В предыдущих главах («НВ», №№ 27-33, 2004) пропадает московский бизнесмен Лев Пекшин. К поискам подключается частный сыщик Синицын. Прибыв в С., на родину Пекшина, детектив общается со свидетелями бурной юности пропавшего. В структурах, близких областному правительству, в преддверии грядущих выборов, все чаще звучит имя неожиданного кандидата – исчезнувшего москвича. Бизнес-сообщество ожидает приезда столичного олигарха Маковского, как выясняется, близкого друга Пекшина. Напряжение в обществе нарастает. Но расследование еще далеко до завершения. Сам растерявшийся олигарх огорошивает собравшихся бизнесменов фразой: «Господа, только что стало известно…»

Продолжает журналист Наталья МАУС.

…Не может сейчас быть с нами. К глубокому прискорбию, состояние здоровья Льва Гурьяновича сделалось вдруг таково, что внушает нам серьезные опасения. Сей же час я должен вас покинуть, дабы лично удостовериться в истинности переданных мне ужасных известий. Прошу покорнейше простить меня, господа!

– Как же так, помилуйте, граф, – залепетал фабрикант Куницын, простирая унизанные перстнями пухлые ладошки.

– Какой к черту граф, – подумал сыщик, растерянно наблюдая, как вольнодумный свитер олигарха превращается в лейб-гвардейский мундир, а прозорливый полутюремный ежик – в щегольские бакенбарды и пробор.

– Ах ты, каналья, – процедил сквозь зубы Синицын, с какой-то мутной злобой наблюдая, как чиркает карандашом в блокноте сидящий рядом репортеришка. Репортеришка ловко выводил слова с ятями и ерами, но больше всего сыщика раздражало не это, а то, что он легко понимает написанное. «Столичный гость лейб-гвардии полковник его сиятельство граф Маковский производит большие волнения в С.! Общество скандализовано!» – настрочил репортеришка, потом подумал, перечеркнул вторую фразу и накарябал: «Сливки общества решительно скисли!».

– Место, что ли, здесь такое? – уже вслух размышлял сыщик, вспоминая исторический фронтон Дома Торговли и Промышленности. А преображения меж тем продолжались. Строительный магнат Красной, и без того мужчина немаленький, сделался совершенно как Терминатор. Сопя подобно паровозу, магнат втягивал и выпускал воздух, и в такт дыханию исполина трещал тонкого сукна фрак. Окружающие, однако, не придавали этому большого значения. Все знали магнатову природу: любое мозговое усилие у него тотчас же передавалось в бицепсы, но никогда еще мозг Терминатора не напрягался так, чтобы импульс влетел непосредственно в чудовищные кулаки. По левую руку от Красного сидел губернский депутат Убежчиков, распространяя вокруг себя уныние, и даже цветок в петлице у него поник увядшей головкой. Говаривали, что чем более сиротских денег исчезает в руках депутата, тем печальнее становится Убежчиков. Ходили слухи, что публичная карьера Убежчикова началась с его неподвижно-скорбных глаз, да ими же и закончится. Справа невзрачной птичкой притулился начальник финансового департамента г-н Хворионов. Этого ничтожного на вид старичка собравшиеся откровенно боялись, а он, прекрасно зная об этом, вертел маленькой змеиной головкой, укалывая соседей острым как булавка взглядом. От этих взглядов магнат Красной вздрагивал всем телом, словно большое животное, а сосед по несчастью, дородный и красивый жулик мсье Камышок, начал громко и откровенно икать.

– Что ж это у них за бестиарий такой, прости господи? – прошептал бедный Синицын, с тревогой отмечая в своей речи старомодные слова и обороты. И тут в Каминном зале Дома Торговли и Промышленности гулко забили часы. Вообще-то это был муляж, пустотелая расписная деревяшка, и отбивала она, конечно же, ненастоящее время. Знай это сыщик, он легко бы сделал необходимые выводы. Но ему было совсем не до этого: в ту же минуту часам в Каминном зале нежным мурлыканьем отозвался его собственный репетир. «Это мне вместо мобильника», – догадался сыщик, и тут самообладание покинуло его. Со сдавленным криком он бросился вон из Каминного зала.

* * *

Всякий материалист убежден, что материя первична, а сознание вторично. И когда материя играет со своими верноподданными в веселые игры, бедные материалисты разумом расплачиваются за то, что принимают всерьез эти ужимки природы. Синицын давно бы уже сошел с ума, но жгучее желание найти Пекшина еще удерживало его на грани рассудка. Уныло озирая среднечеховский пейзаж (дамы с собачками, офицеры с шашками, приказчики в лаковых картузах), сыщик соображал, в какую сторону бежать. В надежде нырнуть как вчера в ледяное чрево «Моби Дика» (уютно, как в морге!), сыщик поплелся на проспект Кирова, но никакого «Моби Дика» там не было, а была все та же публика, словно бы массово сбежавшая со съемок очередного михалковского шедевра.... Совсем одиноко стало Синицыну, но тут он услышал жалобный детский голосок, выводивший бессмертное «По приютам я долго скитался». Синицын увидел вполне упитанного мальчика лет шести. На пухлом детском личике неприятно выделялись очень взрослые холодные глаза. Следом плелся дедушка с шарманкой, весь изъеденный старостью.

– Пошли, – поравнявшись с Синицыным, малютка деловито кивнул. – И я к ней на могилку приш-е-е-л.

Так они и двинулись по улице Немецкой со скоростью похоронной процессии: впереди оборвыш со взглядом банкира, следом стонала шарманка, а позади мелким шагом шел наш герой, превратившийся в галантерейного красавца с пошлыми нафабренными усами. На них оглядывались. Сыщик конфузился, но едва подумал сделать шаг в сторону, как малютка обернулся и молча погрозил ему пальчиком. Сыщик не знал, что этот неприятный ребенок является достопримечательностью С. Малютка легко собирал в день рублей по сто серебром, и губернатор С-кой губернии, сопоставляя доходность бизнесов, даже ставил его в пример местным биржевикам и заводчикам. Но напрасно последние пытались подластиться к ребенку: все так же холодно смотрел он, как сыплются целковые в обтерханный картузик, а в ответ на всякие банкирские сюсю-мусю затягивал народную песню про каторжников. Мальчик меж тем свернул в какую-то щель, а затем провел взрослых в сырую темную комнатку. Дедушка тут же зашелся мучительным кашлем.

– Смотри, – малютка плеснул из ковшика в большое плоское блюдо и что-то прошептал. Из воды начала подниматься голубоватая муть, и скоро на ее фоне поплыли картины. Сыщик увидел удаляющуюся спину олигарха из лейб-гвардии, собственное глупо-удивленное лицо и, наконец, оскаленную пасть Левы Пекшина. С кандидатом от партии власти на пост с-кого губернатора творилось что-то невообразимое. Судя по всему, бедняга впал в буйно-помешанное состояние. С одной стороны, это было понятно: можно тронуться, когда на твоих глазах родимый джип размером с вагон превращается в заседательскую бричку, с другой – никто не ожидал, что внутри гориллообразного Левы скрывается столь хрупкий душевный мир. Никто ведь не проводил специальных исследований внутренней жизни примата Пекшина.

– Эй, пацан, че за фигня? – Синицын, спеша вернуться в родимый век, заговорил на гоблинском языке. – Левка в дурке?

А в блюде уже плыл убористо набранный текст. Из него сыщик узнал, что городишко С. – с большим подвохом. Жизнью верхнего, видимого города заправляет невидимый нижний. Губернатор там и тут один и тот же: толстенький инфернальный весельчак, наверху вырастающий в грозного Импера. И в кабинете его министров всяк шутит на свой лад, а потом эти шутки озвучиваются в верхнем правительстве. Но ходят наверху и шутки собственной выделки. Особенно любят в с-ком правительстве №2 играть с цифрами: считать урожаи и доходы, а также узнавать, сколько процентов от количества с-ких казино приходится на одну бюджетную душу. Урожаи, конечно, получаются год от года краше, доходы зашкаливают за 9 тысяч (почему-то юаней), а шанс каждого бюджетника поставить на зеро уже вырос на одну миллионную процента. Несчастный Лева и не очень счастливый детектив Синицын попали в редкий момент, про которые одни говорят «что вверху, то и внизу», а другие – «полный...». Внизу губернатор затеял подвижные игры на свежем воздухе, разогрелся как следует и, не зайдя даже в домик буфетчицы, чтобы перегримироваться, явился в Белый дом как был при мундире и звездах. Да и отправил правительство в отставку! Явление его превосходительства в белых лосинах с пятнами от соусов было только началом веселого хэппенинга «Две бомбы и одна эвакуация». Однако гулять в «нижних» одеждах по верхнему городу было нельзя. И в момент подписания постановления об отставке правительства город С. сильно тряхнуло, да так, что жители его на несколько минут провалились в нижний мир. Синицын почему-то там и застрял.

– Ордын-гора, – ангельски пропел малютка, – указывая пальчиком на мрачную гору и заведение с толстыми стенами, стоящее прямо на ее макушке.

Надо сказать, что две общих ценности были в двух мирах С. – это губернатор и дурдом. Причем Ордынка-1 воздействовала на верхний мир посильнее губернатора. В верхнем С. даже выходила газета «Огни Ордынки», сообщавшая самые свежие новости и генеральную линию для верхних чиновников.

«Если в Ордынке-1 застрял настоящий Пекшин, я пропал», – мрачно думал сыщик, подзывая извозчика.

Опубликовано: «Новые времена в Саратове», № 34 (96), 3-9 сентября 2004 г.