унесет посылку, еще и отдаст Бог знает кому».

И тогда Д. поднялся с кушетки и в гипсовой посмертной маске направился к Жану Полю Сартру, раскрыв для него свои дружеские объятия.

Сказать что-нибудь о состоянии Сартра в эту минуту мне затруднительно, тем более что Д. в маске подошел к французскому гостю и, ничего не говоря (что вполне понятно), просто выхватил у того картонный ящичек, перевязанный лентой. Так, все-таки, было вернее.

И снова положение спасла Вероника. Ей в жизни пришлось кое-что повидать, кое в чем поучаствовать, и она поняла, что ситуация совершенно выпадает из протокола. Она просто решила немедленно все это прекратить, тем более что так даже было удобнее. Ведь Д. мог подарить Сартру свои книги, тот мог попытаться что-нибудь в них понять (через своих в Париже переводчиков, конечно). Это было совершенно излишне. А так – посылка оказалась врученной, впечатление – сильным, монолог Сартра удачным, протокол выполнен. Объяснять, крутить ситуацию обратно – скорее всего, обе стороны будут не так уж этим довольны. И Вероника выбросила вперед левую руку с часами на запястье. Постучав для виду по циферблату, она решительно заторопилась.

– Время, господа, время... Нам еще надо успеть на балет, – произнесла она вместо прощальных слов. С этими словами она и увела порученных ей знаменитостей.

– Куда вы, куда? Еще успеете, по рюмочке, кофе... – упрашивал Федя.

Д. по-прежнему безмолвствовал, поскольку сам, без помощи скульптора маску снять не мог. Он вернулся на кушетку, но не лег на нее, а сел, но посылочку спрятал за спину, чтобы она больше при этом значительном литературном свидании не фигурировала.

Но ни Вероники, ни великого философа, ни его импозантной супруги уже не было в мастерской.

Федя каким-то своим особенным приемом освободил Д. от маски и спрятал ее подальше на антресоли. После этого для смягчения нервов они выпили по рюмке и открыли парижскую посылку. Она оказалась весьма скромной. Там лежал плащ-«болонья» (уже выходящая из моды вещь), клетчатый мохеровый шарф, несколько пакетиков супового концентрата и мыльный крем «Жиллет» для бритья. Все это, конечно, было очень неплохо, но все-таки гонимого писателя французские собратья могли бы поддержать чем-то гораздо более существенным.

Времени для разочарования именно сейчас как-то не оставалось, надо было накрыть на стол, привести себя в порядок, ибо праздничный час уже подступал.

В этой истории самое удивительное и назидательное, что года через два писатель Д. скоропостижно скончался. Но произошло ли это от наивного заигрывания с высшими силами скульптора Феди, или от фатализма самого Д., в котором он никогда раньше не бывал замечен, или попросту от естественного порядка вещей, мы сказать не можем.

А почему? А потому что сами не знаем.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 10(25), 14-20 марта 2003 г.