В предыдущих главах («НВ», №№ 27-31, 2004) частный сыщик Синицын расследует дело пропавшего московского бизнесмена Пекшина. Прибыв в С., на родину фигуранта, сыщик выясняет подробности его личной жизни и погружается в пучину провинциальных страстей. Свидетели делятся воспоминаниями о бурной юности земляка. Параллельно, местные околополитические деятели, озабоченные предстоящими выборами, ищут подходящую кандидатуру. Нестандартное решение пригласить на должность главы области пропавшего москвича получает поддержку всемогущего Импера. Но сыщик Синицын еще ничего об этом не знает. Продолжает видный общественный деятель Саратова Мирон ПРОЧНОВ.

– Ищете Пекшина? Я знаю, где он. Меня зовут Ирина. Я его первая жена. Угостите сигаретой?

Синицын, прогуливавшийся с папиросой в зубах по С-кой набережной и размышлявший как раз над тем, как бы поскорее найти первую законную супругу дерзко выкраденного из Москвы коммерсанта Пекшина, от неожиданности закашлялся табачным дымом. Сыщик знал, что на ловца и зверь бежит, но чтобы зверь при этом требовал курево?

Обернувшись, детектив увидел немолодую даму в сером. По кошачьей шкале оценки женской привлекательности и отзывчивости, которая еще в юности приснилась Синицыну, как Менделееву – таблица химических элементов, стоявший напротив объект тянул не больше, чем на мурку в кожаной тужурке. Ни о каком бархатном тигренке и даже шелковой кисе не могло быть и речи. В этом вопросе Синицын был компетентен и строг.

– А с чего вы взяли, что мне нужен Пекшин? – хмуро спросил он. Синицын не доверял некрасивым женщинам, не вынося их органически. Такую же неприязнь вызывает у алкоголика пустая бутылка.

– Не надо. Я вас очень прошу: не надо. Не люблю этого. Вы такой сердитый. Давайте ближе к делу.

Ирине исполнилось 44 года, выглядела она на 38, из вежливости ей давали 33, но она никогда не брала больше 27. Так, по ее же словам, она боролась не с возрастом, а с воспоминаниями о Пекшине. Ведь именно в 27 она вышла за него замуж.

Они знали друг друга по институту, в котором вместе учились, но ближе познакомились при довольно забавных обстоятельствах лишь несколько лет спустя после защиты дипломов. Ирина, учившаяся тогда водить машину, сдавая назад, зацепила Левин «Опель». Пекшин набросился на нее как дикий вепрь, а когда узнал, пригласил в ресторан.

Лев был бесшабашным молодым повесой, который и не думал сосредотачиваться на Ирине дольше медового месяца. Женитьба не изменила его взгляды на жизнь, и это главное, чего не могла простить ему супруга.

Между переездом на новую квартиру и ремонтом у Пекшиных родился сын. Тоже Лев, который к шестнадцати годам обзавелся внушительными кулаками и угрюмой физиономией. Одноклассники называли его Лев в квадрате, причем скорее из-за габаритов, чем из-за отчества.

Супруги часто ссорились. Ирина обвиняла Льва в изменах, а он искренне не понимал, что в этом плохого. Через год они расстались, так что созревание и взросление плода их пылкой, но скоротечной страсти происходило без участия экспрессивного папаши, который подался на заработки в столицу. Здесь его кипучая натура обросла связями, капиталом и всем тем, что складывается в такое широкое понятие, как успех. Ирина завидовала ему издалека, даже злилась и...

– Мадам, – решил прервать вечер воспоминаний Синицын. – Вы сказали, что знаете, где Пекшин.

– Да. Только могли бы дослушать. Хотя бы из вежливости.

– Я бы с удовольствием, но время...

– Все вы мужики одинаковые! Он на том теплоходе, – Ирина махнула рукой. – Сегодня встреча наших бывших однокурсников «Двадцать лет спустя». Я туда не пойду – не хочу его видеть. Да и вас тоже!

Она резко развернулась на высоких каблуках и зашагала прочь. Синицын машинально проводил ее взглядом и задумался.

Вот оно что! Выходит, Пекшин попросту решил сбежать из Москвы от дел, суеты и даже личного телохранителя, чтобы побывать на родине и расслабиться в компании однокашников! Это на него похоже. Склонность к экстравагантным поступкам у Льва Гурьяновича, похоже, в крови. Недаром его Горынычем кличут. Тот тоже вел себя не всегда интеллигентно. Особенно когда рот открывал. Ну, и где там теплоход?

У причала номер восемь детектив обнаружил посудину с перспективным названием «Титаник-2004». Мерзость какая! После того, как под красивую музыку утопили Леонардо ди Каприо, «Титаниками» стремятся называть все, что связано с водой, начиная от резиновых сапог и заканчивая унитазами.

Народу на «Титанике» было уже много. То здесь, то там раздавались радостные вопли – люди узнавали друг друга не сразу. Некоторым, чтобы доказать свою причастность к институтскому братству, приходилось демонстрировать даже паспорт. Одни растолстели, другие похудели, третьи болели, четвертые неудачно женились, пятые спились, шестые занялись политикой... Словом, у каждого находилась веская причина не выглядеть так, как они выглядели двадцать лет назад.

Синицын слонялся среди обнимающихся людей, но Пекшина не находил. Наконец кто-то заверещал: «Смотрите, какой Левка увалень стал!», и все бросились смотреть. Ну вот и свиделись, подумал детектив, глядя на поднимающегося по трапу московского коммерсанта.

Путешествие по Волге благодаря приступу ностальгии и обильному фуршету в памяти его участников запечатлелось исключительно в виде слайдов: «Мы на пляже», «Мы в пути», «Мы выпиваем». В центре каждого шумного события непременно оказывался Лев Пекшин, который, как и раньше, пользовался большим успехом у женщин. Синицын отметил про себя, что в жизни бизнесмен не такой, как на фотографии, где он запечатлен со своей московской женой Викой.

– Что ж вы так неожиданно столицу покинули, Лев Гурьянович? – добрался-таки до него Синицын. – Охранника вашего до сих пор подозревают в пособничестве преступникам. Органы уверены, что вас украли.

– Я что – кошелек с деньгами, чтобы меня красть? Никаких интервью сегодня! Все завтра. Вот моя визитка, звоните.

Уже через минуту он напевал под гитару «Да здравствует прогресс и двадцать седьмой съезд и мудрая политика ЦК КПСС! Эй, гали-гали!» Понимая, что необходимости в этом больше нет, Синицын тем не менее продолжал тенью ходить за Пекшиным. Он стал свидетелем того, как Горыныч вместе с однокурсницей Лидочкой показывал на столе среди холодных закусок стриптиз.

Как поливал зрителей шампанским. Как спровоцировал массовое побоище с использованием тортов и бутербродов с икрой. А когда однокашники затянули «Из-за острова на стрежень», Пекшин дождался удобного момента и метнул за борт, как пелось – «в набежавшую волну» – бывшую старосту, а ныне советницу губернатора Людку Бурову, явившуюся от главы области, чтобы сделать столичной штучке какое-то очень деловое предложение.

– Он все такой же безбашенный! – вздыхали постаревшие поклонницы Пекшина.

– Он все такой же придурок! – скрипя зубами, соглашались его недруги и завистники.

И Синицын позволил себе расслабиться. Он много пил и трагическим голосом рассказывал благодарным слушательницам о непростой работе частного детектива. В его устных мемуарах нашлось место перестрелкам, таинственной встрече с самим президентом, государственным наградам стран ближнего и дальнего зарубежья, спасению Фиделя Кастро и предотвращению Третьей Мировой войны.

...Было уже глубоко за полночь, когда замедляя ход «Титаник» подкрадывался к пристани. Дело раскрыто, завтра в Москву, пожалуй, на поезде – Синицын обожал спать под монотонный стук колес. Получит гонорар. Надо бы машину поменять, взять хорошую иномарку – он этого заслуживал. Поставить джакузи и позвать Маргариту. Или Катю. А лучше обеих. Детектив любил деньги за то, что они позволяли ему не ограничивать себя в мечтах.

Синицын ступил на твердую поверхность набережной, но ему показалось, что она тоже качается. Настроение после веселящих душу и согревающих ливер напитков улучшилось до состояния, когда любое существо в юбке вызывало острое чувство... чувство... Синицын не смог сформулировать, какое именно.

Он только знал, что в эти минуты мог придумать сотню кошачьих эпитетов, самым незамысловатым из которых стал бы «моя альбиносая пума».

Вдруг он заметил, а скорее почувствовал, что на его левой руке что-то висит. Оно было легким, источало запах красной полусладкой «Изабеллы» и, будучи раскрашенной всеми цветами радуги, ругалось всеми буквами алфавита.

Кажется, это была Лидочка, демонстрировавшая стриптиз вместе с Пекшиным.

– Киса моя одетая, не надо слов. От них оскомины и грустные мысли. Тишина – вот удел счастливых людей. Поедем к тебе, и я изложу свою теорию в полном объеме, – завершил обольщение Синицын.

– Какой урод! Мерзавец!

– Мадам!

– Негодяй!

– Могла бы просто отказаться.

– Какая гнусная сволочь раздевалась рядом со мной!

– А, ты про Пекшина! Да, на твоем фоне он выглядел бледно. Готов присягнуть в этом.

– Какой Пекшин?! Что я – Пекшина не знаю! Это был не он!

Когда Синицыну говорили о деле, он трезвел, в каком бы состоянии ни находился. В салатах ему спать не доводилось, но все же случалось такое, когда спиритус валил его с ног самым непредсказуемым образом. Однако стоило кому-то произнести сокровенное «К детективу Синицыну по делу!», как неведомая сила поднимала его на ноги и на время беседы с клиентом приводила в чувство. Иногда Синицын даже жалел об этой своей особенности. Но не в этот раз.

– Как не Пекшин?!

– Очень просто!

– Но все пассажиры признали в нем своего однокурсника!

– Да они не видели его двадцать лет! Пришел какой-то мужик со следами былого Левки на лице, сказал, что он Пекшин, они и поверили! Но только не я!

– Почему же, пантерка моя упругая? – в нетерпении воскликнул Синицын и нечаянно сдавил Лидочке локоть.

– Ай! Ты чего?! У этого шрама от аппендицита нет, а у Левки был. Да еще какой! Ему тогда два раза брюхо распарывали. В первый раз хирург забыл в нем что-то нужное.

Провели! Как щенка на поводке. Ему показали то, что он хотел увидеть, и он повелся! Ну, здравствуйте, первые признаки старости – глупой и беспощадной.

Синицын сгреб факты в кучу, и случившееся представилось ему в новом свете.

Роль Пекшина на теплоходе, конечно, исполнил местный актеришка. Его и искать не стоит. К концу вечера он был настолько пьян, что пробудившись, наверное, и не вспомнит, кого играл – Отелло или московского бизнесмена.

Жена Пекшина удивительным образом подходила под описание той дамочки на высоких каблуках, что участвовала в похищении Пекшина наряду с мужчиной в особо крупных размерах. Стоп! Синицын отчетливо вспомнил, как женщина после разговора с ним села в машину, за рулем которой сидел... Да, и роста большого и тело-сложения плотного. Все сходится. Кстати, не сынок ли это? Не Пекшин ли младший? Что же они сделали с настоящим отцом и бывшим мужем? Наверное, что-то ужасное, если так старательно заметают следы. Н-да, а он собрался уезжать...

– Эй, ты чего? – спросила Лидочка. – Расстроился, что ли?

– Ну что ты, рысь души моей! Рядом с тобой я чувствую себя как в космосе.

– А ты правда президента видел?

– Тс-с. Об этом не нужно говорить вслух. Так где мы живем? Нам еще многое нужно обсудить.

Наутро детектив знал, что Лев Гурьянович Пекшин в молодости «ничего себе был мужик», а Лидочка – что Синицыну операций по удалению аппендикса пока не делали.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 32 (94), 20-26 августа 2004 г.